асного вина, которую унёс домой и выпил там. Рассказывая о случае, после которого Винничевский был отстранён от занятий в школе, Гапанович подчеркнул, что в тот день спиртного никто из однокласнников с Винничевским не употреблял, тот пришёл на урок пьяный, и его банально развезло. Кроме того, свидетель подчеркнул, что Сарафанников не дружил с ним и Винничевским, а будучи самым сильным в классе, попросту избивал их. Другом Винничевского являлся Дробинин, а более никто из юношей товарищеских отношений с арестованным не поддерживал. Но и Дробинин с Винничевским никогда спиртного не пил. В общем, если верить Гапановичу, цепочка тех событий получалась немного не такой, как показывали другие свидетели, но в ноябре 1939 г. это уже особого значения не имело.
Пожалуй, важнейший вопрос лейтенанта Лямина касался того, встречались ли Гапанович и Винничевский после того, как родители и педагоги приняли принципиальное решение их разделить. Свидетель заявил, что после ухода Винничевского из школы встречи прекратились, за более чем два с половиной года, минувшие с той поры, он видел своего бывшего друга всего два раза, да и то мельком, без всяких разговоров – один раз тот ехал на велосипедах с матерью, а в другой – сидел в проезжавшем трамвае.
В общем, показания Гапановича имели, разумеется, некоторую познавательную ценность, но ничего не добавляли к фактическому материалу, накопленному к тому времени следствием. Был допрошен и соученик Винничевского по 7 «б» классу Краскомир Фёдоров, с которым арестованный сидел за одной партой в 6 и 7 классах. Чудное имя являлось аббревиатурой словосочетания «Красный коммунистический мир» – в те времена самые оголтелые коммунистические активисты упражнялись в изобретении для своих отпрысков новых экзотических имён. Отец Фёдорова Николай, очевидно, был из числа таких вот поражённых коммунистической агитацией.
Краскомир Федоров, судя по всему, дружеских чувств к своему товарищу по парте не испытывал. Ничего существенного он о Володе Винничевском не сказал, сидели, дескать, вместе, поведение у него хорошее, а успеваемость – удовлетворительная. Володя хотел бросить учебу и пойти работать, чтобы дома из-за плохих оценок не устраивали нагоняй. В гостях у Винничевских Краскомир не бывал, как, впрочем, и Владимир в его доме тоже. Молодой человек отметил, что Винничевский был всегда при деньгах, покупал в буфете что хотел и «вообще был обеспечен хорошо».
Разыскали сотрудники уголовного розыска и Матрёну Берсеневу, 15-летнюю девушку, проживавшую летом 1939 г. в том же доме, что и Владимир Винничевский. Кондратий Андрианов упомянул во время допроса, что молодой человек вроде бы интересовался Мотей и воду набирать всегда ходил в её обществе. Сообщение это показалось интересным, и его решили проверить.
Матрёна Никитична Берсенева, закончив 6 класс, пошла работать на фабрику «Уралобувь». На вопрос о профессии ответила с исчерпывающей полнотой и точностью – «работница». В доме №21 по улице Первомайской Матрёна проживала некоторое время в 1937 г., а затем с апреля по 17 сентября 1939 г., то есть Володю Винничевского девушка наблюдала на протяжении довольно длительного времени. Ответы Моти Берсеневой выдают в ней девушку простодушную и незатейливую, чтобы много не рассуждать на эту тему, просто процитируем самое значимое из сказанного ею: «Были случаи, что я вместе с Владимиром ходила за водой к водоразборной будке. Он воду носил себе, почему он ходил за водой {со мною}, я не знаю. Бывало, мы виделись с ним во дворе – разговаривали… Иногда мы разговаривали с ним о школе, учёбе. Он говорил, что ему не хочется учиться, но почему – я этого не спрашивала… В квартире я у Винничевских никогда не бывала, не был Владимир Винничевский и в квартире у нас. Я с Владимиром ни в сад, ни в театр, ни в кино не ходила и не бывало вообще случая, чтобы вместе с ним ходила гулять».
На вопрос о наличии у Владимира порнографических фотографий Мотя категорически заявила, что никогда таковых у него не видела, хотя он показывал ей фотооткрытки с артистами и сценами из художественных фильмов.
Вот, собственно, и вся содержательная часть допроса. Мотя Берсенева явно не имела с обвиняемым доверительных отношений, по её рассказу видно, что она простодушна и прямолинейна – такая не стала бы наводить тень на плетень и выгораживать убийцу.
В те же самые дни начала ноября уголовный розыск по негласным каналам получил весьма интересное сообщение. От кого-то из соседей Винничевских поступила информация, будто арестованного Владимира видели в компании с проживавшим в соседнем доме Борей Селиверстовым. Молодые люди были заняты непотребным делом, каким именно осведомитель сказать не мог, но у подростков были спущены штаны, а местом их уединения являлся сарай, расположенный в глубине двора, который использовался жильцами в качестве кладовой. Постройка эта была разделена на мелкие клетушки, запираемые на замки, там хранился всякий хлам, дрова на зиму и малоценное имущество, не находившее места в жилых комнатах. Сарай этот являлся местом малопосещаемым и вполне подходил для коротких интимных встреч. Боря Селиверстов проживал в доме №116 по улице Луначарского, имевшем с домом №21 по улице Первомайской общий двор. Хотя Борис был на год с небольшим младше Владимира Винничевского, подростки были знакомы и нередко вместе играли в футбол. Данное обстоятельство заставляло со всем вниманием отнестись к рассказу осведомителя.
