И это они бы еще вытерпели. Но она встала на пути их будущего малыша, и жалеть ее нечего.
Василий сумел убедить жену, что все пройдет удачно. И Кристина согласилась. Только спросила:
– Ты не забыл, что я пригласила гостей? Теперь придется их отменять?
– Ни в коем случае. Наоборот, пусть едут. И еще лучше, если бы остались у нас ночевать. Я как раз и хотел тебя попросить об этом.
Кристина задумалась:
– Каю я бы еще уговорила. Но Хейно всегда возвращается домой даже пьяный.
– А ты постарайся.
– Хорошо, попробую. Что еще от меня надо?
– Съездишь в Таллинн, зайдешь в платную клинику и выпишешь у невропатолога одно лекарство. Я тебе скажу его название. Будет предлагать другие, не соглашайся. Жалуйся, что в связи с беременностью на другие у тебя аллергия.
– И это все?
– Больше от тебя ничего не требуется. Остальное сделаю сам.
Распределив обязанности, они вышли в сад. Василий достал из гаража переносную коптильню и развел огонь. Кристина принесла из холодильника колбаски. О Берте супруги больше не говорили, но оба чувствовали, что решились на отчаянный поступок. Злодеями они себя не ощутили. Оба были уверены, что готовят вовсе не злодеяние, а меняют старческую бесполезную жизнь на жизнь нового юного существа – их ребенка.
Берта вернулась около полуночи, когда они уже покончили с ужином. Пожилая немка вбежала в сад с букетом роз, как девочка с первого свидания. Бросилась в кресло и заявила:
– Господи, я совсем пьяная!
– Мы рады, что вы хорошо провели время, – сказала Кристина, стараясь не смотреть ей в глаза.
Берта не отрицала:
– Да, время я провела недурно. Но прэдставляете, этот старый осел сделал мне очередное прэдложение?!
Василий и Кристина переглянулись и поняли друг друга без слов. Если старуха приняла предложение Беншера, она будет жить.
– И вы согласились? – с затаенной надеждой спросил Муравин.
– Я похожу на идиотку? – ответила Берта и подписала себе смертный приговор.
– Если вы ему отказали, почему вы такая счастливая? – поинтересовалась Кристина, продолжая прятать глаза.
Старуха рассмеялась:
– Любой женщине приятно слышать, когда мужчина прэдлагает такое. Но это вовсе не значит, что я потеряла голову.
– И вы отказали богатому жениху?
– Но я же согласилась провести с ним несколько дней, когда он вернется со своего автовояжа. Он уже снял два прэкрасных номера в Пярну, на самом берегу моря.
Кристина напомнила немке, что двадцать третьего июня у них гости. Но Берта ничего не забывала:
– Как же, День победы эстонской армии над Германией!
– Именно так, – подключился Василий. – Жена пригласила эстонцев – подругу с мужем. Так что мы с вами, Берта, будем присутствовать на очень серьезном торжестве.
Берта снова расхохоталась:
– Люблю праздники. Особенно военные. Я вам не рассказывала, что Антонио несколько лет служил карабинером?
– Об этом штрихе его биографии вы, Берта, нам еще не поведали, – с притворным интересом ответила Кристина.
– Неужели не рассказала? – удивилась Берта. – Однажды он явился ко мне в форме. Это был дивный вечер. Венэция, внизу пел гондольеро, а Антонио снимал с меня кружева. Потом он нес меня полуобнаженную на ложе и целовал, пока нес. Когда он смотрел на меня, я трэпетала.
Немка в очередной раз поведала им историю своей давней любви, но ужин в городе ее утомил, и она довольно быстро выдохлась. Перед тем как прощаться, попросила Кристину поставить цветы в вазу и отнести их ей в спальню:
– Я хочу засыпать вся в розах. Вдруг мне во сне удастся улететь в свою молодость…
«Скоро ты улетишь еще дальше», – подумал Василий, и галантно поцеловал Берте руку.
Уже в постели Кристина спросила мужа, зачем она должна оставлять чету Мерисалу на ночь. Василий объяснил – отъезд Берты должен происходить при свидетелях. И пусть они знают, куда она поехала и с кем:
– Утром Берта проглотит шарики и усядется в машину своего друга на их глазах. Вот тебе и стопроцентное алиби.
– А дальше? – спросила Кристина, начиная осознавать весь ужас их замысла.
– А дальше старушка уснет на плече Альфреда, и он не станет ее будить. Лишь в Пярну у отеля поймет, что рядом покойница. Представляю, какое у него будет лицо!
Кристина долго молчала, затем сказала шепотом:
– Слава Богу, мы этого не увидим, – и прижалась к мужу.
Кая Мерисалу позвонила Вельту сразу после возвращения из Хельсинки. Ее супруг Хейно настоял, чтобы она сделала это немедленно. Он с большим уважением относился к государственным институтам и желал, чтобы его близкие поступали так же. Сам бизнесмен мог ругать родную власть последними словами, но не приведи господь, если это делал кто-либо из жителей республики не эстонской национальности.
После звонка госпожи Мерисалу Вельт тут же приехал в Пирита, где его усадили за стол и угостили кофе. Хозяин дома спешил на деловую встречу и успел лишь пожать капитану руку. Они оба прониклись друг к другу симпатией, поскольку встретились в знаменательный день почетного поражения эстонского футбола от сборной Бразилии. А такие дни не забываются.
