Однажды она увидела молоденькую девушку — каменщицу в робе из желтоватого брезента и в красной косынке. Девушка показалась ей знакомой. Да, так и есть, ведь это ее секретарша! Лицо здоровое, румяное, никакого жеманства. Девушка почувствовала, что на нее смотрят, и обернулась. Она увидела Махидиль, улыбнулась и помахала ей. Махидиль помахала в ответ и, не устояв, покачнулась. Хорошо, кто-то подхватил ее, а то не избежать бы беды. Вот они, бессонные ночи, товарищ начальник.
— Вы бы поспали немного, — посоветовали ей.
Она вошла в свою комнату и устало опустилась на койку. Раздеться не было сил, голова упала на подушку. Потом ей показалось, будто она слышит музыку. Кто-то говорил по радио, называл чьи-то имена, кого-то поздравляли. Еще Махидиль различала за дверью какой-то шум, кого-то звали.
Махидиль с трудом открыла глаза. За окном темным-темно. Она удивилась, обнаружив, что лежит одетая. Взглянула на часы — половина одиннадцатого. Надо раздеться и спать, спать...
Так и сделала, легла, но какая-то непонятная сила заставила ее вскочить. Махидиль прислушалась.
— Утром всем строителям прибыть на Тепакурганскую насосную станцию, — объявляли по радио. — Мы должны весело и торжественно отметить этот день...
Кто-то постучал в окно. Махидиль натянула платье. Теперь уже стучали в дверь, и послышался голос прораба:
— Ох, грехи наши тяжкие, вы, верно, ничего не знаете? Выйдите-ка сюда скорее, мы слушаем передачу из Москвы.
Махидиль любила слушать передачи из столицы. В эти минуты она особенно остро ощущала, что пустыня — тоже частица бескрайней Родины.
В коридоре люди толпились у маленького приемника. Когда Махидиль вышла, диктор уже умолк. Звучала торжественная музыка.
— Слушай мою команду! — крикнул Хаитов. — Для торжественного рапорта товарищу начальнику участка стройся!
— Что случилось? — растерялась Махидиль.
Перед ней по команде «смирно» застыли бетонщики, сварщики, плотники, слесари, электрики, техники, бригадиры. Все чему-то улыбались. Хаитов строевым шагом подошел к Махидиль.
— Товарищ начальник четвертого строительного участка! За ваш труд по прокладке канала в безводной степи, а также за героизм, проявленный в борьбе со стихией, наша страна объявляет вам благодарность и в вашем лице — всему коллективу! — У него не хватило торжественных слов, и он умолк.
— О-о, ну, что такое? Говорите же!
Кто-то расхохотался.
— Ох, грехи наши тяжкие, — сказал прораб и стал пробираться сквозь строй. — Махидильхон, мы вас поздравляем, вы получили орден! Вот так, коротко и ясно.
— Орден?
— Да. Поздравляем вас! Ур‑ра, товарищи!
Махидиль опешила. Почему-то именно в эту минуту вспомнилась трагедия Ходжаназара-ака, первая встреча с Черным Дьяволом, страх перед пустыней, желание вернуться домой, первые неудачи, столкновение с Балтаевым, дни страшного урагана и победа над ним.
...Ряды поломались, каждый хотел пожать Махидиль руку, поздравить.
Не только Махидиль, но и многие строители на участке были награждены орденами и медалями. Чтобы отпраздновать это событие, пришлось поднять с постели продавца продмага. Не откладывая, тут же разлили вино по стаканам. Махидиль тоже выпила со всеми.
III
Карнаи и зурнаи[38] звенели в Тепакургане. Принарядились и люди, и дома. Сегодня строители отмечали два праздника — юбилей республики и победу в пустыне.
Когда Махидиль прибыла со своими рабочими, торжественное собрание уже началось.
Огромная толпа народа на широкой площади, как море. На трибуне Латиф Данияров. Но он очень далеко, и до Махидиль долетают лишь отдельные слова: «Родина... наша партия... Честь и слава...» Подойти поближе никак нельзя.
Махидиль неожиданно увидела рядом Махмуду. Они обнялись. Махмуда, оказывается, получила медаль.
— Ты только подумай, у меня в мыслях не было, что и я получу правительственную награду! Ох, наверное, твоя мама уже слышала. Вот обрадуется за тебя.
Махидиль улыбнулась.
— А какие вести от Хашима?
Махмуда погрустнела. Потом подхватила подругу под руку и отвела в сторонку.
— Письмо пришло, — сказала она и вынула из кармана сложенный конверт. — На, прочти.
Казалось, что письмо писал не Хашим. Не было в нем прежней самоуверенности...
Он писал, что и в аспирантуре дела его плохи. Словом, то, что он считал своей победой, оказалось поражением. К тому же он заболел и лежит в больнице. Просил у Махмуды прощения и писал, что хочет видеть детей.
Махидиль вернула письмо.
— Ну и что ты думаешь делать?
Махмуда пожала плечами.
— Откуда мне знать... Голова кругом идет... Если бы я была одна, махнула бы на него рукой. Но ребятишки очень скучают. То один, то другой спрашивает: «Мама, когда папа приедет?» Каждый раз выдумываю что-нибудь. Нет ничего ужаснее, чем лгать детям.
Махидиль поняла, что дело не только в детях.
