— Пожалуйста, пригласите! — сказала Анна, улыбаясь.
И снова Тоська рассмеялась.
— А вот попробую!— ответил Аникеев и вышел в сени.
Все замолчали, ожидая услышать шумный и неприятный разговор. Но в сенях было тихо, и вскоре появился Аникеев с хозяйкой. Он вел ее впереди себя, слегка поддерживая за сухие плечи. Подведя ее к столу, он придвинул стул.
— Пожалуйста, не побрезгуйте с нами, Мария Гавриловна! — сказал он очень серьезно.— Закуска у нас небогатая, что осталось. Не обессудьте!
Старуха, растерянно озираясь на незнакомых людей, присела на краешек стула.
— Ссориться нам сейчас нельзя! — сказал Аникеев, обращаясь ко всем сидящим за столом.— Придется жить вместе и, думаю, немалый срок. Да из-за чего, собственно, ссориться? — И снова обратился к старухе.— Вы хозяйничайте, пожалуйста, а мы, если разрешите, поговорим о делах. А то сами-то мы под крышей, а народ наш весь пока еще на улице стоит.
— Что ж так-то?— проговорила старуха, сердито глядя на стол.— Все-таки мы еще хозяйки в дому. Неужели, Нюра, кроме капусты, ничего не нашлось? — и старуха, поднявшись из-за стола, вышла в сени.
— Чудеса! — сказала Тоська.— Рассказать — не поверят!
— А ты расскажи,— сказала Анна, улыбаясь.
— И то, побегу.
Тоська пошла уже было к двери, но Козырев задержал ее.
— Так как же, молодая хозяйка, приходить или нет?
— Ну так что ж, зайдите, что ли,— проговорила Тоська, блеснув лениво своей улыбкой, и вышла.
— За вас я спокоен,— обратился Аникеев к усаживающемуся за стол Козыреву.— Если бы я был так же спокоен за остальных!
— Устроим и остальных,— сказал Козырев, накладывая себе побольше капусты.
— В клуб без дверей?
— Пока. Не навечно. Завтра бараки начнем строить.
— Пока тоже нельзя. Дело к осени,— сказал Аникеев.
— Конечно, нельзя,— вмешалась Анна.— Надо по домам.
— Правильно,— подтвердил Аникеев.— По домам.
— Это не берусь,— сказал Козырев.— Вот разве хозяйка ваша поможет.
Не дав Анне ответить, Аникеев быстро проговорил.
— О да, я понимаю, это очень удобно поручить кому-нибудь такую работу, как расселение. Но имейте в виду, что спрашивать я буду с вас. И затем надо людей вымыть. Больше нельзя ждать ни минуты.
— Все надо, Николай Петрович!— сказал Козырев, уплетая капусту.— Завод ставить тоже надо.
— Повторяю,— перебил его Аникеев,— прежде всего надо вымыть людей. Я не прощу себе, если мы начнем терять людей из-за грязи. А это может произойти. Так что извольте организовать баню.
Козырев отставил свою тарелку.
— Николай Петрович! — сказал он.— Вы иной раз просто удивляете меня. Что я — бог, на самом деле? Я и так вам никогда и ни в чем не отказывал. Но здесь прямо заявляю вам — не берусь я вымыть людей. Бани здесь нет, не построили. Вот построим и вымоем.
— Однако люди здесь живут чисто,— указал Аникеев на чисто убранную комнату.— И сами они много почище нас с вами.
— Не знаю, как уж они тут устраиваются,— отмахнулся Козырев.
— В бане моемся,— сказала Анна с достоинством.
— Где же ваши бани?— спросил Козырев.
— А при каждом доме баня есть. По субботам топим.
— Так что же прикажете: обежать весь поселок и везде бани затопить? Ах, хозяйка, хозяйка! Правда, смешно слушать вас.
— Чего ж тут смешного? — удивилась Анна.— Конечно, обойти придется, попросить людей.
— Легко! — рассердился Козырев.— Да меня и во двор-то не пустят, не только что в баню.
— А я сама пойду,— сказала Анна и, как бы готовая уже сейчас идти, поднялась из-за стола.
— Ага!— воскликнул Аникеев.— Товарищ Козырев, вот вы и разбиты в пух и прах. Уверен, что сегодня же все люди будут вымыты.
В комнату вошла старуха, неся две крынки молока.
— Вот это зря!— сказал Аникеев.— Право, зря беспокоитесь, и так уже много на столе.
— Какое же тут беспокойство?— ответила старуха строго.— Все-таки здешние, уральские люди, не нищие живем. Нюра! — сказала она невестке.— Возьми-ка в голбце яичек, свари в самоваре.— И, поставив молоко на стол, вышла.
Анна шла по поселковой улице, а за нею — пожилая худощавая женщина из приехавших и уже известный нам Сергей Сергеевич с маленькой девочкой на руках. Подойдя к дому Ушаковых, Анна постучала в окошко. Тоська выбежала к ней на улицу.
— Топится у тебя?— спросила Анна.
— Топится, топится! — сказала Тоська, усмехаясь.— Заходи, чаем напою.
— Некогда мне. Не каждого еще уломаешь. Маруська Шарапова заявляет: дров нет. Пришлось своих натаскать. Есть же люди!
— А что же, радость небольшая посреди недели баню топить,— усмешливо заявила Тоська.
— Посреди недели?! Ты поглядела бы, до чего в грязи люди, смотреть страшно!
— Еще какой заразы натащут,— сказала опять Тоська, беззастенчиво разглядывая грязную одежду женщины и детей.
— Ах, какие вы чистые! — рассердилась Анна.
— Ясно, мы чистые,— усмехнулась Тоська.