– Ой, как интересно! Вы думаете, что Кристина с Васькой угрохали эту немецкую старуху?! – воскликнула Кая, подвигая к капитану вазочку с крекерами.
Вельт мгновенно выключил диктофон, который успел выложить рядом с чашкой, и поспешил умерить пыл женщины:
– Ничего я не думаю. Я лишь хочу, чтобы вы вспомнили сутки, проведенные в поселке Мустикат в дни праздника Победы. И вспомнили по возможности подробнее.
– Конечно, капитан, я расскажу вам, как все было. Но скажите и вы мне, их посадят в тюрьму? Вы только не подумайте, что я отвернусь от подруги. Я не такая. Я буду навещать ее и носить ей вкусные вещи. Надеюсь, Кристину не казнят?! Я слышала, что в Евросоюзе смертную казнь отменили. Или я ошибаюсь?
Вельт отхлебнул из чашки и даже не заметил вкуса кофе. Глаза женщины горели восторженным любопытством, и ему показалось, скажи он, что смертная казнь в Эстонии существует, она бы возбудилась еще больше.
– Вы не ошибаетесь. Смертной казни у нас нет, – мрачно подтвердил полицейский и попросил женщину отвечать по существу.
– Я и говорю по существу, – возразила Кая и закатила глаза: – Даже не могу представить, как Кристина будет выглядеть в арестантской одежде! Ведь она такая модница. В тюрьме разрешают переодеваться в свое платье к обеду или ужину?
– В тюрьме не служу, – проворчал капитан, стараясь не раздражаться. Вельт не страдал мужским шовинизмом и не считал всех женщин идиотками, но и его терпение имело пределы: – Госпожа Мерисалу, у меня нет времени вести светские беседы о режиме заключенных. Попрошу вас отвечать на мои вопросы конкретно. Что происходило в поселке Мустикат, когда вы посетили Муравиных.
Кая подвинулась ближе и заговорила шепотом:
– Я с самого начала предчувствовала что-то жуткое.
– И когда это случилось? – вяло поинтересовался Вельт.
Женщина пояснила:
– Как только мы с Хейно сели в машину, он сказал – «какого черта мы туда тащимся?». Вот что выдал муж, когда мы только двинулись в гости. И по дороге он был такой злой, что чуть меня не ударил.
– Его раздражение как-то связано с темой нашего разговора? – спросил Вельт, пытаясь не дать госпоже Мерисалу снова растечься мыслью по древу.
– Ни с чем оно не связано. Хейно вообще терпеть не может покидать дом. Если бы не я, торчал бы сутками в гараже или в мастерской. Он страшный зануда, но в тот день злился особенно. Он Ваську недолюбливает, потому что тот вечно задевает его национальное самолюбие. А мой индюк этого не выносит. Хотя, могу вас заверить, обычно супруг очень терпим к людям.
Вельт не мог с эти не согласиться. Только очень терпеливый мужчина в состоянии выдерживать женщину с таким темпераментом. Дождавшись паузы в ее излияниях, он с трудом вставил вопрос:
– О том, что фрау Литхен исчезла, вы узнали от мужа?
– Гораздо раньше. Мне об этом сообщила Кристина.
– Она у вас была?
– Лично нет. Позвонила по телефону.
– И что сказала?
– Подруга якобы затруднялась точно сообщить полиции дату, когда Берта уехала. Но запомнила, что это произошло при нас с Хейно. Но теперь-то я понимаю, что эта всего лишь игра. Они с Васькой убили старуху, а нас готовили в свидетели. Бедная девочка, если бы она мне прямо обо всем рассказала, я бы ее не подвела.
– Интересная мысль. Вам не приходило в голову, что в этом случае и вам грозила тюрьма?
– За что, капитан?
– За сокрытие преступления.
– Я об этом как-то не думала.
– Верю, – усмехнулся Вельт.
– А как они ее убили? Задушили подушкой? Или топориком по голове? Не скрывайте от меня, я не проболтаюсь.
– Факт убийства Берты Литхен пока не установлен. Поэтому я и здесь.
– Не установлен? – в голосе хозяйки послышалось разочарование.
– Да, не установлен. И давайте не будем забегать вперед. Ваш супруг признался мне, что ночевать у Муравиных не хотел. Как получилось, что вы все-таки остались?
– Я позволила себе бокал вина и не могла вести машину. А Хейно еще раньше изрядно выпил. Вот мы и решили не искушать судьбу. Вы же знаете, полицейские такие нахалы. Прячутся на дорогах именно после праздников и нюхают каждого водителя. Мой муж скорее удавится, чем выложит десять тысяч штрафа. Поэтому обычно в таких случаях сажает за руль меня. Но в тот вечер я его огорчила.
– Вы так любите алкоголь?
– Вовсе нет. Кристина уговорила. Ей очень не хотелось нас отпускать, и она сумела соблазнить меня выпивкой. Знаете, у нас, женщин, все зависит от настроения.
– Догадываюсь. Итак, вы остались у них ночевать, а утром Берта Литхен уехала?
– Она действительно уехала утром двадцать четвертого июня, прямо перед нами. Мы с Хейно укатили следом. А как же убийство? Каким образом Кристина с Васькой могли ее убить, если она уехала? Я ничего не понимаю…