– Представляешь, нет такого желания, Вера… Просто я рад, что мы с тобой сделали очень важное для нас дело… Я преисполнен чувством…
– Чувством исполненного долга? Или нечто подобным, приближенным к долгу души?..
– Представь так оно и есть, я ехал к тебе с рюкзаком продуктов, чтобы как-то скрасить твоё существование… Но мне больше по душе сам факт того, что я с тобой, мы вместе… что я помог тебе с памятником… Загадай прямо здесь на кладбище, чтобы сын побыстрее вышел из тюрьмы, например, по УДО… Выйдет по УДО, придёт на кладбище на могилу отца и добром свою мать вспомнит… Ты часто у сына бываешь…
– Нет, не часто, редко… Он сам не хочет… Он мне сказал загадочную фразу, что его в тюрьме «люди с воли греют», не надо, мол, моей излишней опеки…
– Как только мы с тобой в Москве распишемся, обязательно сходи на свидание с сыном, расскажи о своей женитьбе и о том, что мы с тобой отцу Игоря памятник соорудили… Это не просто важно, архи-важно, поверь мне на слово учителю истории и словесности русской…
– Обязательно, Фёдор, скажу об этом Игорю… – на самом выходе из кладбища она уточнила. – Ты на самом деле хочешь познакомить Игоря с Марией – не шутишь? О женитьбе это, конечно, шутка… А насчёт непременного знакомства Марии и Игоря – это, извини, пожалуйста, не шутка твоя?
– Какие там могут быть шутки, нет никакого желания шутковать на эту тему – это не вздор и фантазии ближней или далёкой перспективы, просто приглашу всех к себе и познакомлю наших детей, и на экскурсию в Новодевичий приглашу… Тогда, когда там сорванные вихрем кресты на куполах колокольни и Смоленского собора установят… И, надеюсь, всё будет хорошо и у Новодевичьего и у Марии с Игорем, по отдельности и всем вместе…
– А я молиться за всех буду, дорогой ты мой, Фёдор Иванович, надеюсь мои молитвы, матери и супруги дойдут до всепрощающего Господа, простит он всех наших несчастных детей, и Игоря, и Марию, и наставит на путь истинный и праведный…
Глава 9
Ко вторнику 24 июля 2001 года московская семья Фёдора Ивановича готовилась заранее, почти неделю. Тогда с середины июля в Москве и Подмосковье установилась необычайно жаркая для средней полосы погода с суточной температурой на 6-10 градусов выше нормы и дневными максимумами на уровне 30…35 градусов. Этому способствовала сложившаяся в те дни синоптическая обстановка: над московской областью обосновался антициклон, центр которого в середине июля и его двадцатых числах расположился над столицей…
Утром за завтраком в просторной двухкомнатной квартире на Пироговке Фёдор Иванович сообщил своим женщинам Вере и Марии последние данные Гидрометцентра России:
– К сегодняшнему дню 21 июня один сильный антициклон в столице разрушился, центр Москвы оказался в малоградиентном барическом поле. Но через день к юго-востоку от Москвы сформируется новое антициклональное ядро… А 24 июля на столицу обрушится сильнейший ураганный шквал, когда порывы ветрового вихря будут достигать скорости от 25 до 30 метров в секунду…
– Папа, ты снова читаешь нам лекцию, как своим ученицам-школьницам, – с улыбкой на точёном лице белокурой синеглазой красавицы томно обратилась к отцу его дочь Мария, – я и не догадывалась раньше, как ты в пожилом возрасте станешь совмещать функции учителя истории и учителя географии…
– Для вас же стараюсь, чтобы вы в курсе всех новостей и прогнозов Гидрометцентра были… Ведь по прогнозам сильнейшиё вихрь-шквал 24 июля будет сопровождаться проливным ливнем с грозой… Кто предупреждён, тот вооружён…
Мария рассмеялась:
– Ты предлагаешь в духоту за два дня до урагана запереть все двери и окна и задыхаться от жары и страха?
– Нет, я это не предлагаю, – сухо, без улыбки ответил Фёдор Иванович, – вероятно, мы соберёмся с Верой и пойдём к Новодевичьему посмотреть, как там будет куролесить вихрь…
– Помню, помню, Вера мне рассказывала, как вы познакомились у стен Новодевичьего монастыря после того, как чёрный вихрь сорвал кресты с колокольни и крыши Смоленского собора… И ты, Вера, пойдёшь смотреть на новый вихрь к Новодевичьему?..
– Раз так хочет мой муж, я должна исполнить его волю… Хотя мне немного страшновато: вдруг новый вихрь снова сорвёт с куполов установленные кресты… – Вера перекрестилась, тяжело вздохнула. – Между прочим, Маша, мы с твоим папой специально ходили смотреть своими глазами, как с помощью вертолёта устанавливали новый крест на высокой колокольне Новодевичьего…
– Да это было удивительное зрелище… Вертолёт и крест над куполом колокольни… Крест с небес на купол сошёл при сиянии природы, которая до этого в природной катастрофе сорвала крест с купола, бросив его наземь… А пока гармония восстановлена… Пойми меня правильно, Мария, мы с Верой не хотим увидеть низвержения крестов с куполов Новодевичьего, даже наоборот, мы хотим удостовериться своим глазами…
– В чём удостовериться, папа?
– В том, дочка, что в новом времени после Смутного и Мутного времени ураганы и чёрные вихри не срывают больше православных золотых крестов – вот в чём…
– Можно и я пойду с вами?
