ела!» Безобразие! Как будто я ее украл! Как будто мне до смерти приятно появиться перед женой в таком виде! Да еще на Новый год! Ну смейся, смейся, чего там!
Наконец-то он заметил, что я вот-вот расхохочусь.
— Иван, — сказал я, обращаясь к француженке, — прими мои новогодние соболезнования.
И помчался в туалет.
Хохотал я до тех пор, пока у меня не заболели мышцы на животе, потом облил лицо холодной водой и только после того, как вытер его, осознал всю серьезность положения. Чем мог я помочь своему другу и коллеге? Да и можно ли чем-то помочь ему? Худо-бедно, у меня хватило бы способностей разобрать поливизор, однако в технике этой проклятой телетранспортации я совершенно не разбирался. И не представлял себе, ни как могла произойти ошибка, ни как ее можно исправить. Ясно было лишь одно — хирург в этом деле не помощник. Не так-то просто разрезать человека пополам и снова сшить, тут нужен выход даже не на молекулярный, а на субмолекулярный уровень.
Выходя из туалета, я услышал бешеное верещание звонка у входного шлюза. Недолго думая, я открыл бронированную герметическую дверь, и в прихожую ввалился огромный детина в ярко-красном скафандре.
В таких безвкусных скафандрах на Титане расхаживали только туристы. Выдавались они им для того, чтобы было проще найти свое стадо. Детина принялся размахивать руками над моей головой, пытаясь, очевидно, что-то объяснить, однако понять его было невозможно, поскольку он не потрудился снять шлем. Жестом я посоветовал ему сделать это как можно скорее, если он хочет установить со мной контакт, и он лихорадочно занялся столь непривычной для него работой. Мне даже пришлось помочь ему.
— Вы Иван такой-то, — набросился он на меня, как только ему удалось наконец содрать с лобастой головы шлем. — Нет, это не вы, — бегло осмотрев меня, заключил гость. — Тогда где же он?
Пальцем я ткнул себе через плечо, и детина бесцеремонно ворвался в гостиную. Через секунду он уже валялся в ногах Ивана. Сорвав с него одеяло, он издал радостный вопль.
— Это она! Она! — И в упоении бросился осыпать поцелуями колени и ноги моего друга. Ивонн и Иван, остолбенев, молча таращились на него. С трудом мне удалось оторвать детину от ног… просто от ног. Я оттащил его к стулу, ни котором недавно сидел, и сердито предупредил.
— Ведите себя прилично! Вы где находитесь?
После короткой борьбы я все же усадил его и крикнул стоявшей в оцепенении француженке:
— Дай Ивану свое платье или брюки, нечего ему сидеть в гаком виде!
Она выскочила в соседнюю комнату за одеждой, а детина, очухавшись, драматическим тоном объявил:
— Да ведь это моя жена!
И жестом указал на Ивана, который, вздрогнув от услышанного, быстро закутался в одеяло и скрыл под ним столь дивную для Титана картину.
Я уже все понял и потому мог позволить себе сохранять самообладание.
— Вы уверены? Ваша жена выглядит именно так? Посмотрите-ка повнимательнее!
Вместо того чтобы последовать совету, он с обреченным видом рухнул на стул.
— Боже, так и рехнуться недолго!
— Это грозит каждому из нас, — сочувственно признался я. — Может, выпьете что-нибудь?
— Простите, что я так… Но представьте и мое положение, — извиняющимся тоном заговорил он. — Мы расписались с ней только вчера и сразу же отправились на Рею, это соседний спутник Сатурна. Решили там встречать Новый год и провести медовый месяц. И надо же, чтобы именно с нами произошло подобное…
Меня опять начал распирать смех, хотя смеяться, собственно, было не над чем, ведь ситуация и впрямь была драматической. Вопрос, который я задал, пришлось выдавливать из себя силой:
— Вы получили этот адрес на станции? Вам сказали, где сейчас ваша жена?
Он вздохнул: — Ох, она ведь не с его половиной!
— Как? — взревел Иван, подпрыгнув на кресле. — А где же моя половина?
— Не знаю. И на станции ничего не знают. До сих пор не дал о себе знать третий пострадавший.
— А жена ваша?.. — Сформулировать до конца вопрос мне так и не удалось, поскольку перед глазами всплыла картина ее юных прелестей. Но он понял меня.
— У нее чужая женская половина.
— Э, у вас по крайней мере есть целая жена, — заметил я и даже позволил себе усмехнуться.
— Да какая там жена! — со всхлипом возразил он. — У нее же нижняя часть какой-то древней старухи.
— Мать честная! — воскликнул я, снова срываясь с места, чтобы скрыться в туалете.
Когда я попытался после этого вернуться в гостиную, меня остановил его возглас: — Не входите!
Однако я вошел, боясь, как бы этот дикарь не сделал чего с моим другом.
— Эй! — предупреждающе крикнул он, закрывая Ивана одеялом.
Скрываясь за ним, как за ширмой, Иван одевал свою нижнюю часть в принесенную женой одежду.
— Стой, где стоишь! — приказала мне и она.
— Ну и дела! — возмущенно пробормотал я. — С каких это пор он стал меня стесняться? Студентами мы делили с ним одну комнату.
— Эй, вы там, — звероподобно рыкнул на меня новобрачный.
— Не делайте вид, что ничего не понимаете. И вообще — что вам здесь нужно?
— Иван, может, мне лучше уйти? — спросил я.
Француженка переполошилась:
— Нет, нет, останься, умоляю тебя! Кто знает, что может прийти в голову этому типу.
