Но было еще кое-что, чего я не понимала и вначале попробовала списать на действие поводка. К сожалению, эта попытка провалилась. Дэрек после уточняющего вопроса подчеркнул, что чары никак не влияют на эмоции и состояние опекаемого. Сказал, что в ином случае не позволили бы защищать поводком невест, ведь женихам нужно осознать настоящие эмоции и созвучность девушек, а не ориентироваться на подправленные надеждами ловцов чувства.
У этого логичного объяснения был лишь один изъян: я не понимала природу приятного и умиротворяющего ощущения, завладевшего мной. Облегчение и радость, словно завершено какое-то важное для меня дело. Что-то подобное я испытала не так давно, когда закончила собирать пазл из пяти тысяч фрагментов и рассматривала получившуюся картину. Удовлетворение от сделанного, некоторая гордость, радость от того, что смогла, справилась.
Могла лишь сказать, что эти чувства Дэрек мне точно не транслировал. В нем не чувствовалось ни гордости, ни радости, ни такой сияющей надежды на то, что все непременно закончится хорошо. Даже спокойствие вместе с теплой сердечной улыбкой ушли, сменились подавленностью, когда мы вечером вернулись в его дом.
Обаятельный, красивый молодой мужчина, общество которого мне доставляло удовольствие весь день, становился тем молчаливей, чем ближе мы подходили к особняку. Рука на калитке — тихий щелчок магического затвора, распознавшего хозяина, Дэрек галантно, как и всегда, открыл мне дверь, пропустил вперед, но сам изменился весьма ощутимо.
Он изображал прежнее благодушие, улыбался, вот только теперь улыбка утратила прелесть искренности, глаза потускнели. Я знала, что ему тяжело возвращаться домой. Я чувствовала это так ярко, что хотелось обнять Дэрека, сказать, что больной и излишне требовательный отец, портящий кровь, — не конец света и не вся жизнь. Всего через каких-то две с небольшим недели я окажусь дома, а у Дэрека на руках будет кругленькая сумма, хорошие деньги, за которые можно будет прислугу нанять или сиделку для отца. И станет легче. Пусть не так, как Дэрек надеялся, но хоть сколько-то легче.
Оставшись наедине со своими мыслями в укромном тепле одеяла, я пыталась обобщить дневные впечатления и признавала, что Дэрек справлялся с трудностями очень хорошо. Если бы я не наблюдала за ним пристрастно, если бы не цеплялась за малейшие перемены, вряд ли заметила бы, что дракону меньше всего хочется возвращаться в дом. Тон моего похитителя не изменился, жесты не стали более скованными или скупыми. Дэрек Алистер был все так же учтив, предупредителен, так же заботился об отце, с которым до сих пор меня не познакомил.
Лежа на чердаке, прислушиваясь к ночным шорохам снаружи, я понимала, что спокойствие и умиротворенность точно не были экстраполяцией эмоций Дэрека на меня. Если бы его чувства передавались мне, я, наверное, рыдала бы от безысходности и горечи после того, как Дэрек отнес отцу ужин. Тогда, глядя на сохраняющего спокойствие и тень былой сердечности молодого мага, я не знала, чего хотела больше. Никогда не знакомиться со старшим Алистером или наоборот, лишь бы высказать ему все, что думаю. В который раз в жизни повторила себе, что ввязываться в борьбу за справедливость и чистить кому-то мозги опасно для здоровья. Особенно, если меня никто об этом не просил.
Отборы, во время которых Дэрек охранял невест, научили терпению при общении с девушками, выбирающими себе одежду, обувь или украшения. Все не такое, все непривычное, но при этом напоминающее о доме, где воздух свежей и наряды красивей. Дэрек привык снисходительно относиться к женским переживаниям о моде в Эвлонте и очень обтекаемо выражать свое отношение к выбранным платьям. Опыт показал, что и одобрение, и мягкий совет выбрать что-нибудь другое вызывают одну реакцию: обиды и слезы.
Дэрек мысленно подготовился к тому, что с землянкой тоже легко не будет, но Вера в тот день не уставала поражать. Непринужденная беседа, веселая улыбка, любопытство во взгляде сероглазой красавицы превратили выполнение не самой приятной обязанности в удовольствие. Дэрек вообще не мог вспомнить, когда в последний раз покупки доставляли радость. Мало того, что безденежье отравляло жизнь, так еще и драконье естество никогда не любило расставаться с накопленным.
Но, как ни удивительно, тратить деньги на Веру Дэреку нравилось. Он даже сам уговаривал ее купить понравившееся украшение для волос. Пришлось даже убеждать комплиментом, и Дэрек снова отметил, что Вера разительно отличается от других его подопечных.
Первая опекаемая, вытащенная из какой-то забытой богами дыры и полной нищеты, неизменно выбирала для себя самое дорогое из возможного и повторяла при этом, что это часть ее награды. Дэрек искренне недоумевал, почему подаренной второй жизни вместо смерти от холода под мостом недостаточно.
Вторая девушка была из обеспеченной семьи и замучала капризами и требовательностью всех, не только Дэрека. Ей, видите ли, лучшее полагалось по праву рождения. Общение с ней Дэрек вспоминал с содроганием и не завидовал Лирсу, добывшему дворянку. Обещанные бусики, чтобы утихомирить иномирянку, понадобятся очень дорогие.
