Весь день Рахим и Захира сидят, затворившись в спальне. Рахиму кажется, что он попал из огня да в полымя. Из-за окон доносится шум – вопли, крики, рев сирен. В какой-то момент супруги решают глянуть сквозь щели ставен на источник этих жутких звуков. В тот день они становятся свидетелями ужасных сцен. Особенно сильно им в память врезается мужчина с окровавленным лицом. Спасаясь от вооруженной толпы, он бежит к воротам их дома, которые по приказу Захиры еще с вечера заперли и опутали цепями. Окровавленный мужчина трясет ворота с такой силой, что супруги даже в спальне слышат звяканье навесных замков и цепей. Несмотря на свое состояние, Рахим хватает ключи и уже готов броситься на помощь, но жена его останавливает.
– Поздно, – она показывает на окно, за которым толпа уже настигла несчастного, который скрывается из виду. Взлетают и опускаются кулаки и дубинки, с каждым разом становясь всё краснее от крови.
Именно в этот, второй день своего заточения Рахим принимает решение об отъезде в Восточную Бенгалию, вызванное целым калейдоскопом разочарований – в городе, стране, в посулах о мирном сосуществовании индуистов и мусульман. Разочарован Рахим и в себе, его мучает стыд, что он с такой готовностью отрекается от страны, в которой родился и вырос.
В общей сложности беспорядки длятся неделю. Семь дней непрерывного кошмара, в ходе которого гибнет четыре тысячи человек. На исходе Недели длинных ножей на улицах Калькутты раздается грохот колес телег, груженных трупами. Они едут за город, где уже готовы братские могилы. Впоследствии в газетах рассказывается о случаях зверства столь жутких, что Рахим с Захирой просто не могут это читать.
Он отправляет в Читтагонг телеграмму заминдару, который с облегчением узнает, что Рахим передумал, и немедленно соглашается обменяться особняками. Рахим и Захира оформляют бумаги на права собственности. Новость о том, что Рахим увольняется, очень печалит Теодора Дрейка, но он относится к решению с пониманием и поддержкой. Супруги начинают собираться в дорогу. Их жизни в Калькутте приходит конец. Приближается день отъезда. Они пишут отцу Захиры письмо, в котором ставят его в известность о принятом ими решении. В ответ приходит короткая телеграмма: «В день приезда будем ждать на вокзале».
На сборы уходит целый месяц. В день отъезда они нанимают подводу для скарба. Рахим хмурится, когда видит лошадь, сквозь бурую шкуру которой явственно проступают ребра. Его охватывают сомнения, а сможет ли она сдвинуть груженую подводу с места. Впрочем, возница спешит его заверить в том, что сахибу совершенно не о чем переживать.
– Уважаемый, я ее кормил сегодня утром. Вы и глазом моргнуть не успеете, как она домчит груз до вокзала.
Лошадь печально машет хвостом и прядет ушами – по всей видимости, она не особенно разделяет оптимизм своего хозяина.
Захира с удивлением ловит себя на том, что очень привязалась к дому. Ей это становится очевидно только сейчас, когда приходит время с ним расстаться. Пока грузят багаж, она в последний раз обходит особняк. Ставни крепко затворены, мебель вынесена. Сейчас он ей кажется мрачнее и неуютнее обычного.
Она выходит на балкон, и перед ней раскидывается знакомая картина. Калькутта окутана желтой пылью. Кое-где виднеется зелень кокосовых пальм. Горизонт изрезан шпилями зданий, построенных англичанами. При всем при этом народ, толпящийся на улицах, теперь, после того как она узнала, на что он способен, кажется ей чужим.
Она спускается по лестнице. Эхо ее шагов гулко отражается от стен. В какой-то момент ее рука задевает стену, сложенную из известняка, и на костяшках пальцев остаются белые следы. Она останавливается, недоуменно смотрит на руку, после чего продолжает спускаться, прижимая руку к стене всё сильнее и сильнее, покуда пальцы не начинает жечь и на них не проступает кровь. Она смотрит на них снова. Теперь белый цвет мешается с красным, багряным.
«Вот мы и пометили друг друга, милый дом, но вместо того чтобы теперь начать вместе жить, нам суждено расстаться».
Она выходит наружу, туда, где ослепительно светит солнце. Одной рукой Захира прикрывает глаза от яркого света, а другую – в крови – прячет под край дупатты[32], скрывая от нетерпеливого Рахима в белом, ничем не украшенном наряде-паджами, который, кажется, сияет в солнечных лучах.
– Ты такой красивый, – шепчет она ему на ухо, не смея коснуться рукой его груди.
На них смотрят буквально все – и погонщик, и слуги. С собой в Восточную Бенгалию они берут только носильщика Минту. О судьбе остальных Рахим позаботился, подобрав каждому работу у своих друзей и знакомых. Каждый из слуг получил компенсацию в несколько годовых зарплат.
– Если б он только нам всё рассказал, – вздыхает Захира. Эту фразу она произносила после освобождения Рахима столько раз, что уже потеряла счет.
Рахим прекрасно понимает, что имеет в виду супруга. Увы, Моталеба уже ни о чем не спросишь, и они с женой решили, что им остается лишь одно – простить шофера. Они оплатили его похороны и даже выбили стипендию его младшему сыну, который готовился к поступлению в университет.