— Смотрите у меня, я ведь и милицию вызвать могу, — пригрозил я ему.
Не зная, что на Титане нет никакой милиции, турист-молодожен с радостью согласился:
— Вызывайте немедленно! Ее должны охранять!
— Кого охранять? От кого охранять?
Мой вопрос он игнорировал, ибо в голове его уже родилась совсем другая мысль.
— Слушайте, я вас очень прошу — поедем со мной на Рею, а?
Иван, с интересом изучавший забавно выглядевшую в клетчатых брюках жены нижнюю часть своего тела, поспешно поджал под себя ноги и закутался в одеяло.
— Очень прошу вас! Вы ведь не откажетесь, правда? Ведь вы мне принадлежите, хотя и отчасти…
Иван оторопело уставился на посетителя, а Ивонн, повернувшись ко мне, с убийственным спокойствием сказала:
— Неужели нет способа выставить из моего дома этого психа?
— Вы слышали — это к вам относится, — заметил я.
— Это почему же я псих? Разве я не вправе…
— Вон! — рявкнул из кресла Иван. — Убирайтесь прочь!
— Э, нет, и не подумаю, — заявил молодожен. — Или вы едете со мной, или…
— Или что? — с угрозой в голосе переспросил я, склоняясь над ним и сжимая кулаки, хотя с моей стороны это было чистейшим блефом. Причем довольно легкомысленным, ибо верзила был вдвое сильнее меня, а на помощь Ивана в нынешней ситуации рассчитывать не приходилось.
Тем не менее угроза возымела действие.
— Не могу же я бросить ее здесь одну, — пролепетал он, чуть не плача. Вдруг с ней что-нибудь случится?
— Я позабочусь о ней! — вызвался я.
— Знаю я, как вы позаботитесь! И вообще — вы так и не объяснили мне, что вам здесь нужно? У вас что — своей жены нет? Насколько я осведомлен, на дальние планеты не посылают несемейных…
— Гражданин, — оборвал я его. — Я с пониманием отношусь к вашему горю и сочувствую вам, тем не менее должен заметить, что это не дает вам права вести себя неприлично. А вы продолжаете наносить обиды моему другу. Человек и так на грани самоубийства.
Верзила вскочил и уставился на меня обезумевшими от ужаса глазами наверное, он тоже обладал живым воображением.
— Но ведь так он убьет и мою жену!
— Понимаешь, Ивонн, — сказал я другу, — ты ведь наложишь руки не только на себя, но и лишишь жизни другого человека. А это уже убийство, а не самоубийство.
— Что же делать? — простонал мой друг едва слышно.
— Ждать! — бодрым голосом откликнулся я. — Будем ждать!
А что еще я мог ответить, ведь ничего другого нам не оставалось.
Чтобы как-то успокоить молодожена, пришлось вызвать мою супругу. Детину-то это укротило, зато жена моя встревожилась не на шутку. Она постоянно вертелась вокруг Ивана, ни на минуту не оставляя нас одних, хотя я догадывался, что ему хотелось поговорить со мной как мужчине с мужчиной. Я поинтересовался, как он себя чувствует, и Иван ответил: «Очень странно». И пояснил, что в голове его роятся какие-то чужие мысли, дурацкие воспоминания, по всему телу расползаются мурашки. Но он не стал уточнять, какие именно мысли и о чем воспоминания… Да и как он мог рассказывать об этом в присутствии двух женщин, тигрицами ходивших вокруг него.
Молодожену пришлось совершать челночные полеты между Титаном и Реей на планетолете, выполнявшем регулярные рейсы. Он разрывался между верхней и нижней половинами своей молодой супруги. Оставаться на Титане он не мог — ни в одном из отелей не было мест. Из полетов он возвращался к нам с неутешительными сообщениями: у юной супруги появились старушечьи усики, косматые бородавки и бог знает что еще…
А у Ивана стал вырисовываться бюст. Я было хотел взглянуть, но жена не позволила: «Ты что — никогда женской груди не видел?» Проклятая старуха до сих пор не объявилась. Похоже, она прекрасно чувствует себя с молодой нижней частью тела моего друга. Ее усиленно разыскивают, но ведь поиск приходится вести на всех девяти спутниках Сатурна… А старухе ничего не стоило вернуться на Землю или улететь на какую-нибудь другую планету.
Мы же вынуждены сидеть и ждать. Ни работой, ни семьей не можем заняться по-настоящему. Жена зорко следит, чтобы я не приближался к Ивану. Ивонн следит за всеми подряд. То ли за чужую половину трясется, то ли за Иванову, только не отходит от него ни на шаг. И когда Иван, кокетливо вертя задом, направляется в ванную или в туалет, мы начинаем спорить, кому его сопровождать — мужчине или женщине, а то вдруг он и правду выскочит на улицу без скафандра…
Полюбовался бы этот робот — доктор философии на нашу жизнь, а я бы спросил потом, не пропало ли у него желание философствовать?!
— Молодчина, — похвалил я своего нового помощника. — Я рад, что к твоей программе предусмотрено ироническое отношение к… К машине.
Этой похвалой я рассчитывал вызвать смех своей «секретарши-смуглянки», однако, по всей видимости, конструкторы лишили ее возможности реагировать таким образом. Просто совиные глаза окинули меня проницательно-мудрым и немного насмешливым взглядом. Впрочем, это мне только показалось: в цветовых индикаторах не может быть чувств, они всего лишь отражают световую волну определенной длины.