– Точно, могут возникнуть проблемы со здоровьем, – поддакнул Витек.
– Нет уж, увольте, мы сами, – усмехнулся первый, покосившись на внимающих диалогу дам. – Езжайте, люди, своей дорогой, а мы поедем своей. Но спасибо за предложение, как говорится.
Женщины с сожалением озирались, но их вытолкали на улицу. Взревел мотор пятнистого микроавтобуса, и он помчался на дорогу.
– Не хотите, как хотите, – задумчиво вымолвил Шура и обозрел вместительный торговый, где царил беспорядок, но товар оставался. – Итак, граждане мародеры, что берем?
– Всё, – проворчал Зарубин, выволакивая из-под кассового аппарата стопку внушительных пакетов и холщовых мешков.
Работали дружно. Только Борюсик прохлаждался на стреме, ревностно поглядывал на приятеля и подрагивая от нетерпения. В автобус волокли все, что попадалось под руку, – крупы, консервы, макароны, мучные и кондитерские изделия. Ксюша «специализировалась» на шоколадных батончиках, семечках и чипсах. Зарубин и Шура проникли в подсобное помещение, где нашли не распакованные коробки с консервами, и работа пошла веселее. Потом заголосил «дневальный» Борюсик – со стороны деревни к магазину направляется группа неопознанных лиц! Движутся так, словно пьяные вдрабадан! Народ заторопился, судьбу решили не искушать. Да и брать в магазине больше было нечего. «Спасибо этому дому, пойдем к другому, – радовался Витек, стаскивая с верхней полки последние бутылки какого-то кошмарного бренди. – Да не буду я пить, не буду, – отбивался он от возмущенных возгласов. – Потом, позднее, чего вы такие правильные? Скажи им, Надюша». Люди загружались в автобус, забрасывали мешки. Со стороны деревни действительно приближалась кучка местной «голодной бедноты». Автобус презрительно пыхнул в них выхлопом и помчался по дороге.
Метров через восемьсот пришлось притормозить. Поперек проезжей части стоял знакомый пятнистый микроавтобус корейского производства. Его развернуло на 120 градусов. Дмитрий Иванович подвел автобус почти вплотную и остановился. Дверь со стороны водителя была распахнута, остальные закрыты. Просматривалась запрокинутая голова пассажира, открытый рот. Все лицо было залито кровью. Мужчина, отвергший предложение примкнуть к команде, был мертв. Второй пытался в критический момент покинуть машину, но только и успел раскрыть дверь. Он свешивался с сиденья, горло было разорвано, обагрено кровью.
– Ну, ни хрена себе кунштюк… – бормотал прилипший к стеклу Витек. Судорожно крестилась и тряслась блондинка. «Вот это да, – уныло думал Андрей. – А если бы они согласились с нами поехать?» Драматическая пауза не затянулась, с лязгом отъехала задняя дверца, и на проезжую часть выскочили две обезображенные девицы! Уже не те смазливые создания, что смотрели на них с печалью. Завершился инкубационный период – и так уж совпало, что у обеих одновременно. «Задержка, – подумал Андрей. – Ну, у женщин бывает…» Безобразные оскаленные ведьмы – с губ сочилась кровь, глаза блуждали – заковыляли к автобусу, стали колотиться в лобовое стекло, из-за которого на них задумчиво смотрел Зарубин. Люди затаили дыхание – до чего же разительная перемена. А несчастные барышни, умертвившие в одночасье своих мужчин, долбились ладошками, лбами, отвратительно гримасничали. Болезнь определенно была необратимой – невозможно представить, что они способны вернуться в прежний облик.
– Мучаются, наверное, бедненькие, – прошептала с жалостью Надежда. – Кушать нечего, человеческая еда им не подходит…
– Жалко птичек, – согласился Витек. – У них еще это самое, как его… чувство страха, тревоги и собственной неполноценности – ведь их достоинство так попрали. Эй, шеф, может, поедем уже?
Бывший депутат (хотя бывают ли бывшие депутаты?) пронзительно смотрел в лобовое стекло. Вероятно, все происходящее он посчитал, как личный вызов самому себе. Но ему не хотелось подниматься или просить кого-то другого. Он повернул рычаг, и распахнулась передняя дверь! Пассажиры возмущенно ахнули – какого черта?! Упырицы заурчали, помчались прыжками вокруг капота. Первая запрыгнула на подножку – ее сразила пуля в лоб, повалилась обратно. Депутат вторично взвел курок. Запрыгнула вторая – ее уже встретил целый залп – и дама закувыркалась, напичканная под завязку свинцом.
– Вот так-то лучше, – проворчал Дмитрий Иванович, бросил пистолет на приборную панель и с лязгом закрыл двери.
Сон сразил, дальнейшая поездка воспринималась отрывочно. Вика дремала у него на плече, временами ее головка соскальзывала, она просыпалась, смущалась. В затылок ревниво дышала Ксюша. Она бы тоже прикорнула на сильном мужском плече. Он просыпался, вертел головой, снова засыпал. Автобус отвалил и с этой дороги, повернул в горы, трясся по грунтовке. Дорога вздымалась в гору, изредка погружалась в небольшие седловины. Лес приблизился с двух сторон. Теперь преобладали хвойные – пышные косолапые елочки, приземистые сосны с корявыми ветвями. «Сюда они точно не заберутся, демоны», – урчал Дмитрий Иванович, выкручивая баранку уставшими руками. Начинался горный серпантин, автобус полз с черепашьей скоростью, безбожно потребляя горючее. Люди открывали окна, и живительный горный воздух наполнял салон. «Я сейчас умру от комфорта…» – стонала Вика, растекаясь по сиденью и плечу Андрея. «А вон грибочки, – хихикал Витек, показывая на пятнистые серые бугорки, произрастающие на опушке. – Ну, те самые грибочки, – объяснял он бестолковым, – которые мультики показывают».
