— Да здесь-то хорошо спать. Не то, что в моей квартире, — улыбнулся Глеб.
— А вы где ночевали?
— В каком-то амбаре, за который и то приходится Бога благодарить, потому что большинство было принуждено устраиваться прямо на улице. Позвольте я вам подам, — предложил он, заметив, что Наташа, окончив мыть Колю, собирается мыться сама.
— Спасибо, Глеб Николаевич. Только тогда захватите воду и идемте во двор, чтобы не мочить пола.
Когда Наташа окончила мыться и обтеревшись полотенцем собиралась войти в хату, Глеб ее остановил.
— Я жду, — прошептал он.
— Согласна, — протянув ему руку, которую он прижал к губам, ответила Наташа и юркнула в дверь.
— Поздравь нас Коля, — входя за невестой, воскликнул радостный Глеб.
— С чем это вас поздравить? — отозвался последний.
— Сейчас Наталия Владимировна сделала мне честь, согласившись выйти за меня замуж.
— Ну? — протянул Коля. — Давно бы так, — радостно улыбаясь и обнимая наклонившегося к нему брата, продолжал он. — Наташа подойдите же ко мне. Дайте поцеловать вашу ручку, — обернулся он к смущенной девушке. — Ведь теперь, вы моей сестричкой будете. Правда?
— Правда, правда, — отвечала она, краснея и принимаясь гладить его по голове.
— Вот это умницы, — продолжал Коля, держа в своих исхудавших пальцах руки Наташи и Глеба. — Я вам давно говорил, что из вас выйдет прекрасная пара. Эх, освободиться бы нам от красных, уехать, забиться куда-нибудь в горы на Кавказ и жить бы припеваючи, — мечтал Коля, любовно поглядывая на помолвленных.
Целый день провели они вместе, мечтая о будущем и строя всевозможные планы. Между тем вечерело. Рассыпанные вокруг селения разъезды и пикеты добровольцев, стали замечать появление красной конницы, попавшей на след отступавшего врага. Целый день по приказанию генерала Деникина, происходило переформирование и реорганизация расстроенных частей. К ночи, несколько отдохнувшие люди, были высланы в поле, для защиты селения на случай внезапного нападения. Было уже совсем темно, когда к крайней хате подъехало четыре всадника и остановились у забора.
— Ну, Федченко, теперь действуй, — проговорил один из них, слезая с коня.
— Значит к раненому ее вызвать? — отозвался Федченко, так же спрыгивая на землю и передавая повода Карягину.
— Ну, да. Скажи, что де мол, в соседней хате доктор перевязку делает, да без сестры обойтись не может и просит ее помочь. Понимаешь?
— Понимаю, товарищ, — отвечал тот, входя в калитку.
Карягин снова вскочил в седло и застыл на месте.
— Сестра, а сестра, — услышала, только что проводившая Глеба Наташа, чей-то незнакомый голос.
— Вам кого? — открывая дверь, обратилась она к стоявшему за дверьми бородатому солдату.
— Где здесь сестра? — спросил тот.
— Я сестра. Что вам нужно?
— Да меня доктор за вами послал. Тут он в соседней хате перевязку делает, да говорит, что без сестры не может управиться. Сходи говорит. Кликни сестру на минутку.
— Это далеко?
— Да нет. Через одну хату всего.
— Хорошо, идемте, — накидывая шинель, согласилась Наташа. — Ух, как темно, — произнесла она, выходя со своим проводником за калитку. — Погодите. Почему вы сворачиваете налево. Ведь там же нет домов. Вы не туда… — но тут она с ужасом почувствовала, что чьи то сильный руки подняли ее на воздух и положили поперек седла.
— Помогите, — отчаянно крикнула она, но в ту же секунду почувствовала как ей закрыли рот, какою-то тряпкой.
— Рысью, — скомандовал чей-то голос и всадники, отделившись от забора, понеслись в поле.
Расставшись с Наташей, Глеб не хотел возвращаться в свой амбар, так как был слишком взволнован, чтобы, спать. Выйдя на улицу и пройдя несколько шагов по направлению к амбару, он вдруг повернул и, подойдя к валявшемуся на другой стороне улицы бревну, уселся на него, как раз против комнаты, из которой только что вышел.
«Милая, дорогая», — думал он, следя за тенью Наташи, двигавшейся за белой занавеской окна.
Глеб видел подъехавших всадников. Видел, как один из них вошел в калитку, но, погруженный в мечты, не обратил на это внимания. Внезапно его внимание было привлечено голосом Наташи, вышедшей на улицу.
«Чтобы это значило? — подумал он. — Зачем она идет к этим кавалеристам?»
Но в это мгновение он услышал ее крик о помощи. Глеб как ужаленный вскочил со своего сидения и бросился к темной группе кавалеристов, которые, между тем, дав коням хлыста, выскочили из-за забора и понеслись в поле.
— Увезут! Увезут! — обезумев от ужаса, шептал Глеб, останавливаясь и поднимая винтовку. — Господи помоги, — мысленно обратился он к Богу, наводя винтовку во всадника, скакавшего позади и державшего на седле какой-то предмет. Прогремел выстрел и державший Наташу на своем седле, Карягин вскрикнул от боли, полетел вместе с нею на землю. — Стойте мерзавцы, Глеб, бросился вперед.
Видя падение своего начальника, солдаты мгновенно остановились. Двое из них спешились и подбежав к нему, быстро взвалили его на седло третьего, не слезавшего с коня.