— Вот что, Антонина!— сказала Анна, подойдя к Тоське поближе.— Я что хочу тебя попросить: устрой у себя вот эту семью.
— А у меня уж есть! — сказала Тоська.
— Это кто же?
— А завхоз ихний.
— Так ведь он одинокий...
— Хватит!— сказала Тоська.— Целую комнату ему отвели.
— Хоть в сенках на первое время устрой,— не отступалась Анна.
Тоська вдруг разозлилась.
— Ах, какая ты ловкая! Себе одинокого поставила, а мне семью норовишь!
— Так ведь у вас и дом больше!
— Ну так что?— Тоська упорно поджала губы.— Ничего этого не будет. Веди к себе.
— Ясно, сведу,— проговорила Анна, помолчав.— Неужели на улице оставлю?— И, отодвинувшись от Тоськи, сказала женщине.— Вот здесь мыться будете, у них баня хорошая. Маленько подождите на лавочке, а истопится — и пойдете. Все сразу пойдете.
— Как это сразу?— сказал мальчик.— Я потом пойду.
— Потом?— Анна улыбнулась, глядя на него.— А то хорошо бы сразу. Народу чересчур много.
— Нет,— сказала женщина,— он с нами не пойдет, он теперь за мужика у нас. Куда-нибудь с мужчинами сходит.
— Да-да,— удивилась Анна,— а я и не смекнула. Пускай не то с мужчинами!
Мальчик отвернулся от женщин, этим как бы окончательно отделяя себя от них, и стал смотреть в конец улицы, где поднимался кирпичными стенами большой недостроенный еще завод.
Со всем своим штабом по улице шел Аникеев. Шел он очень быстро и впереди всех. Люди едва успевали за ним. Увидя Аникеева, мальчик присоединился к нему и пошел рядом...
Заметив среди идущих Козырева, Тоська крикнула ему:
— Василий Алексеевич, портсигар забыли!
Козырев приостановился. Тоська, проявив несвойственную ей прыть, духом слетала за портсигаром и, подбежав к Козыреву, подала ему. Аникеев заметил самодовольную улыбку, с какой Козырев принял от Тоськи портсигар, и когда Козырев поравнялся с ним, сказал ему:
— Уже? Помяните мое слово, вас когда-нибудь основательно изобьют на этой почве.
Козырев расхохотался.
— Без этого в нашем деле невозможно, Николай Петрович! Необходимые деловые связи.
— Да-да,— сказал Аникеев.— Я знаю, что у вас все связи чисто деловые.
— Вот вы все ругаете меня, Николай Петрович,— сказал Козырев, еле поспевая за директором.— А у меня уж транспорт налажен. Восемнадцать штук тракторов. Всю здешнюю МТС ограбил. Трактористы, между прочим, сплошь девицы. Вы бы видели, как я с ними торговался. Ни в какую не хотят ехать. Нам, говорят, с утра в поле выезжать, а тут, говорят, еще ночи не спать; этак, мол, с катушек свалишься! Серьезные такие девицы. Ничего, уговорил!
— Как же вы уговорили? — с любопытством взглянул на него Аникеев.
— Маленько на сознании сыграл, маленько пообещал.
— Ага, все-таки пообещал! — воскликнул Аникеев и рассмеялся.
— А как же без этого? — обиделся Козырев.— Нет, вы на самом деле, Николай Петрович, какой-то идеалист!
Аникеев расхохотался.
— Как, как? — спросил он.— Идеалист?
— Конечно!
— А вы, значит, материалист?
— Уж я-то, конечно, материалист,— сказал Козырев самодовольно.
Аникеев закашлялся от смеха, потом вытер слезы, выступившие на глазах, и сказал Козыреву:
— Видите ли, у вас не вполне точное представление об этих двух понятиях. Как-нибудь на досуге я вам объясню, в какой степени вы материалист, а я идеалист. Но в ваших интересах, чтобы это объяснение не состоялось.
— Почему?— удивился Козырев.
— Потому что, боюсь, оно будет не в вашу пользу.
— Зря вы все это, зря, ей-богу, зря!— сказал Козырев, уловив из всего этого туманного разговора некий практический смысл для себя.
Они подошли к заводу.
— А, право, приличная коробка!— сказал Аникеев, разглядывая недостроенные заводские корпуса.— И кладка основательная, довоенная!
Инженеры окружили директора, меж тем как из заводских ворот навстречу им вышло местное начальство. Люди стали знакомиться. Среди уральцев был также и Черных — нештатный болельщик по всем делам завода и поселка.
— Мы вот тут говорим — основательно строитесь!— сказал Аникеев, пожимая руку начальнику незаконченного строительства, природному уральцу Шадрину.
— Да,— ответил Шадрин с достоинством.— У нас на Урале всегда строительство основательно велось. Такая уж повадка. От фундамента идем, а фундамент у нас — чистый гранит и мрамор.
Ленинградцы вежливо посмеялись этой незатейливой шутке, а Аникеев сказал:
— Ну, что ж, если разрешите, пойдем знакомиться с заводом!
— Милости просим! — сказал Шадрин и указал на заводские ворота.
Аникеев любезно пропустил его вперед, но Шадрин, продолжая традицию вежливости, подвинул впереди себя Аникеева.
Осмотрев цеха, приезжие и уральцы поднялись на непокрытую еще заводскую крышу. Черкнув несколько слов в блокноте, Аникеев сказал Шадрину:
— Вот это надо сделать прежде всего. Крыша, крыша, крыша! Со дня на день дождей ждать надо!
— Нет, в августе, пожалуй, дождей ждать не приходится! — заметил Шадрин.