тва о хранении холодного оружия без регистрации. Кроме того, Василия Кузнецова предполагалось судить за хищение часов – именно поэтому лейтенант милиции Вершинин так старательно собирал свидетельства этого то ли мнимого, то ли действительно имевшего место преступления. Советская милиция в этом отношении оказалась верна своим давним правилам – не умея расследовать действительно опасные и сложные преступления, она имитировала деятельность по «расследованию» тех правонарушений, которые не выглядели серьёзными, опасными и запутанными. Такая демонстративная принципиальность в работе позволяла резко повысить отчётность по раскрываемости и маскировала позорные провалы.
Документы об освобождении арестантов, подписанные Цыханским, оказались для него в числе последних. Ожидаемые после ухода Ежова с поста наркома перемены затронули Георгия Исаевича непосредственно. Михаил Викторов, начальник управления НКВД по Свердловской области, видевший в Цыханском выдвиженца Дмитриева-Плоткина, освободил его от занимаемой должности. И уже 20 декабря новый начальник уголовного розыска Евгений Валерианович Вершинин подписал документ, подготовленный начальником 1-го отделения Ляминым и направленный к нему для согласования. Документ этот положил формальный конец уже остановленному к тому времени расследованию. Его текст гласил: «Постановление. 1938 г., декабря 20 дня, город Свердловск. Начальник 1 отделения ОУР УРКМ УНКВД по Свердловской области лейтенант милиции Лямин рассмотрел следственный материал за №695-406 по убийству 12 июля с.г. 4-летней девочки Грибановой Герды, труп которой был обнаружен 16 июля с. г. во дворе дома №19 по улице Первомайская, в кустах. По данному делу были задержаны Кузнецов Василий Васильевич и Баранов Сергей Леонтьевич, но расследованием достаточных данных к изобличению их в данном убийстве не добыто, а потому, руководствуясь ст. 204 п. „б“ УПК, постановил: материал расследования за №695-406 дальнейшим производством прекратить. Начальник 1 отделения ОУР РКМ УНКВД лейтенант милиции Лямин. „Согласен“. Начальник Отдела уголовного розыска Управления РКМ ст. лейтенант милиции Вершинин».
Итак, следствие закончено. Забудьте!
Глава V. Похищение в темноте. Незамеченные связи и несделанные выводы
Боря Титов, несмотря на малый возраст – один годик и восемь месяцев, уже хорошо разговаривал и даже дразнился. Старшему братику Натану, пяти лет, доставалось от склонного пошалить малыша, и эта деталь до известной степени объясняет события, последовавшие вечером 10 февраля 1939 г. в районе улицы Луначарского и площади Народной мести.
Мама ребятишек, Фаина Михайловна Гусинская, отправилась с ними на прогулку около 19 часов. Проживали они в доме №109 по улице Луначарского – это был деревянный одноэтажный дом, разделённый на несколько коммунальных квартир, во всём похожий на те, в которых жили семьи грибановых-кузнецовых-барановых и прочих участников описанных выше событий. Вообще, весь район улиц Первомайская, Мамина-Сибиряка, Луначарского в те времена был застроен такого типа домами, с дворами, сараями, конюшнями и даже огородами. Хотя район был хорошо обжит и в этот час многолюден, гулять всё же было не очень комфортно. Было не только холодно, но и темно: уличного освещения не существовало и источником света служили лишь освещённые окна да неполная луна. Фаина с детьми от своего дома далеко не отходила, прогуливаясь вдоль квартала. Натан катал санки, а Боря гулял с лопаткой в руках. Мамаша с детишками на прогулке – сцена милая, пасторальная, трудно даже вообразить нечто более мирное и спокойное. По оценке Фаины Михайловны, прогулка с детьми продолжалась около часа, хотя в этом вопросе субъективное восприятие её сильно подвело, поскольку основные события стали разворачиваться примерно в 19:15 или чуть позже.
К этому времени Фаина с детьми вернулась к дому и оставила сынишек прямо у крыльца, строго-настрого наказав никуда не отходить. Она зашла в дом буквально на минуту с единственной целью посмотреть время, так как наручных часов не имела. Отсутствовала она минуты две, вряд ли больше, не раздевалась и не снимала обуви. Стряхнула в сенях снег, прошла в коридор, открыла ключом комнату, включила свет, посмотрела на часы.., потом, проделала то же самое в обратном порядке и вышла на улицу. Все эти простейшие действия не требовали более полутора-двух минут.
У крыльца женщина увидела Натана, старшего сына. Младший отсутствовал. Не было и санок. На вопрос, где Боря, старший из братьев ответил неопределённо, дескать, тот кидается снегом, и он не хочет с ним гулять. Ответ можно было истолковать так, что Натан не следил за младшим братом, но это не объясняло, куда тот исчез. Фаина бросилась по улице Луначарского в сторону Шарташской, на бегу выкрикивая имя сына. Выбор направления движения был случаен, интуитивен, но это предопределило дальнейшее развитие событий. Если бы Фаина побежала в другую сторону, то и результат оказался бы совсем иным.
