Хашим кивнул и сел.
Поднялся Данияров.
— Позвольте мне... Я не рассматриваю то, что говорил главный инженер, как личную склоку. Суть здесь не во мне и не в нем. Поэтому скажу о деле.
Данияров говорил спокойно, хотя всем было видно, как он волнуется.
Махидиль слушала Латифа, никак не понимая причины неприязни к нему Балтаева. Что там произошло между ними?.. Уйдя в свои мысли, она перестала слушать оратора, и недавние события стали возникать в памяти девушки...
Музаффар копается в моторе. Передвижные мастерские все еще не пущены, и Музаффар возится всю смену...
— Удивляюсь, — говорит Махидиль, — ведь легче новую колодку поставить, чем так мучиться!
— А где ее взять? — зло хмурится Музаффар. — В том-то и беда, что у нас нет простейших запчастей, а чтобы достать новую колодку, нужно ехать в Туркмению.
— В Туркмению?! — удивляется Махидиль. — А отдел снабжения?
— Какой там отдел снабжения? — усмехается Музаффар. — Ждите... На прошлой неделе Гульхайри приобрела нужную деталь у строителей в Туркмении...
Махидиль возмущена: «Неужели это так?!» Недолго думая, она отправляется к начальнику участка.
Данияров внимательно слушает ее, а затем сам начинает сетовать на положение.
— Запчасти у нас — как перо жар-птицы. Выжать их у наших снабженцев — все равно что иглой выкопать колодец. Вот и приходится, как сделала Гульхайри, покупать втридорога на стороне.
Данияров говорит, что неоднократно докладывал об этом главному инженеру, но воз и ныне там... А кому хочется прослыть скандалистом? Сколько бумажек, сколько прошений и заявок написано, но все они где-то застревают... Ведь одна бумажка тянет за собой вторую, вторая — третью, и все они требуют резолюций, резолюций... Ждешь, ждешь, и в тебе закипает злоба. А уж если из ста твоих требований удовлетворяется хотя бы одно-два, и то чувствуешь себя на седьмом небе...
Именно об этом горячо говорил сейчас на совещании Данияров, и его слова переплетались с думами Махидиль.
...Махидиль странно, что начальник участка почти никогда не заглядывает к ним в бригаду по вечерам. Однажды в выходной день, приехав в Туябулак, она случайно встретила Даниярова. Он пригласил ее к себе.
Хозяева дома, в котором жил Латиф, предоставили в его распоряжение свой приусадебный участок, с которого уже сняли урожай. Данияров устроил здесь «опытную станцию». Он выстроил макет канала с дамбами, укрепив «берега» небольшими бетонными плитами. Отдельные участки «канала» были не бетонированы, и дно покрыто песком. Несколько железных бочек, полных коричневой воды, которую Латиф Данияров каждый вечер привозит на мотоцикле из Аму, стояли в голове модели. При виде всего этого Махидиль удивленно взглянула на Латифа. Он рассмеялся, подвел ее поближе и принялся объяснять. Потом одну за другой он опрокинул бочки, и вода, пройдя гребни «плотины», водопадом хлынула в «канал», ударяясь о бетонные «дамбы», а дальше потекла спокойно, мирно, вдоль песчаных «берегов».
— Разве песок не поглотит воду? — удивляется Махидиль.
— В том-то все и дело, — не скрывая радости, ответил Латиф. — Вот уже почти три месяца, как я провожу эти опыты. Полученные данные заполнили не одну тетрадь...
— Не понимаю... Неужели вы хотите сказать, что можно отказаться от бетонированных дамб?
— А вы посмотрите... Там, где течение воды бурное, там следует бетонировать. А там, где вода струится спокойно, бетон можно не класть. Подумайте, куда девается ил при спокойном течении воды? Там, где Аму течет спокойно, она оставляет с каждого кубометра в зависимости от времени года от шести до двенадцати килограммов ила. Он оседает на дно, на полтора метра впитывается в песок и, словно бетоном, скрепляет дно и берега канала. Учтите, что на нашем участке пески содержат в себе повышенный процент гипса. Гипс перемешивается с илом. Ну чем не бетон! Поняли?
— Значит, отпадает надобность в бетонировании и, следовательно, в бетонном заводе?
— Нет, нет, не увлекайтесь. Для плотин, для котлованов, для мест с большим перепадом высот, где течение воды быстрое, бетон необходим. Но бетонировать всю трассу, как указано в генеральном плане, никакой надобности нет, только лишняя трата времени и средств...
— Но ведь это же здорово! — восклицает Махидиль. — Что же вы молчите?! Это превосходно!
Латиф пожимает плечами.
— Не всем по душе новое, Махидиль. К тому же еще существует утвержденный и подписанный проект. Кто осмелится изменить его, поверив моей идее... — он махнул рукой. — А есть и просто недоброжелатели.
— Вы преувеличиваете трудности.
— Преувеличиваю... — Латиф грустно улыбнулся. — Однажды вы упрекнули меня в том, что я остыл к работе... Нет, я не обижаюсь на вас. Возможно, вы правы... Но когда ни у кого не можешь найти поддержки...
— Кто ведает этим? Главный инженер? Его помощник?
— Да, в основном Гулям-ака... Но дело не в нем... Гулям-ака — человек рассудительный, осторожный. Он учитывает настроение начальства.
— Он знает о ваших опытах?
