Мария, набрав по телефону номер диспетчера городского такси, назвала адрес и место, куда надо подъехать. Сказала неожиданно повеселевшим голосом:
– Через пять-семь минут такси будет на месте…
– Это твой отец моему отцу памятник поставил?
– Да, мой.
– Как его зовут?
– Фёдор Иванович, как последнего царя первой русской династии…
– Какого царя?..
– Последнего царя династии Рюриковичей, – нежно сказала Вера, – а незадолго до его смерти царица Ирина подарил ему дочь-царевну Феодосию.
Они быстро доехали на такси до кладбища. Вера повела Игоря и Марию, державшихся за руки, по пылкой инициативе освобождённого Игоря, к могиле Игоря Игоревича.
– Да, здесь даже скамеечка и столик есть… Жалко, что нет ничего выпить за помин души отца…
– Почему, ничего нет, – улыбнулась Мария и вытащила из своего миниатюрного женского рюкзачка за спиной три маленьких 50-грамовых бутылочки коньяка и поставила на могильный столик… – Вообще-то, отцы церкви пить на кладбище прихожанам церкви не рекомендуют… Но мы не прихожане, да и повод для радости есть у нас всех…
– Отец не против, – Игорь поднял руку вверх и показал пальцем, – оттуда…Ух, ты, семилетний коньяк Метаха… Не пробовал отродясь такого, честно…
– Метакса, – поправила его Мария, – но это неважно, называй этот коньяк, как хочешь, лишь бы понравился, когда поминать Игоря Игоревича будем.
– Такой коньяк не может не понравиться, сынок… Мы с отцом Марии именно этим коньяком помянули несчастного Игоря Игоревича, когда приехали сюда посмотреть установку памятника… Вот почему, я попросила взять Марию именно этот чудный коньяк на могилку…
– Помянем, отца не чокаясь, – сказал Игорь, но непроизвольно протянул свою бутылочку к бутылочке Марии.
– Так ведь не положено при поминании, – отстранила Марию его руку, – сам же сказал, не чокаясь…
– Извини, Маш, ты такая красивая, так сияешь радостью и негой, что всё притягиваешь к себе – мои глаза, моё сердце… Душой к тебе тянусь, вот и… – он мгновенно посерьёзнел и произнёс глухо. – Помянем отца Игоря Игоревича…
– Нравится тебе памятник, как могилку устроили – скамейку, столик, – спросила Мария, которую Игорь и Вера посадили в центре, как виновницу торжества освобождения Игоря, да и сооружения памятника, обустройства этой могилы. – Теперь и ты на свободе можешь внести свою лепту…
– Деньги?
– Ты, что, дурачок… Какие деньги… Цветы надо посадить, цветничок на могиле организовать так, как тебе душа подскажет…
– Понял, извини, Маш.
– Отец у тебя боксёром был?
– Да, отличным боксёром, каэмэсом… Тебе расшифровать, что это значит для посвященных, отдающих жизнь спорту…
– Отец твой был кандидатом в мастера спорта, – с сияющей улыбкой сказала Мария, – я сама была каэмэсом по художественной гимнастике, между прочим. А ты пошёл дальше отца, насколько мне известно от твоей мамы…
– Да, я стал мастером спортом… Мой тренер считал, что даже титул мастера спорта международного класса – не мой предел, на змс вёл…
– Да, не довёл…
– Да, Маш, не довёл, к сожалению, дружки, спившиеся боксёры с пути славы сбили… Организовали банду боксёров-разбойников и меня туда втянули… Иных уж нет, а многие далече, тянут свои срока или ушли на пожизненное заключение до смерти в тюрьме…
– Твой тренер, который змс, жив здоров?
– Жив курилка, куда он денется, здоров, как чёрт, хоть сейчас выходи на ринг и посылай своих оппонентов в нокаут… У него нокаутирующий удар, причём с двух рук, правой и левой, бешенный… Он и мне такой же удар с левой поставил… Ведь я левша с детства, как и отец… – Он кивнул головой на памятник. – А с правой руки не успел поставить мне удар, поскольку я в тюрьму загремел…
– Хочешь, я верну тебе твоего тренера, и он быстро поставит тебе удар с правой руки…
– Это невозможно, он же отказался от меня, преступника, бандита… Ведь наши ребята-бойцы меня впереди себя ставили, чтобы я вырубал с одного удара жертву, или самого сильного, а они на подхвате… – Вспомнив это словцо «на подхвате», произнесённое матерью, он внимательно посмотрел на мать, которая не отвела от него своего взгляда. – Вот мама всё знает… всё как есть, как было…
– Отец горько запил не только оттого, что оказался безработным, но и оттого, что сын-боксёр, его надежда в большом спорте, в лихие бандиты подался… По-чёрному запил, жизнь хотел самоубийством закончить… Потому и сдала я его, несчастного, с ума сходящего, со связанными руками в психушку… – Вера перекрестилась и, обращаясь к памятнику, произнесла. – Прости меня, Игорь, не сдала бы тебя в психушку, ты бы дома с жизнью своей покончил… Прости, меня и сына прости… – И предложила со слезами в горле. – Давайте пригубим по глоточку за душу его грешную…
– Какой классный коньяк, никогда такого не пил… Пятилетняя Мета… Метакса, как ты изволишь, Маш, выражаться не произвела на меня никакого впечатления… Даже позабыл, что употреблял случайно…
– А ты пьёшь много?