Дом на краю обрыва возник, словно в сказке – сложенный из толстых бревен, рослый, двухэтажный, со сложными архитектурными изгибами и мезонином на покатой крыше. Окна обрамляли резные наличники, и каждое окно было заделано в стальную решетку. Андрей присвистнул – в этой «лубочной» домине без проблем бы уместилась целая больница. Автобус по дуге объезжал строение, приближаясь к воротам – имелась возможность хорошенько его рассмотреть. Задняя сторона фактически сливалась со скалой – под домом простирался обрыв. По флангам стояли подсобные строения, стилизованные под теремки, а всю усадьбу окружал рослый сплошной забор из вертикальных бревен.
– Неплохая крепость, Дмитрий Иванович, – уважительно оценил Шура. – Ладно, не будем выяснять, во сколько миллионов бюджетных денег обошелся вам этот бастион. Кто старое помянет, как говорится…
Зарубин не обиделся, только мрачно гоготнул. Уголовные дела и судебные производства канули в лету, кого сейчас волнуют такие мелочи? За массовые убийства-то судить некому.
– Живите уж, не жалко, – ворчал он снисходительно, притормаживая у ворот. – Последний раз я сюда наведывался пару недель назад. В подвале хватало запасов, было много горючки – имеется автономный генератор, насос, подающий воду из озера. А сколько мы еще с собой привезли – думаю, хватит на пару недель, а там посмотрим… Но и работу потребую, – свел он в кучу косматые брови. – Не думайте, что на халяву будете жить. Частокол под забором нужно поставить по всему периметру, с сигнализацией покумекать – чтобы гости незваные без спроса не жаловали. Территория вокруг дома не благоустроена, руки не дошли – да и бес с ней. Туда – пулемет, – показал он пальцем на мезонин. – Оттуда весь двор простреливается и кусок леса. Сплести веревочные лестницы, чтобы можно было выбрасывать в обрыв – пожарный выход, так сказать. Что еще? Ладно, по ходу выясним. Бабам готовка – уяснили? Не собираюсь тут с вами питаться сухомяткой…
– Да вы настоящий стратег, Дмитрий Иванович, – похвалил Шура.
– А вот умничать не надо, – отрезал депутат. – А то зараз укорочу. Ладно, выметаемся, надо дом обследовать.
Взорам высыпавших из автобуса людей предстало неприятное зрелище. Отворилась калитка в нижней части ворот, и, пошатываясь, выбралось еще одно недоразумение, растерявшее человеческий облик. Лицо опухло до неприличия, цвело нарывами, босые ноги, дырявые трико, провисшие на коленках. Мужчина был по пояс обнажен. Грудная клетка деформировалась, такое ощущение, что ребра в его скелете теперь располагались не в ряд, а в разных плоскостях, к тому же их хорошенько изогнули. Вместе с ребрами скрючился позвоночник. Существо ковыляло к людям – изгибаясь под «рискованным» углом к горизонту. Оно давно не ело и обессилело. Блеск в глазах не убеждал, скалилось и шипело существо тоже как-то невыразительно.
Зарубин вздохнул, извлек из кобуры пистолет и произвел выстрел. Существо в ободранных трениках повалилось в одуванчики.
– Сторож Коляныч, – объяснил Зарубин, пряча пистолет. – Хороший мужик. Один тут жил и службу нес. Надеюсь, дружков в мое отсутствие не приводил. Вы двое, – повернулся он к племяннику и его дружку, которые хлопали глазами, как механические куклы, – берете Коляныча за ноги и оттаскиваете в лес. Да подальше. И молчать! – повысил он голос, отмечая бурную реакцию. – Остальным проверить здание.
Автоматчики разбредались по двору, заглядывали в подсобные строения. Распахнулись ворота, автобус въехал внутрь, встал у недостроенной беседки. Придомовую территорию действительно не мешало бы облагородить. Это был здоровый пустырь, ограниченный забором и обрывом. На дальней стороне, в промежутках между домом и оградой возвышались каменные завалы. Над головой шумели сосны, пели птицы, которым не было никакого дела до вселенских бед.
Мужчины скрупулезно обследовали территорию. Прочесали подвал, оказавшийся не таким уж большим, оба этажа, чердак, крышу. «Лубочной» бревенчатая громада оказалась не только внешне, но и внутри. Весь интерьер был выполнен из дерева. Большая гостиная внизу, зал с бильярдными столами. Наверху несколько спален с добротной деревянной мебелью, выходящих в общий коридор. Несколько лестниц, прорезающих дом по вертикали, веранда, смотрящая на обрыв, – с нее открывался головокружительный вид на подножие горы и протекающую внизу речушку, впадающую в живописное озеро. Подвал совмещался с подземным гаражом – Зарубин снова оседлал свой «ПАЗ», развернул его на пустыре и задом съехал по пандусу в гараж. В просторном боксе стояла единственная невзрачная иномарка – очевидно, машина незадачливого Коляныча. Вердикт был утешителен: в доме чисто! Никаких дружков Коляныч не приводил, слонялся по территории в гордом одиночестве и даже пораженный болезнью продолжал исполнять свои обязанности…