«Он (Сыровой. — Ред.) беспокоится за фронт. Чехи, видимо, серьезно решили не воевать… Сыровой не отрицает возможности катастрофы. Надо полностью сменять чехов…»[443]
Американский консул в Иркутске Гаррис доносил 1 декабря Лансингу:
«Может случиться, что чехи вообще откажутся от активного участия в войне против большевиков»[444].
Убедившись в обмане, значительная часть солдат чехословацкого корпуса была готова перейти на сторону Советской власти.
«Взаимоотношения между чехами и омским правительством, — писала лондонская газета «Таймс», — становятся все более напряженными… Существуют подозрения, что часть их готова повернуть свое оружие против правительства…»[445]
Белогвардейские войска на Восточном фронте также были основательно потрепаны и стали неспособны к активным боевым действиям. Стойкое сопротивление частей Красной Армии встретили войска интервентов на советском Севере. Интервенты не смогли ни продвинуться отсюда в район Петрограда и тем более Москвы, ни прорваться на соединение с контрреволюционными войсками, наступавшими с востока.
С осени 1918 года Антанта, не прекращая укреплять свои войска и белогвардейские армии в Сибири, на Урале, Дальнем Востоке и Севере, начинает центр борьбы против Советской республики переносить с востока на юг — в районы, примыкающие к Черному морю. С поражением Германии и ее союзников — Австро-Венгрии и Турции — флоты Антанты получали свободный доступ через проливы в Черное море. Газета «Таймс», обсуждая выгоды похода на Россию с юга, писала в ноябре 1918 года:
«Сибирь и Мурманский полуостров — в лучшем случае неудобный черный ход, но когда британский флот находится в Черном море — открыта парадная дверь»[446].
Капитуляция Турции открыла «парадную дверь». Минные поля у Дарданелл были расчищены, и крупные военные корабли интервентов получили возможность проникнуть в Черное море. Используя черноморские порты, Антанта могла теперь осуществлять в большом масштабе поставки для армий Краснова и Деникина.
17 ноября 1918 года штаб главного командования союзными армиями принял решение оказать армиям Деникина и Краснова немедленную материальную помощь путем предоставления им оружия, боеприпасов и денег. На эти армии империалисты Антанты возлагали большие надежды в своих планах усиления интервенции в Советской России.
Донская казачья армия Краснова осенью 1918 года представляла собой значительную контрреволюционную силу на юге. В ней находилось более 52 тысяч белоказаков, и она продолжала расти. На ее вооружении было 80 орудий, 270 пулеметов, 68 самолетов, 14 бронепоездов, 3 бронеавтомобиля, баллоны с удушливым газом и т. д. Командный состав Донской армии состоял из опытных, прошедших школу мировой войны офицеров и генералов. Новые офицерские кадры готовили для нее несколько военно-учебных заведений: Донской кадетский корпус, Новочеркасское казачье военное училище, Донская офицерская школа, авиационная школа и военно-фельдшерские курсы. Армия располагала большим количеством конницы, что давало ей огромное преимущество в условиях маневренной войны на равнинно-степной местности юга России.
Несколько меньшей по численности, но еще более опасной для Советской республики была «Добровольческая» армия Деникина. Ее особенностью являлось то, что она почти сплошь состояла из офицеров. В этой армии было сосредоточено наиболее контрреволюционное офицерство России. Имея в избытке опытные командные кадры, «Добровольческая» армия должна была, по планам империалистов Антанты, стать ядром для новых белогвардейских формирований.
Социальной опорой армий Краснова и Деникина было зажиточное казачество Дона, Кубани и Терека. Оно являлось главным источником пополнения армий. Положение казачества существенно отличалось от положения всего остального земледельческого населения Европейской России. Благодаря особому месту, которое занимало казачество в царской России, оно было наиболее обеспечено землей. Многие казаки сдавали свои земли в аренду или заставляли безземельных работать на них на кабальных условиях.
Помещичье землевладение занимало на Дону, Кубани и Тереке, в отличие от неказачьих районов Европейской России, сравнительно небольшое место. Поэтому того антагонизма, который существовал между крестьянством Европейской России и помещиками, не было в отношениях между казачеством и помещиками.
Зажиточное казачество неприязненно относилось к Советской власти и ее политике. Особенно враждебно встретило оно закон о земле, который отменял частную собственность на землю. Зажиточная часть казачества Дона и Кубани, отстаивая свои привилегии, поддерживала Деникина и Краснова. Хорошо подготовленное в военном отношении, казачество давало для Деникина и Краснова наибольшее число воинских формирований, которые, как подчеркивал В. И. Ленин, «полные негодования и бешенства, боролись за интересы своего класса, за восстановление власти помещиков и капиталистов»[447].
