– Всё верно…
– Но ведь рабочая виза – другой категории. Чтобы ее поменять, вам надо было выехать из страны, разве нет?
Настороженное выражение лица Катерины сменяется на возмущенное:
– Хотите сказать, что я вру?
– Нет… что вы… я просто…
– Что для вас важнее, Шар? То, что случилось со мной, или то, что через пару недель произойдет с вами? Что касается моего случая, да, теоретически мне надо было выехать из страны, но у мистера Ахмеда есть связи, и он всё уладил. Он опасался, что если я уеду, то меня больше сюда не пустят.
– Не самый плохой вариант, – тихо произносит Шахрияр. – Так бы вы снова увидели дочь.
– Довольно, – она встает. – Я не собираюсь тут сидеть и слушать, как вы меня оскорбляете.
Он хватает ее за руку:
– Слушайте… простите… Беру свои слова назад. Прошу вас, сядьте.
Она хмурится, но садится.
– Пока я не готов дать свое согласие, но при этом не отказываюсь. Можете еще раз объяснить, что от меня требуется?
Катерина достает из сумочки предмет размером с большой палец.
– Это флешка. На тридцать два мегабайта. Если компьютеру Фолькера меньше десяти лет, а мы полагаем, что это так, значит, в нем есть USB-разъем. Вам нужно вставить флешку и скопировать кое-какие файлы. Только и всего. Проще простого.
– Эти файлы имеют отношение к законопроекту об иммиграции, который продвигает Агилар?
– Да. И не только к нему. Нам важна любая корреспонденция, которой обмениваются Агилар и Фолкер. Письма по электронной почте, официальные документы, проекты решений. Одним словом, всё.
Они сидят, глядя перед собой. Перед ними туристы, офисные служащие, приверженцы здорового образа жизни, вышедшие на пробежку, а за всеми ними – Белый дом. У забора кучка протестующих размахивает транспарантами «Свободу Тибету!».
– Можно вопрос? – поворачивается к девушке Шахрияр.
– Конечно.
– Зачем это Фейсалу Ахмеду?
Катерина встает, оглаживает обеими руками платье.
– Знаете, Шар, я предпочитаю не задавать таких вопросов. Мне известно лишь одно: мистер Ахмед – хороший человек. И к тому же верный своему слову.
Она наклоняется, быстро целует Шахрияра в щеку и уходит, не оглядываясь назад. Скоро она исчезает в толпе.
Тем же вечером ему звонит Фейсал Ахмед:
– Привет, Шар. Как у тебя дела?
– Всё в порядке. Пытаюсь переварить то, что ты от меня просишь, и, главное, понять – зачем.
Ахмед вздыхает. Это вздох усталого родителя, пытающегося втолковать элементарную вещь нерадивому ребенку.
– Я всё понимаю, Шар. У тебя есть вопросы и повод для переживаний. Поверь мне, ты не один такой. Но, как уже тебе обещала Катерина, всё пройдет гладко. Тебе нечего опасаться. Тебя ничего не коснется. Это я могу тебе обещать.
– Я даже не знаю, зачем тебе вся эта информация. То есть я хочу сказать…
– Давай не будем вдаваться в детали, – резко перебивает его Ахмед, после чего продолжает уже мягче: – Мне кажется, достаточно просто понять, в чем заключается мой интерес в этом деле. Я уже больше двадцати лет работаю адвокатом по вопросам иммиграции. Я президент общества адвокатов данной специализации. Я помог тысячам таких, как ты, – тем, кто просил меня лишь об одном: дать им шанс реализовать «американскую мечту». Если в законопроекте есть нечто такое, что может поставить мою работу под удар, то мне, естественно, будет полезно об этом узнать. Ты теперь один из моих клиентов, так что в первую очередь ты помогаешь сам себе.
– А просто прочитать о законе в газете ты не можешь?
– Знаешь, что главный ключ к успеху? Оперативный доступ к информации.
– Но риск просто огромный.
– Согласен, я прошу о многом, но ведь и многое предлагаю взамен. Я поговорил с одним из моих друзей. Знаешь сеть закусочных «У Венди»? Есть должность менеджера-стажера. Они могут тебя взять со следующей недели.
– Что?
– Погоди, послушай сначала. Я найду тебе работу аналитика в вашингтонской фирме, но на это нужно время, мне нужно нажать на кое-какие рычаги. Ну а пока суть да дело, у тебя будет какой-никакой, а доход. Уверяю тебя, это только на время.
Шар закрывает глаза. Магистратура, шесть лет работы по специальности, ученая степень, полученная в Вашингтонском университете, блестящая защита диссертации – и всё ради чего? Чтобы жарить котлеты для гамбургеров?
– Это хотя бы близко к Вашингтону?
– «Близко» – понятие относительное. Ресторанчик в Хантингтоне.
– Каком Хантингтоне? Который в Вирджинии? – Шахрияр пытается найти в этом утешение. Как-никак оттуда до дома Анны всего пятнадцать минут на машине.
– Нет, который в Западной Вирджинии.
– Что?
У Шахрияра на столе включенный ноут. Он быстро набирает в поисковой строке «Гугла» название города и штата.
– О господи! Да это ведь почти в Огайо.
– Бедняки не выбирают, Шар.
– А что мне мешает отказать тебе и устроиться на работу нелегально?
