Полли проводила их к столику и положила меню на пластиковые подставки. Блондинка, сидевшая неподалеку от них, беседовала с двумя девицами, устроившимися за соседним столиком. Обе по-прежнему были в купальниках, а на их плечи были наброшены мокрые полотенца.
— Надо остерегаться обратного прибойного потока, — говорила женщина. — Даже сильным пловцам иногда не удается с ним справиться.
Со своего места Колдвел видел ее профиль. Нос у нее был слегка вздернутым — чисто клиническое наблюдение, но именно ими Колдвел и занимался в последние годы. Она отодвинула свою тарелку с нетронутым салатом и пила кофе.
— Однажды на пляже Акапулько в Мексике обратный прибойный поток в считанные секунды унес двадцать четыре человека, — говорила она.
— Как нам повезло, что мы не в Акапулько, — откликнулась Гейл.
— Да, мы не в Акапулько, — кивнула женщина.
Однажды Беверли собралась поехать в Мексику вместе с Маргарет. Она приобрела путевку, включавшую в себя все расходы — перелет, гостиницу и двухразовое питание, — на курорт под названием Виста-Плайа-де-Оро в Манзанилло. В каком-то смысле идея этой поездки принадлежала Маргарет. Когда девочка пошла в школу, она довольно быстро сообразила, что классический ежегодный цикл должен включать в себя поездку на юг во время весенних каникул. Маргарет плохо представляла себе, что такое юг, единственное, что она знала, что там есть море, которое кишмя кишит змеями. Она знала, что большинство детей уезжает туда на зимние каникулы, и росшая без отца с заклейменной пороком матерью Маргарет твердо вознамерилась примкнуть к их рядам.
Когда Маргарет еще ходила в детский сад, Беверли ничего не могла сделать, но на протяжении всех каникул девочка была такой мрачной, что она твердо решила изменить положение. Беверли устроилась на вторую работу в бакалейный магазин Пилмера, где должна была упаковывать товары по вторникам и четвергам. Ей нравилась эта работа, хотя она и не слишком хорошо с ней справлялась. Ленты конвейера, по которым плыли продукты, представлялись ей неразрешимой загадкой. Закусив губу от сосредоточенности, Беверли пыталась представить себе, как все это можно упаковать, и тем не менее у нее всякий раз оставалась какая-нибудь банка растворимого кофе. Беверли предпринимала несколько бесплодных попыток затолкать ее в битком набитый мешок и в конечном счете вручала покупателю.
Однако ее не увольняли, потому что она была симпатичной и еще потому, что мистер Пилмер ее жалел. Ей удалось накопить достаточное количество денег, после чего она произвела изыскания и нашла самый дешевый курорт. К началу осени все уже было организовано, и по крайней мере в этом отношении Маргарет начала чувствовать себя нормальной. Беверли даже поймала себя на том, что сама с нетерпением ждет этой поездки. Брошюру о Виста-Плайа-де-Оро она положила в ванной рядом со старыми журналами «Дом и сад». Теперь она регулярно ее перелистывала, изучая предлагаемые в ней развлечения и бытовые удобства.
И вот как-то вечером она наткнулась на странную фразу в разделе, посвященном водным видам спорта: «Временами наблюдается сильный обратный прибойный поток». Конечно, она уже неоднократно видела это предложение, так как перечитала брошюру вдоль и поперек бесчисленное количество раз, но, вероятно, раньше, охваченная детским энтузиазмом Маргарет, она воспринимала это явление как еще одну достопримечательность. Возможно, сильный обратный прибойный поток особенно привлекал серфингистов и рыбаков. Теперь же, когда до нее дошел истинный смысл, она вся покрылась холодным потом. Эта фраза означала, что под водой живет чудовище, собирающееся похитить у нее ребенка.
На следующий же день она отправилась в библиотеку, чтобы все разузнать об обратных прибойных потоках. Персонал публичной библиотеки состоял из трех пожилых дам, которые, стоило Беверли сообщить, что ее интересует, тут же разразились целой чередой кошмарных историй и наводящих ужас предостережений. Однако книг на данную тему в каталоге библиотеки не оказалось.
В поисках достоверной информации Беверли даже позвонила своему школьному учителю мистеру Харди. Поздоровавшись, она назвала фамилию по мужу, и сначала мистер Харди не мог ее вспомнить. А когда она напомнила свое имя в девичестве, тот надолго умолк.
— Да, Беверли? — наконец произнес он очень любезным тоном.
В период обучения в школе Беверли постоянно ставила мистера Харди в неловкое положение, но она надеялась, что за прошедшие десять лет он уже забыл об этом. Эта неловкость объяснялась целым рядом причин. Во-первых, он дружил с ее матерью, вырос с ней на одной улице и ходил в одну школу. Поэтому мистер Харди не просто знал о том, что произошло с матерью Беверли, — об этом знали все в городе, — он еще и воспринимал это как личную утрату. Кроме того, мистеру Харди могло быть не по себе потому, что на уроках химии он регулярно вставал за спиной Беверли и наблюдал за тем, как она работает с микроскопом. Он спрашивал, как она поживает, и заглядывал ей за ворот блузки. Он ставил Беверли хорошие оценки, и от этого ему становилось еще более неловко. И судя по всему, эта неловкость не прошла, потому что он снова переспросил:
— Да, Беверли?