— Поезжай к нему, — посоветовала она.
Махмуда благодарно взглянула на подругу.
— Поезжай, — повторила Махидиль. Она понимала, что Махмуда не только простила мужа, но и нашла в себе силы для сострадания. А может, наоборот, сначала пожалела, потом простила...
— Такова участь женщин, — вздохнула Махмуда. — Иной раз терпим грубости, обижаемся, а случись что, спешим к обидчику... Вспомню его проделки, гнев поднимается во мне. Совсем его не жалко. Потом обвиняю себя в бессердечности, думаю, что камень у меня вместо души... Значит, ехать?
— Обязательно!
...После митинга разбились на группы. На высоком деревянном помосте артисты из области давали концерт.
В баках кипела вода, в котлах помешивали лук с мясом, готовясь варить плов. Пыхтели самовары. За столом состязались в острословии.
Появилась Махидиль.
— Салям, сестричка, поздравляем!
— С высокой наградой вас!
— Спасибо друзья! И вас поздравляю с праздником! Алеша, Музаффар, с наградой вас! А где Гульхайри?
— У нее осенняя сессия. Поехала сдавать.
— Надыру тоже дали орден, слышали?..
Все приумолкли.
— Сестричка, вы сегодня будете с нами или совсем уж отказались от нас?
— Махидильхон мы никому не отдадим!
Это говорил инженер Хаитов. Его перебили с другого стола, заявив, что Махидиль сегодня принадлежит им. Но тут появился еще один человек.
— Я, кажется, опоздал?
Это был Латиф.
— Опоздали, — смеясь, подтвердила Махидиль.
— Невезучий я. Подумать только, не помню, когда мы последний раз разговаривали. Ну, разве что по телефону.
— Товарищ Данияров, — втиснулся между ними корреспондент радио. Он уже расстегнул кожаный футляр и держал свой магнитофон наготове. — Я прошу прощения, что помешал. Мне очень нужно записать на пленку беседу с вами.
— Вот тебе и на, раз в год базар, да и тот дождь разгонит, — засмеялся Данияров. Ему не хотелось покидать Махидиль. — Не исчезайте. Я скоро вернусь, Махидиль, — сказал он.
Махидиль кивнула.
— Кстати, — Латиф остановился. — Я забыл поздравить вас еще с одной победой. Есть результаты проверки. Местный песок пригоден для дамб. Вы рады?
— Мы и сами знали, что пригоден, — ответила Махидиль, но глаза ее радостно засияли.
Четыре карнайщика забрались на высокую крышу насосной станции и звуками своих труб огласили всю округу. Два зурнаиста вторили им. Загремели бубны, забили литавры. Возник живой круг, и кто-то уже пустился в пляс. Смех, хлопки, охи-ахи — все слилось воедино.
Махидиль хотелось побыть одной, она пошла побродить вокруг станции. Далеко не уходила, ждала Латифа. Взобравшись на огромную трубу, пели девушки. Они помахали Махидиль.
Вторая очередь восьмисотметровых труб прошла монтаж. Значит, станция готова. Она ждала воду. Скорей бы и Куиккурганская станция заработала. Осталось немного.
На одной из труб Махидиль прочла: «Первая самостоятельная работа нашей Махмуды!»... Бедная подружка! Может, наладится у нее жизнь. Хорошо, если Хашим искренне раскаивается... Невольно подумалось о Латифе.
По бетонной лестнице она вышла к плотине, в которую были вмонтированы две огромные сварные трубы. Махидиль почудилось, что она стоит на спине гигантского двухголового дракона — вода с силой вырывалась изо рта чудовища и, ударяясь могучими волнами о берега, неслась вперед, как стадо необузданных джейранов. Скоро вздохнет и напьется пустыня. Скоро оживет степь, зацветут сады.
Махидиль стояла как зачарованная и не видела отца. А Гулям-ака был поблизости, в десяти шагах, и не отрывал от дочери любящего взгляда.
ОБ АВТОРЕ И ЕГО ТВОРЧЕСТВЕ
Джонрид Абдуллаханов вошел в узбекскую литературу в середине пятидесятых годов. Вошел сборниками стихов и рассказов на темы современности, жизни своих сверстников — послевоенного студенчества, строителей каналов, дорог, газопровода Бухара — Урал, покорителей целины и пустынь. Для узбекской литературы это был период острых дискуссий о судьбах романа и повести, об освоении многообразных сторон и граней быстро меняющейся действительности, о внимании к нравственному миру нашего современника. Это было время появления таких произведений узбекской беллетристики, как например «Птичка-невеличка» Абдуллы Каххара, «Хилола» и «Капитаны голубого огня» Ибрагима Рахима, «Мукаддас» Адыла Якубова, «Сильнее бури» Шарафа Рашидова, «Три корня» Пулата Кадырова, «Рождение» Аскада Мухтара, — произведений, которые знаменовали не только наступление нового этапа в художественных исканиях мастеров узбекской прозы, но и свидетельствовали об интенсивности взаимосвязей советских национальных литератур, об усилении в них пафоса интернационализма и гуманизма.
Становление Джонрида Абдуллаханова как писателя проходило в период, когда рядом работали бескомпромиссно требовательные к своему творчеству Айбек, Гафур Гулям, Камиль Яшен, Абдулла Каххар, Хамид Гулям, Шараф Рашидов.