Следующий важный момент, который ни один вдумчивый следователь не оставил бы без внимания, заключён в очевидной схожести жертв обоих преступлений. Герда и Боря – это малолетние детишки, научившиеся говорить, но не умеющие читать и писать. Они беззащитны и несамостоятельны, но они не безнадзорны, это не бродяжки, выклянчивающие копеечку у прохожих. Это дети из благополучных в материальном отношении семей, они любимы родителями и опекаемы ими. Их виктимность, то есть риск стать жертвой случайного преступного посягательства, весьма и весьма низка. Тем не менее оба ребёнка оказались жертвами преступлений.
Нельзя проигнорировать и то, откуда были похищены дети в обоих случаях. Герда Грибанова играла во дворе дома, в котором жила, буквально под окнами своей комнаты, в доме находился её дед, старшая сестра и многочисленные соседи. Боря Титов сидел в санках у порога дома, в котором проживал, рядом, всего в нескольких метрах находилась мать, оставившая малыша буквально на одну минуту. Можно сказать, что оба ребёнка находились в «зоне безопасности», в таком месте, в котором риск стать жертвой криминального посягательства любого рода минимален. Одно дело – схватить беззащитного ребёнка где-нибудь в лесу или на пустыре, и совсем другое – в городе, буквально на пороге своего дома. Город полон глаз, на улицах милицейские патрули, кроме них опасность представляют случайные прохожие, которые могут вмешаться, поднять шум и т.п. Опытный преступник принимает все эти соображения во внимание. Единственным значимым обстоятельством, игравшим на руку злоумышленнику, являлось тёмное время суток и отсутствие уличного освещения, но темнота не устраняла все риски. То, что преступник в обоих случаях решился на похищение детей, указывало, с одной стороны, на его крайнюю дерзость, а с другой – на малоопытность. Он сильно рисковал и действовал далеко не оптимально. Опытный похититель, скорее всего, избрал бы более хитроумную тактику и действовал бы более изощрённо.
Интересную поведенческую черту представляло собой и удивительное упорство похитителя. С Борей Титовым он пробежал примерно 450 метров и в конечном счёте оторвался от погони. Убедившись, что за ним погналась мать ребёнка, он не только не бросил жертву, что представлялось бы логичным, с точки зрения любого разумного преступника, стремящегося минимизировать риск, но, напротив, взял малыша на руки и ускорил бег. При этом он миновал площадь Народной мести, которую всегда патрулировал милиционер. Но даже риск случайной встречи с постовым не лишил злоумышленника решимости довести задуманное до конца. Это просто какая-то одержимость, иной эпитет не приходит на ум!
Трудно сказать, понимал ли лейтенант Вершинин, что похищение Герды Грибановой и Бори Титова совершил один и тот же человек. Сейчас бы мы назвали такого преступника серийным убийцей, но в те годы этого словосочетания не существовало. Тем не менее начальник уголовного розыска, если только он был настоящим профессионалом и честным работником, должен был встревожиться и заняться сбором максимально полной информации о случившемся. Надлежащее проведение в феврале 1939 г. необходимой работы привело бы к тому, что дальнейшие события скорее всего приобрели бы иное течение, нежели это произошло в действительности. Тщательный опрос позволил бы отыскать ценных свидетелей, которые обязательно должны были что-то видеть и слышать. Достаточно вспомнить девочку, которая прибежала ко Дворцу пионеров и позвала на помощь постового Щапина. Она явно хорошо ориентировалась в обстановке и либо жила где-то неподалёку, либо не раз бывала во Дворце пионеров. Во всяком случае, её можно и нужно было отыскать! Она говорила, что видела похитителя, в отличие от матери похищенного мальчика и Семёна Иоэля, которые не смогли описать преступника и прямо заявили, что не смогут его опознать. Кроме таинственной девочки могли быть и иные свидетели. Уголовный розыск уже в феврале мог получить описание злоумышленника, и это серьёзно повлияло бы на будущие расследования.
Помимо поиска свидетелей, своевременная и адекватная реакция уголовного розыска позволила бы обратить самое пристальное внимание на сбор данных о подозрительных инцидентах с детьми. Для такой работы ОУР обладал всеми необходимыми возможностями, в том числе и оперативными, то есть негласными.
Эта работа, если бы только она была своевременно проведена, позволила бы уголовному розыску получить информацию ещё об одном происшествии с малолетним ребёнком, которое в феврале 1939 г. оставалось неизвестно правоохранительным органам. В августе или сентябре 1938 г., в то самое время, когда свердловские опера крутили «на сознанку» бедолаг Баранова и Кузнецова, в доме №12 по улице Анри Марти произошёл странный инцидент. Днём – примерно в полдень или чуть позже – пропала гулявшая во дворе 4-летняя Нина Плещева.
Мать быстро спохватилась и стала искать дочку. Когда женщина осматривала двор, её внимание привлёк странный звук, шедший как будто бы из-под земли. Клавдии Плещевой пришлось затратить некоторое время на то, чтобы понять, в каком же направлении искать его источник. Стоны раздавались из сарая, расположенного рядом с домом. Часть незапертого сарая занимала выгородка 3,5 на 2,5 метра под стойло для лошади, перед которой стоял деревянный ящик с рубленым сеном, предназначенным на корм. В этом-то ящике, закопанная глубоко в сено, и лежала в полубессознательном состоянии маленькая Нина. Сверху на ящик была уложена тяжёлая лестница, из-под которой девочка при всём желании не смогла бы выбраться самостоятельно.
Когда мать вытащила дочку из сена и попробовала поставить её на ноги, та стала заваливаться. То есть самостоятельно стоять девочка не могла. На шее Нины отчётливо просматривались синяки и осаднения кожи, было похоже, что это следы сдавливания руками. На подоле платья оказался кровавый кал, что соответствовало картине удушения, доведённой до второй стадии асфиксии, при которой происходит рефлекторное опорожнение мочевого пузыря и дефекация. Позднее, при осмотре девочки мать и бабушка обратили внимание на раскрытую половую щель, чего ранее не наблюдалось. По настоянию бабушки Фёдор Шелканогов, родной брат матери и дядя Нины, отправился в ближайший магазин и из него позвонил в железнодорожную поликлинику. Будучи железнодорожным рабочим, он имел право получать медицинскую помощь не по месту прописки, а в ведомственном медучреждении. Сообщив о травмировании члена семьи, он попросил прислать врача.
Врач Владимир Александрович Ратнер в скором времени действительно явился, но только для того, чтобы обругать родственников Нины. Даже не выслушав толком рассказ матери, он категорично заявил, что девочку укусила корова и из-за таких пустяков незачем беспокоить врача! То, что у Плещевых не было в хозяйстве коров, его ничуть не смутило. В общем, врач приехал и уехал, так и не оказав девочке никакой помощи.
Маленькая Нина была испугана и подавлена на протяжении трёх дней, но постепенно стресс прошёл и девочка разговорилась. Она рассказала о случившемся с нею следующее: во двор вошёл мальчик, который спросил, может ли Нина показать, где находится уборная. Простодушное дитя вызвалось показать незнакомцу искомую дощатую кабину, которая находилась как раз подле сарая. Девочка повела «мальчика» к уборной, но тот вдруг поднял её на руки и забежал в сарай, там бросил в короб с сеном и.., далее воспоминания обрывались, Нина не помнила ни душения, ни каких-то особенны