– Привет! – с деланой бодростью говорит Рахим. – Что ты тут делаешь, дитя?
Может, он сказал бы что-то еще, но его внимание привлекают глаза девочки, которые очень выделяются на ничем не примечательном худеньком личике. Они серые, словно вобрали в себя цвет океанов всего мира.
Рахим всегда чувствовал себя с детьми не в своей тарелке, и поведение девочки, не выказывающей ни малейшего страха, еще больше выбивает его из колеи. Когда она так и не отвечает на его вопрос, Чоудхори это делает за нее:
– Я вижу, ты тут рисуешь?
На земле какие-то каракули. По большей части они напоминают детские попытки написать буквы бенгальского алфавита, однако некоторые значки оказываются Рахиму незнакомы.
– Ты знаешь, что они означают?
Тишина.
– Ты кто? – вдруг спрашивает девочка.
– Твой новый сосед.
– Врешь. Я видела, как ты вчера заходил в большой дом. Ты и госпожа. Ты живешь в доме прежнего заминдара. Значит, ты новый заминдар.
Рахим выставляет перед собой ладони в знак того, что он сдается.
– Ты такая умная… Тебя не проведешь.
Он сам не замечает, как садится на землю, скрестив ноги. Рахим показывает на одну из каракулей:
– Ты знаешь, что это?
– Это «о», – Рахим называет первую гласную бенгальского алфавита, после чего пишет заново, четко и аккуратно, те кривые косые буквы, которые девочка пыталась нацарапать на земле: угловатую «ко» ক, курчавую «шо» শ, иззубренные «зо» য и «гхо» ঘ. Девочка внимательно за ним следит, но услышав предложение попробовать снова написать буквы самой, не торопится приниматься за дело. Чтобы ее расшевелить, Рахим сам не замечает, как успевает написать все тридцать шесть букв – гласные отдельно, согласные отдельно, и отдельно многочисленные варианты их сочетаний.
Глянув на карманные часы, Рахим обнаруживает, что прошел целый час. Теперь его с девочкой окружает целый сонм букв, начерченных на земле. Солнце успело высоко подняться, высушив песок, некогда влажный от росы. Однако, несмотря на жару, Рахим чувствует себя гораздо лучше. Час, проведенный в обществе девочки, помог сгладить неприятное впечатление, оставшееся после встречи с Аббасом.
– Девочка, а ты ходишь в школу?
Она мотает головой.
– Вот как? А твои родители грамотные?
– Что такое «грамотный»?
– Они умеют читать и писать?
– Нет.
– Тогда где ты научилась писать?
Снова молчание. Девочка устремляет взгляд на землю и водит пальцем по буквам, которые Рахим нацарапал на песке.
– Хочешь учиться?
Она снова смотрит на него пронзительным взглядом. Кивает.
– Тогда жду тебя завтра в гости. Ты ведь, я так понял, знаешь, где я живу. Мы с женой будем тебя учить. Придешь?
Сказав это, Рахим внезапно понимает, что не уточнил у Захиры, хочет ли она этим заниматься.
– Приду, – удостаивает его девочка коротким ответом.
Вернувшись домой, он обнаруживает, что Захира трудится в дальнем углу их огромного двора. Жена развешивает сушиться широкие белые покрывала, которые отыскала на чердаке, после чего постирала, прибегнув к помощи женщины из местных. В лучах солнца кажется, что покрывала излучают свет. Они раздуваются на ветру, словно паруса, отчего Захира представляется Рахиму капитаном на корабельной палубе.
– Как всё прошло? – улыбается Захира при виде мужа. Несколько непокорных локонов выбились из прически и теперь липнут к ее мокрому от пота лбу. Захира утирает сияющее от удовольствия лицо.
Рахим рассказывает ей о встрече с Аббасом.
– Если власть имущие в этих краях думают и ведут себя так же, значит, всё куда хуже, чем я предполагал, – подводит он итог.
Захира, внимательно слушавшая мужа, согласно кивает.
– Тут ты прав, но разве для нас это неожиданность? Мы ведь предполагали, что может быть так. Ты поступил совершенно правильно, поставив его на место, и у меня только один совет на будущее – впредь не надо это делать так открыто. На селе люди очень пекутся о своем престиже, тут надо действовать тоньше. Ну да ладно, со временем привыкнешь.
Рахим понимает, что критика справедлива, внезапно при этом осознавая масштаб перемен в их жизни и количество сложностей, которое еще предстоит преодолеть в будущем.
– Может, мы откусили больше, чем в состоянии прожевать? – мрачно спрашивает он.
– Ну что ты сразу опускаешь руки, – она оплетает пальцами его ладонь. – Да, в Калькутте нам было здорово, но, с другой стороны, мы там в основном жили для себя. А здесь у нас есть реальная возможность сделать нечто по-настоящему хорошее.
– Да, – кивает Рахим, вспомнив о сероглазой девочке. – Может, ты и права.
Девочка, верная данному слову, на следующее утро является к особняку. Она молча и неподвижно стоит у ворот, покуда Захира не замечает ее, выглянув из окна. Вместе с мужем они поспешно приглашают ее зайти.
Захира угощает гостью сладким печеньем и чаем. Обратив внимание на то, какая она худенькая, женщина решает приготовить к обеду побольше риса.
