Увеличение числа рабочих шло одновременно с уходом на фронт значительного числа кадровиков. Состав рабочих коренным образом изменился и омолодился. Из девяти рабочих, стоящих у станков, каждые четверо — молодежь в возрасте не старше двадцати четырех лет.
Всю эту огромную массу новых рабочих следовало быстро обучить, и это было сделано.
Общее совершенствование процесса производства сыграло важную роль в увеличении мощности завода. Готовность рабочих идти на любые жертвы и напряжение стала немаловажным фактором роста производительности труда.
Но и того и другого было бы недостаточно для достижения столь поразительных результатов. Решающую роль сыграло тут советское качество людей — мастеров производства оружия. Люди, их хозяйская заинтересованность во всем, что связано с выполнением фронтового заказа, их жадная техническая пытливость, их неистощимый запас живой русской сметливости и технического остроумия — вот чему обязан завод орденами, которыми наградила его страна, многочисленными почетными Красными знаменами, которые он крепко держит в своих руках из месяца в месяц.
Недаром начальник заводского конвейера товарищи, Копошилов утверждает, что успех его цеха зависит на одну четверть от всяких технических мероприятий и на три четверти от людей, от их преданности делу.
Завод обладает дружным, слаженным высококвалифицированным инженерно-техническим коллективом. Несчетное число головоломок пришлось решать инженерам и техникам за время войны. Забыв об отдыхе, работали они в цехах, лабораториях, конструкторских бюро и в конце концов находили выход из самых сложных положений.
До войны на танковых заводах изготовлялись сварные башни для танков КВ. Приступая к изготовлению бронекорпусов, на заводе сразу же почувствовали, что довоенное сварочное хозяйство не поднимет нового объема работы, будет путать все карты, «зарежет» план.
Прикинув все возможности, инженеры пришли к выводу, что единственный выход — перейти от сварных башен к цельнолитым.
Ирония скептиков не остановила новаторов. Они спроектировали литую башню, подготовили все для опытной отливки, и башня с первого же раза вышла не хуже, а лучше сварной. Производство башни твердо вошло в рамки графика. Большая группа сварщиков освободилась для других работ. Разгрузились мартены и прокатный стан.
А вот история броневой стали. Сталь марки, пригодной для танковой брони, до войны не варилась в этих мартеновских печах. Положение на первый взгляд казалось безвыходным. Но были найдены нужная шихта и нужный режим варки стали. Приезжие гости — английские и американские инженеры — дивились, пожимали плечами. Дерзость новаторов, помноженная на технический опыт и трезвый расчет, победила и на этот раз.
Случилось так, что кальций-карбид — источник горючего газа на автогенных работах — стал, как говорят, на работе «узким местом». Недостаток карбида грозил опрокинуть все планы. Ударили тревогу. И оказалось, что еще до войны инженеры Игорь Теркин и Михаил Родионов разработали проект удобного и легкого добывания ацетилена. Проекту дали ход, и ныне автогенщики завода полностью обеспечены горючим газом своего производства.
И так каждый раз: когда возникали в производстве «узкие места», зрелая техническая мысль инженеров находила широкий выход из любых тупиков.
Усилия и энергию новаторов техники направляет один из старейших, по стажу работы на заводе, инженеров — правая рука директора, начальник производства Дмитрий Ефимович Васильев. В прошлом работник народного образования, Васильев, окончив в зрелом возрасте вуз, прошел на заводе все стадии инженерного труда. Став начальником производства, он объединил в себе опыт командира-руководителя с богатой практикой технического специалиста. Среди выдающихся инженеров завода — Сергей Иванович Самойлов, главный технолог, заводской старожил, начавший работу техником. Все чудеса с оборудованием — дело ясного ума, настойчивости и работоспособности инженера Самойлова.
Ищущая техническая мысль инженеров опирается на боевой опыт танкистов. С ними завод связан крепкими нитями шефства, оживленной перепиской. Выпуская новые марки машин, инженеры завода едут на фронт, чтобы в боевой обстановке проверить свое детище. Инженер Гормицкий с первыми самоходными пушками, изготовленными на заводе, выехал на фронт, участвуя в боевых действиях, проверял боевые качества машин. Начальник танкового отдела Яровинский больше месяца провел на фронте, в боевой обстановке, изучая технические свойства машины.
На помощь инициативе инженеров приходит техническая пытливость и смекалка рабочей гвардии завода — стахановцев.
В цехе, где отливаются корпуса танковых моторов, работа тормозилась из-за недостатка печей для сушки стержней. Устанавливать дополнительные печи негде, и времени уйдет много. Начальник цеха созывает стахановский совет. Он говорит:
— Плохо получается с печами. Дальше так будет — программу будем резать. Что фронт скажет? Предлагаю подумать и помочь советом.