Трудно сказать, как долго пришлось бы бежать женщине, но совершенно случайное событие подсказало ей, что следует делать далее. На пересечении улиц Луначарского и Шарташской поворачивала легковая автомашина, и во время манёвра свет её фар выхватил из темноты мужчину, бегущего с санками, в которых сидел ребёнок. Мужчина двигался по проезжей части, и автомашина его едва не сбила, но это никак не повлияло на скорость его движения. Он лишь заскочил на тротуар и помчался далее. В эти самые мгновения Фаина услышала детский плач – теперь она не сомневалась, что в санках находится её сын, а бегущий мужчина – это… это похититель!
Неизвестный, достигнув пересечения с улицей Шарташской, свернул за угол и исчез из поля зрения Фаины. Но тут она заметила, что её беготня и крики привлекли внимание прохожих и молодой человек с хоккейной клюшкой в руках бросился в погоню за похитителем. Обладатель хоккейной клюшки был Фаине отчасти знаком – он проживал где-то неподалёку, и Фаина даже знала, что его мать работает врачом. Звали юношу Семён Иоэль, ему шёл 17-й год, он учился в 9-м классе школы №2 и действительно жил по соседству, в доме №100 по улице Луначарского, хотя в тот момент Фаина всех этих деталей не знала. Услыхав крики женщины, молодой человек бросился, не раздумывая, в погоню, хотя на самом деле не видел, кого же именно преследует.
Фаина вместе с Семёном, двигаясь за похитителем, повернули с улицы Луначарского на Шарташскую и, преодолев её, оказались на площади Народной мести. Впереди и слева располагался Музей революции, справа – Дворец пионеров с огромным парком, носившим тогда название сад Уралпрофсовета. Уличное освещение отсутствовало, свет давала только убывающая луна, которая тогда находилась в третьей фазе и имела около 55% освещённого диска. Это освещение было вполне достаточным для того, чтобы видеть дома, проезжую часть улицы, людей – другими словами, темнота не была абсолютной. Преодолев буквально десяток метров, Фаина и Семён наткнулись на санки. Несмотря на скудное освещение, женщина сразу же их узнала – это были те самые саночки, с которыми она отправилась на прогулку. Сверху был брошен жёлтый шёлковый шарф, разорванный надвое – этим шарфиком Фаина повязала шею сына. Мать сразу поняла, почему шарфик был разорван – похитителю не удалось его быстро развязать, и он применил грубую силу. Также в саночках лежала детская лопатка, которую маленький Боря держал в руках во время прогулки. Похититель, сообразив, что неуклюжие санки мешают ему бежать, бросил их, а своего пленника подхватил на руки.
Незнакомец опережал гнавшихся за ним людей метров на 15-20, но Фаина уже не могла его преследовать. В ходе безостановочного бега женщина преодолела около 400 м – причём при движении по улице Шарташской и на площади ей пришлось подниматься в гору – и теперь вконец обессилела. Фаина опустилась в снег и, как она сама в последующем рассказывала работникам милиции, «стала причитать». С женщиной приключилась истерика, и это привлекло внимание прохожих. Стали останавливаться люди, вернулся убежавший вперёд Семён Иоэль – он держал в руках детский валенок в галоше, который Фаина опознала как принадлежавший младшему сыну. Оставив валенок матери, Семён побежал в сторону Дворца пионеров, где, как он знал, всегда дежурят милиционеры. Через несколько минут он привёл с собою двух постовых, к тому моменту вокруг Фаины уже собралась группа людей численностью человек 10 или даже более. Милиционеры взяли Фаину под руки и отвели её в здание Дворца для оказания медицинской помощи, поскольку женщина была неадекватна и ничего не могла толком объяснить.
До известной степени ситуацию разъяснил рассказ Семёна Иоэля, да и вид пустых санок, разорванного шарфика и пустого валенка говорил сам за себя. Тем не менее следовало поговорить с матерью пропавшего ребёнка хотя бы для того, чтобы узнать её имя и фамилию. Фаине дали выпить валидол, она постепенно пришла в себя, назвала свою фамилию, место работы мужа, которому немедленно позвонили.
Пока происходили все эти события, на площади Народной мести перед Дворцом пионеров разворачивалась другая интрига. В то самое время, когда у бившейся в истерике возле брошенных саночек Фаины собирались люди, одна из девочек, наблюдавшая происходившее со стороны, помчалась ко Дворцу пионеров. К сожалению, имя и фамилия этой девочки остались неизвестны, хотя она видела похитителя и в сложившейся ситуации действовала куда более хладнокровно и разумно, нежели мать ребёнка и Семён Иоэль. Девочка, наблюдавшая за погоней по улице Шарташской, прибежала ко Дворцу пионеров и, встретив у входа в здание постового милиционера Щапина, сообщила ему о похищении ребёнка и плачущей в полусотне метров матери. Щапин вызвал находившегося в фойе Дворца участкового инспектора Лоскутова, и они вдвоём отправились в указанную девочкой сторону. Именно этих милиционеров встретил Семён Иоэль и, строго говоря, это не он привёл их к Фаине, а они его.
Впоследствии таинственная девочка появилась во Дворце пионеров, когда там находилась Фаина Гусинская, и сообщила нескольким свидетелям, что видела беглеца с ребёнком на руках. Однако никто не выказал интереса к этому свидетелю – возможно, самому ценному в этой истории – и девочка исчезла безвозвратно.