15 июля 1941 г., поэтому эта дата может служить нижней границей в поисках точного ответа на вопрос о сроке готовившегося советского превентивного удара по Германии. Вместе с тем окончательное выяснение вопроса о запланированной дате советского наступления требует дальнейших исследований с привлечением нового документального материала.
Темп сосредоточения Красной армии на западных границах нарастал. Наряду с переброской 70 дивизий из внутренних округов и с Дальнего Востока, 12–18 июня 1941 г. началась передислокация войск второго эшелона армий и резервов западных приграничных военных округов (всего 114 дивизий), которые должны были занять к 1 июля районы сосредоточения в 20–80 км от границы. Все эти передвижения войск проводились в условиях чрезвычайной секретности и сопровождались всеохватывающей дезинформационной кампанией в отношении будущего противника. Вместе с тем командование Красной армии опасалось, что полностью скрыть процесс сосредоточения и развертывания войск на Западном ТВД не удастся. Тем самым возникала опасность того, что германское руководство в силу более развитых путей сообщения и меньшей территориальной емкости ТВД успеет отреагировать на эти действия СССР и нанесет упреждающий удар в условиях незавершенности развертывания Красной армии. Поэтому военные настаивали на введение в действие планов прикрытия в полном объеме. Однако И.В. Сталин был вынужден учитывать не только чисто военную целесообразность этого решения, но и общую политическую обстановку. Будучи уверен, что Германия не станет воевать с СССР до вывода из войны Англии, он опасался, что развертывание войск прикрытия на границе привлечет внимание Берлина и спровоцирует войну до того, как советские войска завершат все приготовления к ней. Тем более что Москва стремилась к переговорам с Берлином, которые дали бы возможность либо прояснить обстановку и найти какой-либо компромисс, либо их срыв стал бы прекрасным поводом для удара по Германии. Поэтому военным в ночь на 22 июня удалось добиться согласия Сталина лишь на проведение ряда мер по повышению боеготовности войск приграничных округов, но не на ввод в действие планов прикрытия[1847].
Сторонник традиционной версии А.С. Орлов полагает, что о подготовке Советского Союза к нападению на Германию свидетельствовало бы выполнение Москвой ряда условий:
1. Заблаговременно принятое решение политического руководства на подготовку и ведение такой войны;
2. Разработанный план войны с указанием политических целей войны, а также задач стратегического наступления;
3. Наличие полностью отмобилизованной армии, укомплектованной по штатам военного времени и хорошо подготовленной к выполнению поставленных задач;
4. Военная экономика, способная эффективно обеспечить ведение боевых действий;
5. Поддержка политического и военного руководства со стороны народа. Сам А.С. Орлов считает, что поскольку не все эти условия были выполнены, то и о подготовке СССР к нападению на Германию говорить нельзя[1848].
Эта интересная идея требует обсуждения. Вряд ли кто-либо будет оспаривать тот факт, что условия под № 4 и 5 были выполнены. Что касается условия № 1, то, на наш взгляд, начавшаяся с осени 1939 г. разработка плана войны с Германией свидетельствует о заблаговременном принятии советским руководством решения «на подготовку и ведение такой войны». Как уже было показано выше, условие № 2 также было выполнено. Формально лишь условие № 3 не было выполнено к 22 июня 1941 г. Правда, следует иметь в виду, что отмобилизование Красной армии предполагалось на первую половину июля 1941 г., поэтому состояние советских вооруженных сил к 22 июня, на которое ссылается А.С. Орлов, никакого отношения к обсуждаемой проблеме не имеет. Однозначно ответить на вопрос, хорошо ли была подготовлена Красная армия к наступлению, невозможно, так как в реальной действительности ей пришлось отражать германское нападение. Правда, то, что советским войскам удалось не только выстоять в 1941 г., но и переломить ход боевых действий и выиграть войну, безусловно, свидетельствует в пользу хорошей подготовки Красной армии. Таким образом, тезис А.С. Орлова вовсе не опровергает факт подготовки Советского Союза к нападению на Германию.
При этом следует отметить, что в отечественной историографии никто никогда не отрицал, что СССР готовился к войне с Германией. Понятно, что наиболее выгодным для Москвы было нанесение внезапного удара по противнику. Совершенно очевидно, что те авторы, которые обвиняют советское руководство за подготовку к подобным действиям, как, впрочем, и те, кто старается опровергнуть подобные намерения Кремля, занимаются мифотворчеством, чем фактически блокируют изучение исторической реальности 1941 г. Однако, если мы абстрагируемся от этих антисоветских или просоветских мифов, то возникает вполне резонный вопрос, почему СССР не должен был готовить нападение на Германию? Ведь в тот момент именно Германия являлась наиболее серьезной угрозой не только для внешнеполитических интересов Советского Союза, но и для самого существования Советского государства и населяющих его народов. Поэтому советское руководство не только имело полное право, но и обязано было предпринять все доступные для него меры, которые позволили бы максимально эффективно нанести поражение своему противнику.