— Прохоров, бери барышню-то, — крикнул Федченко впрыгивая в седло. — Давай ее сюда, ко мне.
Видя, что кавалеристы поднимают упавших, Глеб снова выстрелил. На этот раз пуля пролетела, у самой головы Прохорова, намерившегося было вернуться за Наташей.
— Сам бери, — бросаясь к коню, огрызнулся тот. — Стану я пропадать из-за девки!
Еще мгновение и кавалеристы потонули в темноте ночи. Не помня себя, Глеб подбежал к темному предмету оставшемуся лежать на земле.
— Наташа! Наталия Владимировна! Вы ли это?
— Я, Глеб Николаевич. Спасибо вам, — отвечала она, поднимаясь с земли.
— Я вас не ранил? — с тревогой в голосе продолжал он.
— Нет. Слава Богу нет. Я только сильно ушибла голову, когда падала.
— Идемте же скорее домой. Господи, да вы еле двигаетесь. Постойте-ка минутку, — перекинув винтовку за плечо, Глеб поднял на руки легкую, как перышко, молоденькую девушку.
Осиротелый конь Карягина пропустил момент, когда его господин со своими спутниками скрылся в темноте, и потому оставшись один поплелся за Глебом.
— Смотрите-ка, Глеб, — впервые так назвала его Наташа. — Смотрите-ка за нами конь идет. Это наверное конь моего похитителя, которого вы убили. Надо взять его.
— Хорошо, я еще вернусь за ним, — внося невесту в комнату, отвечал Глеб.
— Опустите меня здесь, — попросила она, когда Глеб внес ее на крыльцо. — Тут уж я и сама дойду, а то как бы Колю не напугали. Ведь он такой нервный.
Оставив Наташу у дверей хаты, Глеб вернулся к калитке, у которой стояла лошадь. Взяв ее под уздцы, он отвел ее в сарай, расседлал, задал корму и захватив с собой седельную сумку, возвратился в комнату.
— Как вы себя чувствуете? — обратился он к Наташе.
— Да ничего. Теперь лучше, хотя голова и болит еще. Я вот рассказала Коле про то, что сейчас произошло, так он не верит. Говорит, что я смеюсь над ним.
— Расскажи толком хоть ты, что такое случилось? — обратился к нему Коля. — Она что то несуразное плетет. Я ничего не могу понять.
— Случилось что-то странное. Я и сам не понимаю, в чем дело.
Тут Глеб в коротких словах передал ему все, чему был свидетелем.
— Странно, — промолвил Коля, пожимая плечами. — Может быть вы Наташа, что-нибудь понимаете?
— Как вам сказать? Есть у меня одна догадка, но пока я не хочу о ней говорить, чтобы не наклеветать, на неповинного, может быть, человека.
— Посмотрим, нет ли чего интересного в сумке, — принимаясь ее расстегивать, произнес Глеб. — Ба, да это был офицер, — вытаскивая из сумки погоны, продолжал он. — Судя по погонам, какой-то ротмистр. Пара носовых платков, мыло, полотенце, гребенка, — называл он предметы, вынимая их из сумки. — Жестянка с папиросами, кошелек и в Нем семьсот сорок четыре рубля, а вот какая-то бумага. Посмотрим. Удостоверение, — читал он. — Предъявитель сего, есть действительно первого конного отряда добровольческой армии ротмистр Матвей Всеволодович Карягин, что подписью и…
— Карягин! — воскликнула. Наташа. — Я так я думала.
— Кто такой Карягин? Как будто знакомая фамилия, — произнес Коля.
— А ты уже забыл того негодяя, которого я захватил в плен в Новодмитриевской.
— Ах, да, да. Теперь вспоминаю.
— А почему вы полагали, Наталия Владимировна, что этот ночной вор и этот бывший пленник, одно и то же лицо.
— Я же вам говорила, Глеб? Что еще во время германской войны, мне пришлось познакомиться с этим человеком, и что он наделал мне много неприятностей.
— Да, я помню это.
Тут Наташа, в коротких словах, рассказала братьям все, что произошло с нею в армейском лазарете, потом в горах Румынии, не пропустив передать и об ударе хлыстом, которым она тогда наградила Карягина.
— Ну и негодяй! — воскликнули братья в один голос.
— Как жаль, что он не попался в мои руки, — сжимая кулаки, добавил Глеб.
— Посмотри-ка Глебушка, нет ли еще чего-нибудь в сумке.
— Нет, сумка пуста, — шаря в ней рукой, отвечал Глеб. — Ах нет, вот какой то пакет, — вытащил он наружу запечатанное письмо.
«Товарищу командиру Сорокину», значилось на конверте.
— Те, те, те, да он еще шпион, вдобавок, — воскликнул Глеб, вскрывая конверт.
«Доношу вам товарищ, что из занимаемой белогвардейцами станицы, Корнилов, по достоверным слухам, собирается вести их к Екатеринодару, через станции Кореневскую и Эйнем. Настроение людей бодрое. Ощущается недостаток в снарядах и патронах. Белых генералов сильно заботит непомерно большой обоз, наполненный исключительно ранеными. В составе частей, после моего предыдущего донесения, перемен не было При занятии этой станицы, белые потеряли шестнадцать человек убитыми и сорок три ранеными. Преданный революции Матвей Карягин».
— Каков гусь! Вы только подумайте, каков мерзавец! — кипятился Коля. — А, ведь, офицер царского времени. Но, что это за донесение? И почему оно, до сих пор, оставалось в его сумке? Судя по дате, оно написано три недели тому назад.