– Ничего не мешает, но жизнь нелегала солона. Ты постоянно скрываешься, боишься собственной тени. Налоги заплатить не можешь, обновить права – тоже. Ни тебе жилье снять с официальным договором, ни к родителям домой в Бангладеш съездить. Если останешься тут нелегалом, ты их больше никогда не увидишь. Считай это платой. Тебе придется встать перед выбором – либо дочка, либо родители. А я тебе предлагаю не щемиться по щелям. Тебя ждет достойная жизнь. Тебе не придется выбирать, ты получишь и то и другое. Это и есть то, что дает Америка. Разве я неправ?
– Можно мне подумать?
– Можно, – разрешает Ахмед. – У тебя неделя.
На следующее утро он получает эсэмэс от Нитэна, в котором тот просит о встрече в полдень неподалеку от офиса Шахрияра. Краткость сообщения наводит на мысль о том, что дело срочное. Нитэн обещает всё объяснить, когда они свидятся. Шахрияр ждет друга в «Старбаксе» на Эм-стрит. Нитэн приходит ровно в полдень. Судя по виду, он в смятении и при этом чем-то очень возмущен. В его руках небольшой портфель.
– Тебе что-нибудь взять? – спрашивает Шахрияр. С того момента, как они окончили университет, Нитэн, в отличие от большинства мужчин, вместо того чтобы располнеть, наоборот, похудел, а на его некогда бритой голове теперь короткая шевелюра, уложенная в аккуратную прическу. В волосах уже пробивается седина.
– Спасибо, дружище. Мне будет довольно зеленого чая.
Шахрияр покупает чай и возвращается со стаканчиком обратно к столику, на который Нитэн уже выложил пачку каких-то бумаг.
– Я вплотную занялся этим твоим Фейсалом Ахмедом, – сообщает он и протягивает Шахрияру распечатку статьи из газеты «Балтимор Сан», озаглавленную: «Растет число жалоб на иммиграционного адвоката из Гейтерсберга». Статья занимает страницу, обрамляя черно-белую фотографию молодого Ахмеда. Шахрияр прочитывает статью от начала до конца, после чего поднимает на Нитэна взгляд.
– Ну как, Шар? Теперь ты понимаешь, чем занимается этот чувак? Ловкач пристраивает людей на разную работу, обещая легализовать их статус в Штатах. А еще он занимается организацией фиктивных браков для получения грин-карт. Я так понимаю, на него уже поступали жалобы, так что, думаю, власти начали к нему присматриваться. На твоем месте я был бы с ним крайне осторожен.
– Раз такое дело, думаю, мне надо тебе кое-что рассказать, – Шахрияр откладывает вырезку из газеты в сторону.
Он выкладывает Нитэну всё. О встречах с Катериной. О чём его попросили в обмен на предоставление рабочего места в Америке.
Нитэн слушает его очень внимательно, а под конец даже потрясенно открывает рот.
– Во имя всего святого, только не говори мне, что всерьез рассматриваешь предложение этого Ахмеда.
– Я бы с радостью отказался, но, с другой стороны, разве у меня есть выбор? Если в ближайший месяц-другой я ничего не найду, то мне либо придется уехать, либо я стану нелегалом.
– Неужели ты не можешь получить туристическую визу и вернуться?
– А какие гарантии, что мне ее дадут? Никаких. После терактов одиннадцатого сентября всякий раз, когда я летел из Бангладеш с самой настоящей студенческой визой, меня всё равно обыскивали с ног до головы. Даже если мне дадут туристическую визу и я вернусь, я всё равно не смогу по ней работать.
– То есть ты собираешься нарушить федеральный закон? Ты знаешь, сколько тебе за это светит в тюрьме?
– А я и не утверждал, что мой план идеален, – мрачно буркает Шахрияр.
– Еще бы, – фыркает друг. – Кстати, что он собирается делать со всей этой информацией?
– По его словам, ему, мол, надо понять, что там такого в новом законе. Заранее подготовиться к переменам. Быть, так сказать, во всеоружии. Но я думаю, это всё херня.
– Согласен, – Нитэн с задумчивым видом принимается копаться в стопке бумаг. – Сейчас, погоди секунду…
Наконец он находит искомое и кладет его перед Шахрияром. Это распечатка фотографии – группа людей в фойе гостиницы.
– Он сказал, что ему нужна переписка между Агиларом и Фолькером, так?
– В принципе, да. Особенно всё то, что касается нового иммиграционного закона.
– Тогда смотри сюда.
На фотографии снова Ахмед, но тут он постарше, и потому его легче узнать. Ахмед жмет руку какому-то высокому седовласому мужчине. Вокруг них стоит группа людей.
– И что я должен увидеть?
– Погляди на этого высокого мужика. Это Кларенс Каммингс. Генеральный прокурор штата Мэриленд. Фотография сделана в январе, когда он объявил, что этой осенью пойдет на выборы и будет соперничать с Агиларом.
– Ну и?
– Подумай! Чем занимается генеральный прокурор?
– Дает руководству штата советы юридического характера?
– И?..
– Слушай, дружище, – не выдерживает Шахрияр, – это ведь ты учился на юридическом, а не я.
– Помимо кучи самых разных обязанностей, за генеральным прокурором остается последнее слово: возбуждать или нет уголовное дело от имени штата в отношении того или иного человека или организации, – Нитэн подается вперед. – Смекаешь, к чему я клоню?