А Вера ничего не требовала, ко всему относилась спокойно, благожелательно. Даже необходимая беседа о целях Дэрека ничего не изменила, лишь подчеркнула прагматичный склад ума Веры, рассудительность, трезвомыслие. Стало немного жаль, что Вера — не Вероника. Такая девушка очень бы подошла что лорду Ирьексу, что лорду Оттосу. Оба были молоды, горячи и склонны к рискованным поступкам. Хладнокровная жена охладила бы пыл полудраконов и не позволила бы первому экспериментировать со взрывоопасными артефактами без надлежащей защиты, а второму — нарываться на дуэли по поводу и без.
Домой Дэрек возвращался с неохотой и тяжелым сердцем. Вера исправила плохо и рано начавшийся день, но в без малого семь вечера маг предвидел, что день завершится еще хуже, чем начался. Отец, разумеется, мог и развлечь себя самостоятельно, и позаботиться о себе, но он все это время провел в одиночестве. А сын был в городе и получил удовольствие от нескольких часов в компании девушки.
Дэрек понимал, что отец ему завидует, не хочет сидеть в доме, а потому отрицает возможность ударов эмоциями. То, что отец считает себя чуть ли не пленником, а сына — тюремщиком, что Сатти Татс поддерживает зятя в этом убеждении, Дэрек тоже осознавал, но пока переломить ситуацию не мог. Без денег это вообще было невозможно.
Оставалось надеяться, что Вера не почувствует эмоциональных разрядов отца, и это желание было обусловлено не только заботой о девушке, но и личным интересом. Защитить от ударов Дэрек не мог, потому что от ментальной магии вообще не существовало защиты, а боль, причиненную подопечной, опекун чувствовал почти в полном объеме. Хмуро поглядывая в сторону отцовских комнат, Дэрек сомневался, что выдержит двойные удары.
К счастью, обошлось. Вера не мешкала на лестнице, не проводила много времени в прихожей, со старшим Алистером так и не познакомилась. Она вообще больше не спрашивала об отце, а Дэрек о нем не заговаривал.
После ужина маг вышел во двор, чтобы набрать воды для купания, а когда вернулся, увидел аккуратную стопку вымытой посуды. Судя по поведению девушки, она ничего особенного в этом жесте не видела, оттого он был ещё более ценным. О Вере, вытирающей руки большим полотенцем, думал Дэрек, когда отвозил отца в купальню. Мысли о землянке, пожавшей в ответ на благодарность плечами, помогли не обращать внимания на язвительные выпады отца. Налаживая оросительную систему во дворе, Дэрек вспоминал улыбку Веры и слова «Это такие мелочи. К тому же ты готовил». Да, если так посмотреть, помыть посуду — пустяковое дело. Да, конечно, но это и проявление уважения тоже.
Дэрек с горечью вспоминал, какими ядовитыми шипами и резко уничижительными высказываниями ответил отец на просьбу делать по дому хоть какие-то посильные мелочи вроде того же мытья посуды или помощи с готовкой. По мнению Корвина Алистера, сын был обязан отплатить за все то добро, которое получил в жизни. За безбедное детство, за хорошее образование, за сильный дар, за крылья и за саму жизнь тоже. Куда ни глянь — всюду долги.
По настоянию отца Дэрек ввязался в историю с добычей невесты, а теперь старался не представлять, какую бурю вызовет решение потратить десять тысяч на портальный артефакт. Пока отец считал, что Дэрек потащит Веру на отбор исключительно для отвода глаз и ради того, чтобы выиграть время на поиск покупателя. От этих мыслей хотелось отмыться, из-за отторжения роли работорговца Дэрека мутило. А то, что Вера сама предположила именно такой путь решения проблемы с негодной иномирной диковинкой, делало отцовский вариант-приказ нестерпимо мерзким и подлым.
Закончив с домашними делами, маг поднялся к себе. На сердце было неспокойно, тяжело, а волна отрицательных эмоций, идущая от отца, добавила безысходности. На втором этаже Дэрек остановился, прислушался. Вера еще не спала и, судя по звукам, обживала шкаф, который Дэрек освободил от вещей матери. Но удивляло не это, а то, что девушка напевала. Дэрек тихонько, стараясь ступать так, чтобы лестница не выдала скрипом, поднялся на несколько ступенек. Мелодия была незнакомая, задумчиво-нежная. Под такую память воскрешала сегодняшнюю прогулку с Верой, тот момент, когда он отвел девушку в лавку с разными кремами, притираниями и косметическими средствами.
Вера сидела вполоборота к Дэреку за столиком для клиенток и разговаривала с продавцом, помогавшим ей разобраться в совершенно новых для землянки составах. Она то и дело подносила к лицу открытые баночки с кремами и, прикрывая глаза, вдыхала ароматы.
В те минуты девушка была прекрасна. Приглушенные маркизой солнечные лучи смягчали черты ее лица и падали так, что казалось, будто Вера сияла внутренним светом. Аккуратно подобранные волосы открывали изящную шею, тонкая золотая цепочка кокетливо поблескивала, привлекая внимание к неглубокому, целомудренному вырезу традиционного северного платья. Оно Вере очень шло, а сама девушка называла его каким-то непроизн