Империалисты США, Англии, Франции надеялись, что, пополнив армии Краснова и Деникина, снабдив необходимым вооружением и снаряжением и объединив их общим командованием, они смогут использовать эти армии как ударную силу против Советской России.
Характеризуя положение на юге Советской страны в конце 1918 — начале 1919 года, В. И. Ленин отмечал, что «на Южном фронте сосредоточились такие силы красновцев и там настолько прочным было гнездо несомненно контрреволюционного казачества, после 1905 года оставшегося таким же монархическим, как и прежде, что без победы на Южном фронте ни о каком упрочении Советской пролетарской власти в центре не могло быть и речи»[448].
Большое место в планах усиления интервенции на юге Советской страны правящие круги Антанты отводили вторжению на Украину. Они видели, что войска Германии и Австро-Венгрии не смогут противостоять натиску Красной Армии, поддерживаемой освободительной борьбой трудящихся Украины. Только немедленная интервенция союзнических войск на юге России могла, по мнению империалистов Антанты, предотвратить крушение буржуазно-помещичьего режима на Украине.
Коммунистическая партия своевременно раскрыла замыслы интервентов, определила направление их главного удара. Выступая 22 октября 1918 года на объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов, В. И. Ленин дал глубокий анализ международной обстановки. Вскрывая опасность усиления интервенции со стороны Антанты после поражения австро-германского блока, В. И. Ленин говорил:
«…теперь появляется для нас новая опасность, которая еще не вся развернулась и не вся видна, которую англо-французские империалисты готовят исподтишка, которую мы должны яснее сознать, чтобы через руководителей масс сознание этой опасности нести в массы, потому что англичане и французы ни в Сибири, ни в Архангельске не имели большого успеха, — наоборот, потерпели ряд поражений, но они теперь направляют усилия на то, чтобы напасть на Россию с юга, либо с Дарданелл, либо с Черного моря, либо сухим путем через Болгарию и Румынию»[449].
Последующие события полностью подтвердили предвидение В. И. Ленина.
13 ноября 1918 года правительства Англии и Франции подтвердили договор о разделе «сфер действия», заключенный ими еще в декабре 1917 года. Через несколько дней в городе Яссах состоялось совещание представителей Антанты и русской белогвардейщины. Русскую контрреволюцию представляли деятели различных реакционных буржуазно-помещичьих организаций: «совета государственного объединения России», «центрального военно-промышленного комитета», «национального центра», эсеро-меньшевистского «союза возрождения», а также биржевики, бывшие министры Временного правительства, представители военщины. От Антанты на совещании присутствовали дипломатические представители стран Антанты в Румынии: Вопичка (США), Барклей (Англия), Сент-Олер (Франция) и др. Совещание выработало план новой мобилизации сил и ресурсов контрреволюции для борьбы с Республикой Советов.
По требованию представителей Антанты белогвардейцы тут же на совещании угодливо состряпали обращение к державам Антанты с просьбой о вооруженном вмешательстве в дела России для свержения Советской власти. Русская буржуазия и помещики бесстыдно продавали свою страну иностранному империализму. Их поддержали меньшевики и эсеры, которые, боясь своего народа и сознавая свое полное банкротство, тоже искали спасения в помощи иностранных капиталистов.
План военной интервенции Антанты на юге России был детально разработан союзническим военным комитетом в Версале под председательством маршала Фоша. 20 ноября 1918 года Фош в докладной записке Клемансо изложил основные военные цели союзной интервенции на юге России. Они заключались в том, чтобы предотвратить проникновение советских сил из центра России на Украину, создать условия для организации местных контрреволюционных сил и обеспечить установление контакта с армиями Краснова, Деникина, а также с польскими контрреволюционными силами на северо-западе.
В первую очередь намечалось занять черноморские порты и главные политические и экономические центры Украины, крупные железнодорожные узлы. Руководство выполнением этого плана было возложено на главнокомандующего союзными силами в Румынии, Трансильвании и на юге России французского генерала Бертело.
Для согласования действий армий Краснова и Деникина с войсками Антанты в штаб-квартиру Бертело в Бухарест прибыли представители белогвардейского командования. От Деникина к Бертело был послан генерал Щербачев, от Краснова — генерал Сазонов и полковник Янов. Сообщая о плане действий Антанты, Бертело в беседе с представителем Деникина заявил, что для оккупации юга России будут двинуты настолько быстро, насколько это возможно, двенадцать дивизий, которые в первую очередь займут Одессу и Севастополь. Бертело говорил, что союзники быстро захватят Киев, Х