Занятия начинаются сразу после чая. Рахим предлагает девочке сесть за стол на веранде.
– В чем дело? – спрашивает он, видя, как она мнется.
– Ладно.
Она садится на пол и начинает ерзать.
– А сейчас что случилось?
– Пол слишком холодный. Можно мы сядем во дворе?
– Можно.
Они перебираются на газон. Снизу мягкая трава, сверху солнце. Они посередине.
– Ты помнишь буквы, которые мы разучили вчера? – спрашивает он.
Он дает ей грифельную доску, и девочка мелом выписывает на ней все до единой буквы, которые Рахим накануне чертил на песке. При этом мужчина замечает, что за прошедшие сутки девочка стала писать значительно лучше. Чоудхори пытается не показать, сколь сильно он впечатлен ее успехами.
– Очень хорошо, – только и может сказать он.
Девочка, кажется, довольна его реакцией.
– Я могу нарисовать еще один значок. Ты его точно не знаешь.
С невероятной старательностью девочка выводит на доске еще один символ. Она оказывается совершенно права. Рахим долго с озадаченным видом глядит на доску. Гостья нарисовала престранное сочетание черт, напоминающих рубящие удары меча:
運
– Что это означает?
– Не знаю, – отвечает девочка и с вызовом смотрит на мужчину, осознавая, что он понимает – это ложь.
Рахим меняет тактику:
– Я просто хочу научиться у тебя новому – точно так же, как ты у меня. Неужели ты не хочешь стать моей учительницей?
Девочка оказывается не так проста:
– Нет.
– Ну и ладно, – он трет виски, думая о том, что есть вещи похуже бездетности. Захира смотрит на него с веранды. Смятение мужа ее явно забавляет.
На следующий день девочка приходит не с пустыми руками. Она приносит с собой полотняный мешок, из которого достает пачку пестрых бумажек. Рахим с Захирой, разинув рты, разглядывают странную коллекцию листовок. На одной – могучий солдат в форме оливкового цвета и каске. Он бежит вперед, его лицо искажено в гримасе ярости. Над его головой написано по-бенгальски: «Освободим Азию от власти колониалистов!» На другой листовке изображены двое мужчин в чалмах, пресмыкающихся перед белокожим офицером и с иголочки одетой дамой. Подпись гласит: «Униженные в собственной стране». Самое большое впечатление на супругов производит листовка с черным клыкастым демоном, который тянет вперед лапы. Слева и справа от него две мужские фигурки, готовые броситься в бой. Слоган звучит следующим образом: «Не дадим западным колониалистам разрушить единство Азии!»
Супруги спрашивают девочку, откуда у нее взялись листовки.
– Выпали из самолета, – она указывает на небо. – Я была в полях. В небе пролетел самолет и скинул на меня эти бумажки. Я сначала подумала, что это бабочки. Вот так я и выучила буквы.
Рахим потрясенно качает головой. Война уже отгремела, а эхо ее еще слышно – причем в самых неожиданных местах.
– А что насчет того символа, который ты написала? Ну, ты еще сказала, что я его точно не знаю. Где ты его видела?
Поколебавшись, девочка снова сует руку в сумку и на этот раз достает сложенный пояс.
Рахим разворачивает его на столе. В изумлении проводит по нему рукой. Он выцветший, желтоватого цвета, истрепанный, с темными пятнами. В центре символ, который написала девочка, а рядом – еще один. Рахим поворачивается к супруге и кивает на пояс:
– Ты хоть раз что-нибудь подобное видела?
Захира, доселе хранившая молчание, подходит поближе и показывает на флаг, вышитый в углу пояса, – красное солнце на белом поле.
– Только это. В тот день, когда тебя похитили. Незадолго до того, как тебя нашли.
Шахрияр и Анна
В субботу утром в квартире раздается телефонный звонок. Шахрияр спешно берет трубку. Несколько дней назад он побывал у Ахмеда, где передал адвокату флешку с файлами, которые тот просил его добыть. Больше всего Шахрияра потрясло то, с какой легкостью ему удалось осуществить задуманное. Он вошел в кабинет Фолькера, сказав, что ему нужно обновить антивирусную программу. Вместо этого, пока Фолькер сидел напротив на диване и листал журнал, Шахрияр за десять минут скопировал на флешку всё, что мог. Когда он передавал ее Ахмеду, флешка показалась Шахрияру на удивление тяжелой, слово байты данных впитали в себя чувство вины и стыда за содеянное.
Ахмед, будучи адвокатом и потому тонко чувствующий настроение собеседника, посмотрел ему в глаза и произнес:
– Шахрияр, нет ничего постыдного в том, что мы делаем ради своих детей.
Чоудхори ушел, и в его голове эхом гуляло обещание Ахмеда позвонить через пару дней, когда у него будут новости по поводу работы.
Однако из трубки звучит голос не Ахмеда, а Нитэна.
– Ты «Вашингтон пост» выписываешь?
– Да, но сегодняшний номер еще не читал.
– Ну так прочти. Раздел «Разное».
Шахрияр откладывает трубку и берет утренний выпуск газеты. Он открывает ее на нужном разделе, где находит нужную статью. Стоит ему прочесть заглавие, как его душа уходит в пятки. Он берет трубку.