И встает лучший стерженщик цеха, артист своего дела Константинов:
— Имею предложение. Раньше интересовался этим и надумал. У нас стержни лишнее время в печи сидят, потому что неравномерно сохнут. Верхняя часть давно сухая, а низ сырой, потому что соприкасается с плотной плитой, преграждающей доступ горячего воздуха. Простое дело — в плитах просверлить дыры, получится вроде решетки, и воздух будет обтекать стержень равномерно.
Предложение было так ясно и бесспорно, что на том и порешили — просверлить плиты и испытать. Испытали и увидели, что предложение Константинова увеличило пропускную способность печей на тридцать процентов. Ножницы между литьем и заготовкой стержней сжались.
В другом цехе был проведен общественный смотр организации труда. Результаты оказались огромные. Рабочие просмотрели, обдумали сотни технологических процессов, обследовали сотни рабочих мест. Все запомнили, заметили, записали. Начальник цеха получил множество рационализаторских предложений. Производительность труда резко поднялась.
Живая инициатива рабочих — один из краеугольных камней, на которых держится все здание производственной жизни завода. Поток рабочих предложений не иссякает. Их тысячи, и большинство их действенные, целесообразные.
Зайдите в цех цветного литья, и вы увидите склоняющуюся над стержнями вихрастую голову, широко улыбающееся лицо стерженщика Константинова. Спросите его:
— Как дела?
Он оботрет рукавом пот на лбу и скажет:
— В порядке дела. Как же им быть? Выхитрил я вчера одну занятную штучку. Может быть, к празднику, грешным делом, и перекрою последний рекорд.
Он улыбнется, показав белые зубы. И в его улыбке вы прочтете удовлетворенность мастера, знающего силу своей руки.
Вы идете по фронту массивных мартеновских печей. У глазка печи, гудящей басовым голосом созревающей стали, вы увидите человека среднего роста и заурядной внешности. Кожа его лица хранит несмываемые знаки сталеварского звания — красноватый загар. Человек вскинет на вас спокойные серые глаза. Это первый человек цеха, знатный сталевар Дмитрий Дмитриевич Сидоровский. На этом заводе прошел он трудный искус сталеварского мастерства. Сидоровский ровен, уверен в движениях и поступках. Он знает свою силу и знает свою печь, ее характер, привычки, капризы. По горению форсунки он определяет точно температуру горения, по каким-то одному ему зримым признакам определяет степень зрелости металла. Еще до войны Сидоровский стал стахановцем, а в военные годы застрельщиком скоростных плавок. Борьба за скорость — это борьба за объем и за время.
Сидоровский, как и другие стахановцы, проводит в цехе беседы со сталеварами и подручными, передавая свой богатый опыт товарищам. Он с удовольствием наблюдает, как начинают тянуться за ним сталевары других смен и печей, и с особой гордостью говорит о том, что сейчас почти все сталевары цеха — скоростники.
Перейдем в соседний кузнечно-прессовый цех. Здесь, среди оглушающего грохота молотов и штамповальных прессов, ваше внимание остановит статный, рослый двадцативосьмилетний кузнец, на редкость ловко орудующий массивными заготовками, плавно, без задержки путешествующими от нагревательной печи к трехтонному молоту и куче остывающих готовых поковок. Перед вами лучший кузнец завода Григорий Коваленко. Когда он кончит работу и приоденется по-праздничному, на его пиджаке блеснут знаки его трудовой доблести — орден Ленина и орден Трудового Красного Знамени.
Подобно Сидоровскому, Коваленко — заводской старожил. В 1929 году он приехал сюда на новостройку с глухой сибирской станции Называевской. Здесь он окончил школу фабрично-заводского ученичества. Хотелось ему стать токарем, а стал кузнецом. Сначала погоревал, потом приохотился, полюбил свою профессию.
Весело, с молодым азартом работает кузнец Коваленко. Про таких людей в народе говорят: у него в руках каждое дело поет! Этому человеку словно самой природой противопоказаны застой и самоуспокоенность. Как ни ловко ладится у пего дело, а кузнец все думает, что бы еще выхитрить. Коваленко — один из зачинателей стахановского движения на заводе. В дни войны он в первом ряду передовиков, задающих фронтовой темп всему заводскому коллективу.
— У меня,— говорит Коваленко, задорно и лукаво поблескивая голубыми глазами,— такое правило, чтобы норма за мной шла, торопилась. А близко к себе я ее никогда не подпускаю...
Коваленко — мастер щедрый. Опыт свой он каждому рад передать — гляди, присматривайся, учись. Не ладится что — позови, покажет и расскажет. Двадцать восемь подручных Коваленко уже работают самостоятельно, и неплохо работают. Коваленко — хозяин в самом благородном смысле этого слова. Ему мало точно соблюсти технологию и выдержать размер по чертежу. Время от времени он идет в цех, куда направляются на обработку его поковки. Там выспрашивает, выведывает, как поковка, не трудно ли с ней возиться? И если скажут ему, что припуски велики, лишняя работа получается, то пусть хоть сто раз соответствуют поковки чертежу, ночь не поспит, а придумает, как нужно делать, чтобы товарищу в соседнем цехе труд сократить...