Вместе с тем, анализируя подготовку Советского Союза к войне с Германией, следует помнить, что мы исследуем незавершенный процесс. Поэтому выводы относительно действительных намерений советского руководства носят в значительной степени предположительный характер. Ведь, насколько известно, несмотря на подготовку к войне с Германией, Кремль вплоть до 22 июня 1941 г. так и не принял решения об использовании военной силы для отстаивания своих интересов. Правильно отмечая нарастание кризиса в советско-германских отношениях, советское руководство полагало, что до окончательного разрыва еще есть время, как для дипломатических маневров, так и для завершения собственных военных приготовлений. Конечно, дальнейшее рассекречивание и введение в научный оборот материалов последних месяцев перед германским нападением, вероятно, позволит более точно реконструировать намечавшиеся действия советского руководства. Однако, вполне вероятно, что по некоторым аспектам этой проблемы получить однозначный ответ не удастся никогда.
Со своей стороны германское руководство, разгромив Францию, освободившись от сухопутных фронтов в Европе и надеясь на скорое прекращение войны с Англией, решило приступить к разработке плана войны с СССР. Однако быстро выяснилось, что Англия продолжает войну, а Германия не располагает необходимыми силами для ее разгрома. В результате Германия оказалась в зависимости от позиции Англии и СССР[1849], и германское руководство стало рассматривать будущий «Восточный поход» как реальный шанс выиграть войну на Западе. Считалось, что быстрый разгром Советского Союза позволит захватить Ближний Восток и даст Германии необходимые ресурсы для победы в затяжной войне с Англией и США. Совершенно не представляя реальный военно-экономический потенциал СССР и крайне переоценивая силу вермахта, в Берлине были уверены, что «Восточный поход» будет очередной молниеносной победой. Эти стратегические расчеты тесно смыкались с антикоммунистической, антисоветской и расистской составляющей нацистской идеологии, что было дополнительным обоснованием необходимости войны с Советским Союзом[1850].
18 декабря 1940 г. Гитлер своей директивой № 21 утвердил окончательный вариант плана войны на Востоке, согласно которому намечалось 16 мая 1941 г. внезапно напасть на СССР и разгромить его в ходе молниеносной кампании. В начале 1941 г. в этот замысел вносились отдельные изменения относительно задач войск и срока нападения, перенесенного, как известно, из-за войны на Балканах на 22 июня. Для осуществления плана «Барбаросса» были созданы три группы армий для наступления по трем стратегическим направлениям (Ленинград, Москва, Киев), главным из которых было центральное. Хотя Германия выделила для войны с Советским Союзом 74,5 % своих сухопутных войск – практически все наиболее боеспособные части – и привлекла к участию в Восточном походе Финляндию, Румынию и Венгрию, их общие силы уступали по численности советским войскам в западных военных округах. Учитывая военно‐мобилизационные и экономические возможности сторон, следует сделать вывод, что Германия и ее союзники не располагали силами, способными нанести гарантированное поражение Красной армии. Ограниченность ресурсов Германии, крайняя переоценка боеспособности вермахта и недооценка военно-экономической мощи СССР привели к тому, что план «Барбаросса» стал планом войны без резервов, без больших материальных запасов, планом одноактной кампании. Все было подчинено идее сильного первоначального удара, который, по расчетам Берлина, должен был решить исход войны, самое позднее к началу осени 1941 г.[1851]. С февраля 1941 г. началось сосредоточение и развертывание вермахта у границ СССР, которое завершилось вечером 21 июня.
Сосредоточивая у советских границ столь крупную группировку войск, германское командование вело массированную дезинформационную кампанию для маскировки своих намерений. Это позволяло добиться внезапности нападения и, усыпив бдительность советского руководства, не дать ему возможности предпринять упреждающие действия. В Берлине хорошо понимали опасность для развертываемых войск в случае перехода Красной армии в наступление. Еще 7 апреля 1941 г. начальник генштаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер отметил в своем дневнике, что группировка русских войск «вполне допускает быстрый переход в наступление, которое было бы для нас крайне неприятным»[1852]