— Вы что-нибудь знаете об обратных прибойных потоках?
— Извини?
— Об обратных прибойных потоках, — как можно отчетливее повторила Беверли.
— Что-то я тебя не очень понимаю, Беверли.
Беверли объяснила, что собирается поехать отдыхать с дочерью, но боится обратных прибойных потоков.
— A-а. И чем я могу тебе помочь?
Беверли ответила, что не знает, и повесила трубку. Она очень разозлилась, потому что на самом деле он мог ей помочь. В конце концов, он был учителем естествознания. И он мог объяснить ей, способна ли наука противодействовать этому явлению и может ли сила знаний его победить. Она истолковала ответ мистера Харди как отрицательный и решила, что, раз наука бессильна, надо ко всему как следует подготовиться.
Когда жаркими летними днями они ходили в Коронационный парк, Маргарет бултыхалась в воде, как все остальные маленькие дети. Она даже немного плавала, правда очень своеобразно — держа руки вдоль тела и отталкиваясь ногами. Когда ей надо было сделать вдох, она на мгновение выкидывала руки вперед и высовывала из воды голову. Все это выглядело очень изящно и напоминало какое-то морское животное. Возможно, выдру, особенно учитывая то, что Маргарет прятала длинные золотистые волосы под купальную шапочку и голова у нее становилась гладкой и блестящей. Но обратные прибойные потоки только и поджидали девочек, умевших плавать разве что в тихих канадских заливах и заводях. Поэтому Беверли села на телефон и принялась наводить справки о местах, где учат плавать.
Беверли подняла голову и увидела, что все присутствующие смотрят на нее. Неужто она потеряла над собой контроль и издала какой-то стон? Видимо, так оно и было, потому что стоило ей с кем-нибудь встретиться глазами, как люди тут же отводили взгляды. Гейл и Сорвиг сразу же погрузились в свой десерт, Мейвел Хоуп вернулся в бар, Полли отошла к маленькому столику и занялась кофейником, а Джимми Ньютон начал сосредоточенно наливать в стакан кока-колу из банки.
И лишь учитель физкультуры снял наконец свои темные очки и прямо посмотрел на нее. У него были голубые глаза, такие же голубые, как безоблачное небо. Их цвет напомнил Беверли об одном научном факте — одном из той дюжины, которую ей удалось сохранить в памяти: даже если небо абсолютно чистое и на нем нет ни единого облачка, всегда остается потенциальная возможность того, что пойдет дождь, из-за которого может начаться потоп.
3
Джейм и Энди вошли в дом через несколько минут после того, как Колдвел повесил трубку. Он так и не встал с белой табуретки, стоявшей рядом с телефоном, и продолжал смотреть на падающий за окном снег. Хлопья падали все сильнее, ударяясь об оконную раму и заставляя ее дребезжать.
Джейм, скинув ботинки и не снимая пальто, поднялась из прихожей наверх и тут же принялась поливать цветы, расставленные на полках. Снег, усеявший ее волосы и плечи, начал подтаивать, и она от этого словно покрылась блестками. Такие большие снежинки изысканной формы приносил лишь ветер, который дул с залива. Жена Колдвела всегда возвращалась с тренировок сына полной сил и энергии. Отчасти поливка цветов являлась формой укора, хотя и добродушного. Они оба совершали этот ритуал, возвращаясь с тренировок, даже в тех случаях, когда их ждали неотложные дела, для того чтобы другой ощутил чувство вины.
Энди подошел к кухонному столу, раскрыл газету в поисках результатов хоккейных матчей, состоявшихся накануне, и принялся их тщательно изучать. Он не мог выучить таблицу умножения, зато мог назвать любого игрока НХЛ, а также перечислить все забитые им голы и сделанные передачи; стоило назвать одного из его любимцев, и он тут же выдавал процент точности ударов и количество штрафного времени; когда же дело доходило до кумиров, тут Энди готов был рассказывать всю их биографию, начиная с команды юниоров. Энди встал коленями на стул и обхватил голову руками, чтобы на глаза не падали волосы. В течение какого-то времени в доме царила полная тишина, и Колдвел даже не подозревал, что это последние минуты покоя в его жизни.
Наконец Джейм что-то почувствовала и, оторвавшись от цветов, с тревожным видом повернулась к Колдвелу:
— Что случилось?
Она передернула плечами, и пальто сползло на пол. У нее была привычка скидывать одежду прямо там, где она стоит, как только та становилась ненужной.
— Лемье сделал хэт-трик, — сообщил Энди.
— Что случилось? — осторожно повторил Колдвел. — Мы разбогатели.
Когда Джейм сталкивалась с чем-то непонятным, она хмурила брови и начинала вглядываться в глаза собеседника в поисках разъяснения. То же самое она сделала и теперь, уставившись в глаза Колдвелу и пытаясь понять, что он имеет в виду.
— Так, и что это значит? — наконец расслабившись, осведомилась она и принялась стаскивать с себя свитер, свидетельствовавший о том, что когда-то она играла за женскую хоккейную команду «Бэрри Берриз». Нижняя рубашка тоже задралась, и на какое-то мгновение Колдвел увидел грудь жены.