– Она врач? – недоверчиво спрашивает боец, обращаясь к Гири, и тут же, спохватившись, спешно козыряет женщине. – Почему она не на пристани? Там эвакуируют раненых.
– Можете обращаться непосредственно ко мне, капрал. Я не глухая и не безмозглое дитя. Я приехала сюда к своему мужу, полковнику Дрейку.
Капрал на секунду задумывается, потом пожимает плечами:
– Можете проезжать, а ваша девушка пусть выходит, – он показывает на Мьинт.
– Она со мной, – с властным видом говорит Клэр. Женщина оплетает пальцами руку Мьинт и замечает, что та дрожит.
– Я всё понимаю, мадам. Но приказ есть приказ. Решать не мне и не вам, – капрал делает шаг назад и кидает взгляд в сторону – толпа принялась активнее наседать на оцепление. – Ребята, объясните ей как-нибудь сами, – бросает он напоследок и быстрым шагом идет к толпе.
– Она никуда не пойдет, – строго говорит Клэр, но когда смотрит на Во в поисках поддержки, солдат отводит взгляд. Гири глядит прямо перед собой, одна рука лежит на руле, во второй солдат вертит удостоверение. Автомобиль стоит с включенным двигателем, но ворота продолжают оставаться закрытыми.
– Должен перед вами извиниться, мадам, – говорит Во. – Мы с Гири всё обсудили перед тем, как постучаться к вам. Решили вам сразу не говорить. Ну, чтоб избежать проволочек. Каждая минута была на счету.
– Что вы этим хотите сказать? – спрашивает она, заранее зная ответ. Она кидает взгляд на толпу. Кто-то из людей орет на солдат, требуя открыть ворота, кто-то бежит прочь в поисках укрытия.
Кто-то лежит на земле. Неподвижно.
Все эти люди – местные. Ни одного белого лица.
Они направляются к вагонам для офицеров, расположенным ближе к голове состава. По контрасту с происходящим на привокзальной площади – на платформе образцовый порядок и слаженность действий присутствующих там людей. Солдаты под присмотром офицеров грузят багаж, а заботливые проводники ведут к вагонам членов семей командного состава. Женщины и дети выглядят напуганными, но прекрасно держат себя в руках. Солдаты и офицеры напряжены.
Клэр видит своего мужа. Несмотря на жару, он в армейской шинели. Еще она узнает офицера, стоящего рядом с ним. Селвин. Холостяк. Ужинал у них дома пару раз. Любовь к скотчу и похабные шутки оставили у Клэр не самое приятное впечатление.
Тедди высокого роста. Он хорош собой. У него каштановые волосы и глубоко посаженные серые глаза. Он кивает Во и Гири, которые уносят куда-то вперед чемодан Клэр.
– Что случилось? – спрашивает он, видя выражение ее лица.
– Тебе надо пойти и сказать солдатам на воротах, что Мьинт поедет с нами. Она сейчас там ждет…
– Это невозможно… – вздыхает Тедди. – Приказ самого командующего.
– Но как мы ее оставим тут?.. Вот так… Так нельзя.
Несколько мгновений он смотрит ей в глаза, а потом произносит:
– Нельзя. Конечно, нельзя.
Муж отводит вернувшихся Во и Гири в сторону, и они вполголоса что-то начинают обсуждать. Селвин обращает на них внимание и подходит поближе. Мужчины расступаются, принимая его в свой круг. Вскоре Селвин взрывается:
– Ты что, Дрейк, смеешься, что ли? Кем ты себя возомнил?
Тедди пытается его утихомирить, но тщетно. Селвин решительно направляется к Клэр.
– Это ты затеяла всю эту кутерьму? Думаешь, нам, всем остальным, нравится бросать свою прислугу? Да если б у нас был выбор, этот поезд был бы битком набит сраными бирманцами.
Она не отвечает, но выдерживает его взгляд. Наконец он первым отводит глаза.
Тедди с мрачным выражением лица кладет ему руку на плечо.
– Довольно, Селвин. Я не позволю тебе в таком тоне разговаривать с моей женой.
Селвин пожимает плечами, делает шаг назад:
– Пардон-пардон. Просто обстановка такая напряженная… Приношу Клэр свои извинения.
– Я переговорил с Во и Гири, – сообщает ей Тедди, глядя, как Селвин направляется прочь, закуривая сигарету. – Мы не можем взять с собой Мьинт, но ее можно отправить отдельно, когда будут эвакуировать солдат и обслуживающий персонал. Во и Гири позаботятся о том, чтобы она выехала.
– Она тоже поедет на поезде?
– Поезда для солдат. Машины, подводы и всё остальное, что у нас есть, – для персонала.
– Какие есть гарантии, что она доберется до своей деревни?
– Гарантий нет. Ни у нее, ни у нас. Вообще ни у кого.
– Я никуда не поеду, пока не буду знать, что она в безопасности.
– Лучший способ позаботиться о ее безопасности – как можно быстрее убраться с вокзала.
– Не поняла.
– Давай за мной.
Вокзал начинает пустеть. Кучка солдат быстрым шагом проходит по платформе, чтобы убедиться – весь багаж полностью загружен. Тедди ведет жену к головному вагону. Они проходят мимо паровоза, и Клэр наконец видит, что происходит за поездом. Повсюду снуют саперы с динамитными шашками, раскладывая их в ключевых местах – у стен и вдоль путей. После эвакуации японцам ничего не достанется.