— Да. Только не может идти наперекор главному инженеру. Конечно, если бы это зависело только от Гуляма-ака... У него у самого есть много интересных предложений, которые могли бы пойти на пользу стройке. Однажды он пытался высказать их главному инженеру, но тот сразу оборвал его. Нет, Гулям-ака боится ему даже о своих делах говорить...
— Латифджан, я обижусь! Вы все время черните главного инженера. А ведь он мне как старший брат. И к тому же муж моей подруги.
— Ради бога, простите, Махидиль. Извините, что я рассказал вам о своих бедах. Но ведь и я знаю его давно: вместе проучились пять лет.
— Почему же вы не найдете общего языка? Расскажите мне все, может быть, я смогу помочь вам. Поговорю с Балтаевым...
— Вряд ли это поможет. Обо всем, что вы сейчас видели, я рассказал ему первому. Был уверен, что он поддержит мою идею. Но Балтаев даже толком выслушать не захотел. Конечно, мы разругались...
В памяти Махидиль снова возник разговор с Хашимом, когда он предупреждал ее, что нужно остерегаться Даниярова. Почему же он направил ее на работу под его начало? Тут что-то не так. За все время она не видела в действиях Даниярова ничего плохого.
— Но ведь Балтаев на стройке не самый главный правитель! — вдруг вырвалось у нее.
— Согласен. Есть люди и повыше его. Правда, когда я написал обо всем в министерство, письмо переслали сюда, прямо к нему. Да что вам рассказывать, Махидиль...
— И вы махнули на все рукой?! Ведь вы же мужчина!.. Надо было обратиться в ЦК.
Махидиль хочется хоть чем-нибудь досадить Латифу, показать, что она разочарована в нем, но она молчит. Какая-то сила удерживает ее от резких слов.
Махидиль пробудилась от своих мыслей, огляделась. Все со вниманием слушали Даниярова.
А тот, повысив голос, говорил:
— ...Нужно воспитывать у людей творческое отношение к труду. А есть ли у нас возможности для творчества? Поддерживается ли инициатива на нашей стройке? Я привел вам достаточно примеров и поэтому отвечаю на этот вопрос отрицательно: двери для нее закрыты. А это страшная беда...
— Перед кем же я закрыл двери? — воскликнул Балтаев. — Конечно, что касается ваших прожектов...
Махидиль с удивлением отметила про себя, что он бледен.
— Разве я говорю о себе? — усмехнулся Данияров. — Это особый разговор. Приведу, к примеру, Гуляма-ака. Его предложения весьма ценны, но претворяются ли они в жизнь? Нет. Так и пылятся где-то в столах у начальства...
Хашим обернулся к начальнику стройки.
— Прошу пригласить сюда Гуляма-ака. Удивляюсь, почему он отсутствует...
В дверях появилась секретарша.
— Позовите Гуляма-ака, — распорядился Рахимов.
Помощник главного инженера вошел в кабинет начальника строительства бочком, словно стремясь быть как можно незаметнее.
Как всегда, при виде его сердце у Махидиль учащенно забилось.
— Какие ваши рационализаторские предложения были отвергнуты? — обрушился на него Хашим Балтаев.
Гулям-ака растерянно посмотрел на начальника строительства, потом перевел взгляд на главного инженера и пожал плечами.
— Говорите, говорите, — обратился к нему Данияров. — Сколько можно молчать?
Однако Гулям-ака смущенно молчал и беспомощно озирался вокруг.
— Говорите же! — воскликнул главный инженер.
— Что говорить... Мне нечего говорить... — едва слышно произнес Гулям-ака.
— Ну? — Хашим обернулся к Даниярову. — Не прошел ваш номер?
Латиф сидел молча, ссутулившись, словно побитый...
А перед внутренним взором Махидиль возник вдруг тот Данияров, которого она видела на приусадебном участке, возле макета канала, — окрыленный, радостный, гордый. Она глядела на прораба и не узнавала его.
II
Хамро Рахимович не думал, что созванное им совещание продлится почти четыре часа. Однако он был доволен: узнал о многом, о чем раньше ему было неизвестно. «Давно нужно было побеседовать с народом», — укорял себя Рахимов.
После совещания, когда все расходились, Балтаев положил руку на плечо Даниярову и, неожиданно перейдя на «ты», сказал:
— Останься, я отвезу тебя на машине. Нам нужно поговорить. Заходи! — И растворил перед Латифом дверь своего кабинета.
— Но у меня мотоцикл... Я должен отвезти Махидиль и дядюшку Ходжаназара...
— Ходжаназар, если не ошибаюсь, сам хорошо водит мотоцикл. Он и Махидиль отвезет, и мотоцикл доставит на место.
И Хашим велел своей секретарше передать Ходжаназару и Махидиль, чтобы они ехали сами: Данияров задержится в управлении.
Балтаев обнял Латифа за плечи и ввел в кабинет.
— Послушай, дружище, сколько бы мы ни спорили на работе, но мы должны оставаться друзьями, как прежде. Как говорится: служба службой, а дружба дружбой. Нельзя переносить служебные отношения на личные, согласись...
Данияров молчал. Кабинет главного инженера ни в чем не уступал кабинету начальника строительства. Скорее напротив: вокруг стола, покрытого красным сукном, стояли не стулья, а кресла; на большом подносе красовался фарфоровый чайник, окруженный опрокинутыми цветастыми пиалами.