Маша попыталась улыбнуться, сдвинув уголок рта.
Они выпили.
— Может, хочешь перекусить? — спохватился Муконин.
Маша молча пожала плечами.
— Кажется, у меня завалялась пара яиц. Пойду сделаю яичницу.
Так он сказал и отправился на кухню, по пути вдруг осознав, как пошло прозвучала первая фраза. Пошло прозвучала бы в иное время, в ушедшем мире, но здесь и сейчас на подобное уже не обращаешь внимание.
Когда Костя вернулся, он застал ее в том же положении. Как будто за эти пять минут его отсутствия она даже не пошевелилась. Девушка сидела с пустым бокалом а руке, вжавшись в кресло, и зачарованно смотрела на мелькающий экран. В фильме пьяный Лукашин в этот момент изумлялся тому факту, что он находится в Ленинграде, а не в Москве. Маша лишь мотнула головой в сторону вошедшего Кости и блеснула глазами.
— Вот, поешь. У меня что-то нет аппетита. — Он протянул ей тарелку, с которой призывно смотрели два больших желтых глаза, сервированных с одного краю вилкой, а с другого — кусочком черного хлеба.
— Спасибо, — тихо поблагодарила Маша, устроила тарелку на коленках и сразу принялась кушать.
Он стал молча наблюдать, как она изящно держит вилку, как тщательно пережевывает, аккуратно работая челюстями, как поднимает исподлобья виноватые глаза. Ну точно — котенок. Выкинутый за порог из благородной семьи. Подыхать будет от голода, а все равно съест не торопясь.
Когда тарелка опустела, Маша поставила ее на комод, находившийся поблизости. Вопросительно и добродушно поглядела на Костю. Ему почудилось, что карие глаза ее затянулись поволокой. Муконин опять разлил коньяк.
— Ну вот, теперь можно еще выпить, — попечительно сказал он.
В этот раз Маша с готовностью приняла большую рюмку. Осушила вслед за ним и даже почти не поморщилась.
И после этого ужина «чем бог послал», и этого третьего коньяка, она начала таять, как снежная баба. Принялась вдруг говорить без умолку, подобно случайному попутчику в купе поезда. То появлялась скупая слеза на раскрасневшейся щеке, то ее озарял редкий смешок — она рассказывала о своих недавних бедах и давних радостях. О том, как тяжело было ехать в холодном вагоне, набитом вонючими беженцами, как трещала голова от плачущих младенцев и пьяных причитаний. О том, как хорошо жилось в детстве, как она ездила в Турцию с родителями и купалась в Черном море, а небо казалось чистым и мирным, и никто не предполагал, что все когда-то вот так вот жестоко изменится. И что папа в разгар второго экономического кризиса отправился на заработки в Москву и там потом оказался в самом эпицентре ядерного взрыва, а мама умерла от сердечного приступа. И как она. Маша, добралась на попутных автобусах до Казани, а потом села в поезд.
Тут она, наконец, заплакала, со всхлипами, с сотрясанием хрупких плеч и груди. Муконин сел рядом, прижал ее к себе, стал гладить по спине и утешать.
— Я не знаю, — захлебываясь, отрывисто говорила она. — Это все так… Куда идти?.. И если б не ты… Я бы сгинула тут…
— Ну перестань, перестань, — сквозь зубы твердил Костя, у него в горле стоял комок. — Все наладится. Все будет хорошо.
Она вдруг затихла, обняла его за плечи и поцеловала: сначала в шею, потом выше. Костя ответил. Он впитал ее слезы на щеках, осторожно попробовал ее губы, отдающие виноградным спиртом и жареным яйцом. Затем они начали жадно целовать друг друга.
«Умный дом» потушил свет от щелчка хозяина и заглушил телепанель. И скромная луна, подглядев в окно, заметила, как торопливо руки стягивают одежды.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Рано утром нещадно затрындел домофон. Осторожно убрав с груди Машину руку, Костя с трудом поднял голову, совой поглядел в окно. Между щелками жалюзи едва рассеялась темная синь. Муконин нащупал пульт и включил настенную панель. На экране нарисовалось угрюмое лицо, которое, слегка шевеля густыми черными усами, низким голосом произнесло:
— Откройте, Комитет Безопасности!
Костя тихонько матюгнулся и нажал кнопку. Похмелье не мучило, но голова почему-то казалась тяжелой. Маша слабо простонала и отвернулась к стенке. Он нехотя вылез из теплой постели, ежась от холода (топили плохо), оделся и пошел открывать.
На пороге стоял тот же усатый тип, невысокий, как и Костя, он был в камуфляжной куртке. Его седые волосы прикрывала шапка-формовка с оставленным снятой кокардой отпечатком. Из-за его спины кидали выразительные взгляды два молодца, бритые ежики на макушке, тоже в защитных спецах.
— Константин Муконин?
— Ну допустим.
Перед глазами у Кости мелькнуло удостоверение комитетчика. «Жаль, что у меня нет средства проверить чип», — пролетело в голове.
— Мы из Комитета Безопасности. Вы подозреваетесь в причастности к покушению на министра Комова.
От неожиданности Костя растерялся и отступил в сторону. Незваные гости без церемоний ввалились и двинулись в комнату.
— Какое покушение, вы издеваетесь, что ли? — опомнился Костя, дернувшись вперед. — Я агент Правительства.