Со стороны вокзальных ворот раздаются хлопки, напоминающие разрывы петард. «Это винтовочные выстрелы», – понимает Клэр. Мысли еле ворочаются у нее в голове.
Тедди берет ее за руку.
– Надо идти, дорогая.
Ужин подают в вагоне-ресторане через полчаса после отправления. На первое – постные щи, на второе – тушеное мясо, а на десерт – фруктовое желе. Одному из офицеров перед отъездом удалось прихватить из своего винного погреба несколько бутылок бордо. Теперь их открывают и разливают – всем. У Клэр практически нет аппетита. Она ловит себя на том, что жестом просит второй бокал вина. Для нее подобное – редкость.
Обычно после ужина женщины остаются одни, а мужчины удаляются в курительную комнату, но сегодня из-за тягостности атмосферы, висящей в вагоне, никто никуда не уходит. Люди сидят за столами, пока обслуга не убирает посуду. Женщины грызут леденцы, мужчины жуют сигары.
Селвин без всякого приглашения присаживается за столик к Тедди и Клэр. Ведет он себя так, словно на платформе ровным счетом ничего не произошло. Тедди то и дело пытается перехватить взгляд Клэр, но та смотрит прямо перед собой. С того момента как поезд тронулся, она не проронила ни слова.
Селвин закуривает сигару. Тедди на пару сантиметров приоткрывает окно, чтобы выходил дым. За стеклом на фоне ночного неба проносятся смазанные очертания бирманской флоры.
Их ждет долгое путешествие. Поезд проедет через Мандалай – древнюю столицу с дворцами и храмами, и они окажутся в Мьичине. Оттуда они доберутся самолетом до Импхала, где снова сядут на поезд до Читтагонга.
– Выдавили нас. Никогда мы сюда не вернемся, – цедит Селвин. Он худой, но при этом спортивного вида. У Селвина аккуратно подстриженные усики, и его можно было бы назвать красивым, если бы его губы вечно не кривились в насмешливой полуулыбке.
– Кто командующий в Читтагонге? – спрашивает Тедди, явно пытаясь сменить тему разговора.
– Какой-то мерзкий ирландишка. Мы вместе служили в Кируке.
– А подробней можно?
– Ой, да знаешь, типичный продукт государственного образования. Сам поймешь, когда увидишь. От ирландского говора он, правда, избавился, да только веснушки с морды не выведешь и рыжие волосы на башке не спрячешь.
– Ну да, – неловко произносит Тедди. Под описание внешности командующего ирландца вполне подходит и Клэр, чей осуждающий взгляд Селвин даже не замечает.
Стряхнув пепел в окно, Селвин с ухмылкой говорит:
– Знаешь, чего я жду не дождусь, когда мы доберемся до этой дыры? Хочу увидеть его реакцию, когда он узнает, что теперь находится у меня в подчинении. Да его удар хватит!
– Кстати, раз уж об этом зашла речь, – произносит Тедди. – Первые пару месяцев я буду в Импхале под началом Слима. Надеюсь, что во время моего отсутствия ты приглядишь одним глазком за Клэр.
– После того маленького инцидента на платформе я буду смотреть за ней в оба, – улыбается Селвин.
– Прошу меня извинить, – встает Клэр.
Она проходит в самый конец поезда, выходит из двери хвостового вагона и оказывается на площадке, где курят тормозной кондуктор и несколько официантов. Все они бирманцы. Ее неожиданное появление ввергает их в состояние шока, который лишь усиливается, когда она просит у них сигарету. Кондуктор дает ей прикурить, после чего скрывается вместе с остальными в вагоне. Рядом с Клэр встает Тедди. Он облокачивается на перила.
Минута идет за минутой. Они молчат и лишь смотрят, как уносится прочь окутанный тьмой бирманский пейзаж.
– Как ты узнал, что я здесь? – наконец спрашивает она.
– Клэр, мы же все-таки в поезде. Я подумал: ты либо в голове, либо в хвосте. Хотя был и третий вариант. Ты могла выпрыгнуть из окна и побежать обратно в Рангун.
– Как ты такое мог сказать Селвину? Как ты мог попросить его присмотреть за мной? Я что, маленькая беспомощная девочка?
Тедди вздыхает:
– Нравится нам это или нет, но он некоторое время будет командующим, так что будет лучше иметь в его лице союзника. Кроме того, всякий раз, когда он в прошлом говорил какую-нибудь глупость или гадость, ты в ответ тоже за словом в карман не лезла и всегда утирала ему нос. Хорошая традиция, оставайся верной ей.
Она долго размышляет над ответом. Тедди действует из лучших побуждений. В отличие от других офицеров, в его тоне практически никогда не сквозит презрение, когда он рассуждает о колониях и местных жителях. С другой стороны, после того как они перебрались в Бирму, от внимания Клэр не ускользнуло то, как Тедди начал упиваться властью, которая не то чтобы изменила его, а, скорее, обнажила высокомерие и самонадеянность, которые не замечались первые годы брака.
Впрочем, чему тут удивляться? В жилах Тедди воистину текла голубая кровь. Кого только в его роду не было! И адмиралы, и лорды адмиралтейства, и маркизы, и графы, и даже отпрыск морганатического брака с представителем гессен-дармштадтской династии. Бесконечная череда портретов достославных предков украшала стены родового поместья в Гемпшире.