Селиверстов был допрошен лейтенантом Ляминым 2 ноября 1939 г. в присутствии матери. Юноша подтвердил, что учился с Винничевским в школе №168 и отношения поддерживал с ним вполне нормальные, хотя подчеркнул, что «дружбы с ним не было». Затем вышел какой-то неприятный инцидент во время игры в футбол, Винничевский набросился на Селиверстова, который из-за разницы в возрасте уступал ему в силах, и принялся его бить. В происходившее пришлось вмешаться матери Бориса, которая запретила ему впредь когда-либо иметь дела с Владимиром. Аналогичный запрет имел место и со стороны родителей Винничевского.
Узнав, с чем связан интерес к его персоне со стороны уголовного розыска, Селиверстов категорически заявил, что никогда не уединялся с Винничевским в сарае и они никогда не снимали друг другу штаны. В силу понятных причин лейтенант Лямин не мог раскрыть источник своей осведомлённости и ему оставалось лишь записать слова свидетеля. Дальнейшие события полной ясности в эту историю так и не внесли.
Разумеется, был вызван на допрос и Николай Липцев, тот самый участник группы, готовившейся бежать на Кавказ, который вызывался обворовать продуктовый склад и раздобыть ветчину и колбасу. Допрос проводился 4 ноября. На тот момент Николаю ещё не исполнилось 16 лет, он оставил школу и работал учеником слесаря на фабрике металлоизделий. Коля рос в нужде, воспитывала его одна мать, и по всему видно, что ему совсем было не до учебы. Уже первые его ответы позволяют составить вполне определённое представление об уровне его развития: «…я учился в школе №171 в 7 классе, но проучившись месяц, я за неуспеваемость был переведён в 6 класс. В 6 классе я до этого был два года». Николай обстоятельно рассказал о подготовке к побегу, группа, по его словам, состояла из 4 человек: он, Винничевский, Гапанович и Дробинин.
Все участники группы воровали у родителей деньги и покупали на них необходимые припасы – консервы, хлеб, Винничевский украл у отца порох и дробь, кроме того, купил порох в охотничьем магазине. Сам Коля Липцев изготовил «самопал», который мог стрелять дробью. Помимо этого он вместе с Дробининым украл при разгрузке колбасу. Побег провалился по нескольким независимым причинам: во-первых, Липцева на автобусной остановке встретили мать и тетка, которые увели его с собою, а во-вторых, отец Гапановича отобрал у сына револьвер и не выпустил беглеца из дома. «Так у нас поездка и не состоялась», – философски закончил свой обстоятельный рассказ Липцев.
Наивности молодого человека нельзя не удивляться. Вот в каких выражениях он описывал планы беглецов на будущее: «Винничевский и Гапанович говорили мне и Дробинину, что когда будем в пути, то кого-нибудь ограбим, добудем денег и заведём ружья. Мы хотели быть охотниками, чтобы убивать зверей и сдавать пушнину, жить хорошо где-нибудь в тайге». Что тут сказать, бизнес-план очаровывает своей простотой – кого-нибудь ограбим, добудем денег… Кстати, опасность малолетних придурков недооценивать не следует, с револьвером в руках, с «самопалом» да ножами они могли наворотить немало дел. Малолетние преступники легко идут на обострение конфликтов и демонстрируют совершенно неадекватную жестокость, поэтому решившись на ограбление, они могли зайти очень далеко. Так что никаких поправок на малолетство и слабосилие делать не следует, самые злобные и пакостные преступники в советское время – это именно малолетняя шпана.
Признав кражу колбасы с продуктового склада, Николай, однако, категорически заявил, что никаких хищений с воинских складов они не готовили и даже не обсуждали подобных планов. Кражу оружия пыталась осуществить другая группа беглецов – и Липцев назвал их поимённо – но они к этому отношения не имели. В этом показания допрашиваемого полностью совпали с теми, что ранее дал Гапанович.
Но вспоминая о совместном распитии спиртных напитков, Липцев поведал историю, отличавшуюся от рассказанной Гапановичем. По его словам, красное вино принёс в школу Винничевский и все участники неудачного побега: Гапанович, Дробинин, Винничевский и сам Липцев – его выпили. Это заметили их одноклассницы, которые тут же сообщили об этом учительнице, ну и.., дальше известно. Так что пьяными на самом деле были они все, но пострадал один Володя.
На вопрос о его нынешних отношениях с Винничевским допрашиваемый ответил дословно так: «Сейчас я не видел его уже месяцев пять, и где он сейчас, что делает, совершенно не знаю». Из этого можно заключить, что даже к концу второй недели со времени ареста случившееся оставалось тайной для подавляющего большинства горожан.