Фёдор Иванович ответил не сразу, задумался, как показалось Марии, сначала легонько отрицательно покачал головой, но всё же спросил твёрдо:
– Ты очень хочешь пойти с нами?..
– Очень-очень… Закроем все окна наглухо, оденемся в специальные плащ-палатки, чтоб не сдуло… Будем в резиновых сапогах, конечно… Зонты брать не будем, чтобы их не вырвало из рук… И пойдём… Мне так хочется увидеть своими глазами увидеть, как вихрь срывает с крыш кресты, пап… – Упёршись в строгий гневный взгляд отца Мария тут же поправилась, предложив альтернативную версию событий ближайшей перспективы. – Или, наоборот, пап, увидим, что кресты выдержат ураган, не прогнутся под шквальным ветром, тем более, не падут наземь, как подкошены… срезанные косой смерти…
– Подумаем, – Фёдор Иванович удивлённо покачал головой, – утро вечера мудренее…
– Так ведь сейчас утро, а не вечер, пап… Одной без вас идти мне страшно… А с вами…
– Никогда не замечал за тобой таких странных желаний, дочка, но… Я же сказал, посмотрим…
– Чем чёрт не шутит, возьмите меня с собой. – Она устремила на Веру свои прекрасные, огромные глаза, в которых сейчас светилась нега надежды, а не частое наигранное опытом жизни лукавство. – Возьми с собой меня, Вера, и уговори папу взять меня с вами… Если надо, я оплачу все три плащ-палатки, лишь бы…
– Я постараюсь уговорить твоего папу, Маша, не обещаю, что уговорю, но постараюсь… – Вера наклонила свою голову при вышедшем из-за стола Фёдоре Ивановиче и шёпотом спросила. – Скажи, как на духу, что хочешь увидеть в ураган, сорванные кресты с куполов? Или то, что кресты выстоят против природной стихии, вызова инфернальных сил?
Та ответила, не задумываясь:
– И то, и другое… Что будет, то и будет… Смириться надо с крестовым фактом: падут, так падут… устоят, так устоят
Вера отстранилась и с удивлением, почти в упор, глядела в синие лучистые глаза Марии. Спросила глухо, с нескрываемой нотой отчаяния и ужаса:
– Не жалко, что могут упасть кресты…
– За большие грехи душ и тел человеческих могут и пасть… Но если выстоят, то, возможно, и грехов будет в мире поменьше, Вер, я так полагаю и…
– Верь в лучшее… А с твоим отцом я переговорю, попрошу взять тебя с нами…
– Ты счастлива с папой, – неожиданно спросила Мария, – ведь папа мне рассказал, как вы с ним у Новодевичьего в то утро, когда кресты грохнулись оземь и свисали с крыш, куполов познакомились… Ответь честно, как женщина женщине… Ведь он намного старше тебя… Чтобы тебе понравиться тебе, влюбить тебя в него, он даже памятник твоему мужу поставил… Так ты счастлива?..
– Счастлива, – тихо прошептала Вера.
– Всё у вас, не как у людей, а его дочь Мария несчастлива, Вер…
– А ты хочешь быть счастливой, Маш?
– Хочу быть счастливой, хочу в рай, да грехи тяжкие не позволяют стать и быть счастливой… Я не говорю о рае, просто хочу хоть на миг жизни почувствовать себя, осознать, наконец-то, счастливой женщиной… У тебя любовь счастливая, а у меня… Ладно, замнём для ясности… Но так хочется изменений в жизни, судьбе, пусть даже через катастрофы вокруг, природные и прочие… Хочу увидеть, как кресты грохаются оземь или как они воссияют, всё и вся выдержав…
Мария появилась в доме отца неожиданно… Как когда-то неожиданно исчезла за границу после конкурса красоты московских и иногородних красавиц, ещё при живой матери, так и появилась, уже при одном отце, женившемся в её отсутствие на другой женщине… Расцеловались дочь с отцом, как ни в чём ни бывало, без лишних расспросов…
– Машу надо покормить, – сказала сразу после знакомства с Марией Вера. – Как раз к нашему традиционному обеденному борщу я пирожки испекла – с луком и мясом, на выбор – как подгадала…
– Прекрасно, не откажусь…. Какая у тебя хозяйственная супруга, отец… Повезло тебе, пап, а наша мама совсем не умела пироги и пирожки печь… А ты, пап, практически не изменился… Только поседел и ссутулился… Но тебе и седина, и даже лёгкая сутулость идут…
Действительно, высокий Фёдор Иванович после дефолта с резким ухудшением уровня жизни, похудел и ссутулился, только голову старался держать, по-прежнему, высоко и прямо, хотя раньше имел странную учительскую привычку склонять с высоты своего роста в сторону собеседника, как бы уважительно прислушиваясь к его словам. Но после дня падения крестов с куполов Новодевичьего и скорого убийства Рохлина и дефолта вдобавок, резко изменил привычку «прислушиваться», склоняя голову набок, слушал и ходил с прямой высокой головой, мол, нечего и незачем заискивать перед смутными и мутными временами. Переезд в его дом второй, безмерно любимой жены Веры только укрепил его привычки держать голову гордо и прямо, высоко и независимо от любых новых обстоятельств.
Хозяйственная и опытная в бытовых делах Вера отказалась выполнять роль «домашней жены, переехав к московскому мужу на Пироговку, быстро устроилась в университетскую клинику меда, благо, что медсестёр в мос