– Ты со всеми попрощалась? – спросил Рахим, когда они с женой полезли в экипаж.
– Да, – отвечает она, в последний раз кинув взгляд на особняк. – Со всеми.
У них уходит час на то, чтобы добраться до железнодорожного вокзала. По дороге они глубоко вдыхают ароматы города. С улиц уже убрали тела, пламя горящих домов затушил дождь, следы крови на стенах замазали побелкой, а на крышах больше не видно жирных стервятников, слетевшихся на пир. К Калькутте вернулся прежний облик. Однако сейчас, когда супруги смотрят на город, он напоминает им верного друга, с лица которого в какой-то момент слетела маска, обнажив жуткую демоническую гримасу.
– Кто бы мог подумать, что всего месяц назад здесь убили столько народу, – задумчиво произносит Рахим.
Она берет его за руку. После вступления в брак она быстро сообразила, что ее супруг обладает ранимой душой, и потому решила, что ее собственных сил и мужества теперь должно хватать на двоих. Рахима всегда до глубины души потрясала царившая в мире несправедливость. С этим Захира уже научилась смиряться.
На вокзале царит хаос. На платформе толпятся пассажиры, охранники и торговцы-лоточники. Надсадно орут проводники, щеголяющие в белой форме. Они пытаются восстановить некое подобие порядка, но потом понимают всю бесплодность этой затеи – пусть народ набивается в вагоны битком. Неделя длинных ножей подстегнула процесс переселения. Поток мусульман устремился прочь из Западной Бенгалии, а с востока, наоборот, сюда хлынул поток индуистов.
– Словно муравьи, обступившие дохлого таракана, – в ужасе шепчет Захира Рахиму. Однако среди океана творящегося безумия встречаются и островки здравомыслия. Рахим видит, как группа мужчин передает через окно здоровенные чемоданы женщине, которая явно путешествует одна – она в чадре, и потому ее лица не разглядеть. Пара констеблей возвращает семье потерявшегося ребенка. Носильщики, махнув рукой на деньги, первым делом спешат на помощь старым и бедным. Рахим тут же преисполняется надеждой – у Восточной Бенгалии есть будущее.
Захира тащит свой багаж сама, Рахим на пару с Минту несут тяжелый чемодан. Они втроем пробиваются сквозь толпу к головным вагонам, в которых располагаются купе первого класса. Они терпеливо стоят в очереди на посадку, но когда оказываются в вагоне, то обнаруживают, что их купе уже занято. Крепко сбитый мужчина расставляет перед двумя девочками контейнеры с едой. Рядом, подобрав ноги, сидит женщина.
Рахим и Захира встревоженно переглядываются. Они слишком хорошо воспитаны, чтобы прогнать «зайцев». В дело вступает Минту.
– В этом купе должен ехать мой господин с супругой.
Крепыш коротко кивает им в знак приветствия, после чего снова принимается раскладывать ужин.
– Мир вам. Проходите, места тут хватит всем. Сейчас мы потеснимся.
Рахим молчит, и Минту воспринимает это как разрешение продолжить свару.
– А ну-ка, дайте взглянуть на ваши билеты.
– А тебе зачем? Ты что, проводник?
Минту извлекает из кармана билеты и показывает их мужчине:
– Не знаю, грамотный ты или нет, но тут вообще-то написано «первый класс, купе Ф».
Это блеф, Минту и сам не умеет читать.
Жена и дочки мужчины съеживаются, но сам он разражается смехом:
– Вы ведь мусульмане, как и мы? Переезжаете в Восточную Бенгалию? Когда мы, поджав хвост, бежим из родной страны, мы все едем третьим классом. Вот так-то, брат.
Минту, услышав подобные оскорбительные речи, делает шаг вперед, но Рахим его останавливает.
– Всё в порядке. Этот джентльмен прав. Нам тут всем хватит места.
– Но, господин…
– Ступай на свое место, Минту, – говорит Захира. – В тесноте, да не в обиде. Справимся как-нибудь.
Пока супруги ждут в душном купе отправления поезда, их попутчики принимаются готовиться ко сну. Отец семейства расстилает покрывала на лежанках и полу. Рахим и Захира сидят, словно окоченев. Им хочется в туалет, но они опасаются наступить кому-нибудь по дороге на руку или на ногу. Только через два часа, когда поезд вдруг, словно пробудившись ото сна, содрогается и устремляется на восток, оставляя позади заходящее над городом солнце, семья попутчиков, будто по команде, встает и начинает потягиваться.
– Мы мудро поступили, уехав пораньше, прежде чем на восток хлынут остальные, – говорит отец семейства. – Настоящий кошмар начнется позже – может, в этом году, а может, в следующем, когда страну наконец разделят.
– Почему вы так в этом уверены? – Захиру бесит самодовольство мужчины, и потому она решает оспорить его мрачное пророчество. Его дочери с восторгом смотрят в окно, за которым быстро сгущаются сумерки. Захира отводит от них взгляд. Вдали под иссиня-черным небом протянулась узенькой полоской линия горизонта – желтушная, словно кожа больного.