– Иногда бухал с ребятами крепко…
– Когда со спортом завязал?..
– Когда меня за драку в кабаке дисквалифицировали, звания мастера спорта лишили, и когда тренер змс от меня отказался… тогда центровые меня и подхватили, и повели по тёмным коридорам жизни…
– Центровые – это местные отморозки-бандиты, Маш, они-то ему всю жизнь и испортили… – Вера слёзным голосом стала умолять. – Только не связывайся с ними снова, сынок…
– Связаться-то придётся, мать, ведь многие мои дружки, что в тюряге гниют сейчас, большую часть вины на себя взяли, чтобы мне срок скостить… Некоторые друганы уже коня двинули, это те, что с убийствами связаны… Меня не обвинили из-за их молчания во время следствия, суда, а сейчас их нет на этом свете… но их-то дружки на этом свете, могу мне предъявит… Так что мне разбора не избежать…
– Это понятно, Гера…
– Ты со мной, как с маленьким говоришь, Маш…
– Правильно понял, Гера… – Мария снова просияла царственной улыбкой и свысока поглядела на собеседника. – Гариком, а ещё лучше Игорем буду тебя величать, когда в большой спорт вернёшься… Ты же ещё несмышлёный ребёнок, избалованный мамой и папой… – Кивок на могильный памятник Игорю Игоревичу. – К тому же не честолюбивый спортсмен, если позволил банде верховодить тобой, тренера от себя отшатнул… Это не дело, худо, когда своих тренеров кидают… Не он тебя кинул, а ты его кинул… – Она сделала небольшой глоток из маленькой коньячной бутылочки и осмелела. – А я обожаю бокс как самый объективный вид спорта на планете Земля: никогда нокаутированного соперника не признают победителем боя… А по очкам кому угодно победу могут присудить… А самый субъективный вид спорта – это художественная гимнастика… Ушла рано из неё, когда судьи многажды засуживали из зависти к моей женской красоте, рано созревшим формам, к пластике движений, ловкости, цепкости – мячи и булавы не роняла никогда… Выполнила норматив мастера спорта, но не стала чемпионкой, подсудили двум худоконкам, плюнула и не стала мастерский значок получать, дура…
– Выходит, ты тщеславная, Маш…
– Скорее, честолюбивая, Гера… Моё условие тебе, высказанное здесь на могиле отца в присутствие твоей любимой и любящей матери следующее: завязывай пить и возвращайся в большой спорт, завоёвывай дружбу, верящего в тебя тренера, пусть он тебе нокаутирующий удар с двух рук поставит… Против чистого нокаута не попрёшь, не надо напрасно очки считать и подсуживать по блату и за деньги… Понял, давай, я прямо с могилы отца, на фоне памятника ему позвоню твоему тренеру…
– Да я его новый телефон не знаю, а старым домашним он уже не пользуется, сменил давно… Только погонит он меня в шею…
– Не погонит, скажешь, что невеста, мастер спорта, несостоявшаяся олимпийская чемпионка требует… Именно так, не просит, а требует… Говоришь, тренер был лучшим другом твоего отца… Хорошо, сними меня на фоне памятника отцу, чтобы его ФИО было видно и годы пребывания на земле от рождения до смерти… Бери смартфон и снимай… Сделай несколько снимков, чтобы памятник был везде, причём со мной одной, с матерью одной, и ещё, где мы стоим двое, невеста и мачеха… Всё объяснишь своему зэмээсу… Скажешь тренеру, что отец, мать и невеста требуют твоего возвращения в большой спорт под началом великого тренера…
Игорь сделал несколько снимков и передал смартфон в руки Марии, бурча, под нос себе:
– Где же мне сегодня только цветные фотографии распечатывать – хлопотно и долго это у нас…
– Без проблем… Дарю свой смартфон как символ нашей начавшейся в комнате свиданий, так сказать, плотской дружбы… О любви пока не говорю раньше времени, её надо заслужить, дорогой и незабвенный Гера-боксёр… Любовь названной невесты дорогого стоит, бейся за неё везде, на ринге и вне ринга… Но я же тебе призналась обожаю бокс и бойцов-нокаутёров…Всех знаю поимённо от Попенченко и Лемешева до Тайсона…
– Слушай, Маш, но здесь же все твои контактные телефоны запечатлены, – он вертел её дорогущий навороченный смартфон в руках и не знал, что с ним делать. – Как же ты будешь связываться со всеми, кто у тебя здесь в адресной книге?
– Не бери в голову, нужные номера телефонов, за сотню, я наизусть знаю при моей отменной памяти, доставшей по наследству от покойной мамы, учительницы иностранных языков…
– Игорёк, наша Маша все европейские языки знает, вот какая у неё память…
– Деваться некуда, приду к тренеру, покажу твой телефон с фотками и в ножки упаду – берите меня тренировать, всё наверстаю…
– Сколько тебе лет, Гера-боксёр?
– Уже двадцать четыре, Маш…
– Ещё двадцать четыре, чудик… Всё у тебя впереди… А начни с того, что помоги матери вернуть всю мебель невозвращённые и вещи, которые не донесли соседи… Вера тебе всё объяснит и подробно расскажет… Завтра я уезжаю, а Вера тебе поможет на начальных порах… Я оставлю тебе карту-кредитку с большой суммой… Когда приглашу в Москву, потребую отчёта по ней, но, главное, начни тренироваться у своего любимого тренера… Будут успехи у тебя с тренером, должны быть, мне почему-то так кажется…