В комнате он обогнал их и преградил дорогу. Быстро достал из брошенных на стул брюк потертую корочку и сунул в лицо усатому. Наверно, нелепо в этих серых штанах и красной футболке, с протянутой ксивой, стоять тут перед ними. Такая промелькнула мысль. Маша проснулась и села на диване, притянув одеяло к шее. Ее осоловелые глаза округлились, наполнились страхом.
— Костя, что происходит?
Главарь комитетчиков отстранил удостоверение и обошел Костю.
— Мы знаем, кто ты такой. Но у нас особое распоряжение.
— Вот как? Интересно, чье же? — обернулся хозяин.
— Костя, кто они такие? — снова подала голос Маша.
— Успокойся, все нормально. — Муконин сел на диван рядом с девушкой.
— Так, а это у нас кто, сожительница? — пренебрежительно спросил усатый, подойдя к окну.
— По-моему, это вас не касается.
— Ну, это уж нам судить, что нас касается, а что нет, — насупился главарь.
Поглядев на своих подшефных, он тут же отдал им распоряжения:
— Ты — давай глянь в шкафах, а ты — иди посмотри в коридоре.
— Какого хрена? — Костя поднялся с дивана. — Вы что, собираетесь у меня обыск устраивать?
Усатый снял шапку и пристроил ее на подоконник. Затем дернул за молнию, будто распоров себе брюхо, снял куртку и положил ее на комод. Ушастая собачонка хитро посмотрела одним глазом из-под его бушлата. Дальше комитетчик беспардонно бухнулся в кресло, покряхтел в кулак и кисло поглядел в окно.
— Бля, с раннего утра как белка в колесе. Слушай, Муконин, у нас ордер на обыск. За подписью премьер-министра. Показать?
— Покажи.
Угрюмый комитетчик достал из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо бумажку и развернул перед Костей. Тот внимательно пробежал глазами по строчкам. Усатый воровато спрятал бумажку обратно.
— Это какая-то ошибка, — хмыкнул Костя, потом снова сел рядом с Машей.
— Как знать. Обыск покажет. — Усатый равнодушно повел плечом.
Двое молодцев скинули свои куртки в прихожей, один остался там и зашуршал. Второй братец вернулся и, остановившись у плательного шкафа, натянул прозрачные перчатки. Затем он раскрыл дверцы и начал ощупывать одежду. Муконин тупо уставился на его короткостриженый висок с идиотски выбритой дорожкой, стрелой уходящей за ухо.
«В этой дурацкой республике, мать ее, можно по особому распоряжению человека убить!» — подумал Костя.
— Ну и что мы ищем? — спросил он вслух.
Рядом Маша настороженно зашелестела одеялом.
— Поступили сведения, — главарь мутными глазами посмотрел на Костю, — что у вас находится пистолет, из которого стреляли в Комова.
Костя ощутил, как по телу пробежал легкий ток.
Покончив со шкафом, парень с дорожкой на виске неодобрительно цыкнул. Досадливо хлопнув дверцами, он перешел к комоду. Выдвинул верхний ящик и начал нашествие варваров.
— Может, вы не будете нас утруждать и сами отдадите пистолет?
Муконин покачал головой.
— Нет у меня никакого пистолета.
— Не хотите? Ну, как хотите. Ладно, будем искать.
— И вообще, имейте совесть, дайте хоть даме одеться, — вдруг вскипел Костя.
Тип с выбритым виском повел носом в их сторону (рука застыла с повисшим на ней проводом удлинителя), тонкие губы растянулись в пошлой ухмылочке. Комитетчики переглянулись.
— Бобер, отвернись, — устало бросил усатый, а сам поглядел в окно. — Пожалуйста, мы не смотрим.
Костя приподнялся и дотянулся до стула, прихватил свою рубашку. Отдал ее Маше, та, мелькнув молочной наготой с бурым соском, торопливо натянула рукава и принялась застегиваться.
«В другой ситуации это было бы прекрасно, — с грустью подумал Муконин. — Утро, постель, девушка в твоей рубашке. Ничто так не идет женщине, как мужская рубашка на голое тело».
— Спасибо, — демонстративно сказал Костя, когда последняя пуговица поддалась ей.
Усатый равнодушно посмотрел на них, потом в сторону коридора.
— Эй, Гога, что у тебя там? Долго еще?
— Тут ничего нет, — раздался приглушенный голос из прихожей.
«Только тупые отвечают таким тоном», — усмехнулся про себя Костя.
— Посмотри на кухне, в шкафах. В туалете посмотри, в бачке.
— Щас сделаем.
Тем временем Бобер перерыл уже все ящики комода и перебрался к серванту. Захлопали стеклянные дверцы.
В желудке заныло. Костя с досадой вспомнил о куске колбасы, притаившемся в холодильнике, — остатки правительственного продпайка. Этой заначкой он поленился вчера угостить Машу. Тут же замечталось о крепком горячем чае. Но под рукой были только сигареты. Он взял со столика пачку с зажигалкой, вытянул сигарету и прикурил.
Бобер быстро завершил поиски в серванте. Развернувшись, он подозрительно посмотрел на диван. Костя будто бы почувствовал поле, испускаемое пистолетом. Еле удержался, чтоб не поглядеть на то место.
— Так-с. Не могли бы вы потесниться? — противный рот кровожадно улыбнулся.
— Вот именно, давай-ка, посмотри там, — воодушевился командир. — Может статься, он его под подушкой прячет.