вполне возможно, он наблюдал за совершавшимся на его глазах преступлением, думая, будто подсматривает половой акт. Лишь после того, как преступник покинул место нападения, Перемышлин мог подойти ближе и понять, чему же именно он стал свидетелем. От попытки схватить преступника его мог удержать здравый смысл и опаска самому быть заподозренным в нападении на девочку.
Хитромудрого Семёна Перемышлина уголовному розыску, быть может, так и не удалось бы отыскать, если бы его сосед Александр Рычагов не принял самое деятельное участие в спасении девочки. Строго говоря, во многом благодаря именно Александру Ивановичу она вообще осталась жива. Александр был тем самым человеком, кто вызвал «скорую помощь». О том, что в лесном массиве у Пионерского посёлка лежит раненая девочка, он услышал от Перемышлина. Тот как раз явился в барак и у входа растолковывал двум неизвестным подросткам – впоследствии так и не найденным – как отыскать раненую девочку. Бросив все дела, Александр Иванович помчался к месту, указанному Перемышлиным (последний при этом остался в бараке!). По пути он встретил милиционера, одного из нескольких прибывших в Пионерский посёлок для поисков Али, и сообщил ему, что найдена раненая девочка. Вдвоем они побежали сначала в школу №5, оказавшуюся запертой, затем в магазин, в котором, как выяснилось, нет телефона, а после этого – в другой магазин, из которого, наконец, и позвонили диспетчеру городской станции «скорой помощи». После этого милиционер побежал в парк, к тому месту, которое описал Рычагов, а сам Александр остался у дороги встречать медицинскую машину.
В общем, Александр сделал всё то, что должен был сделать Семён Перемышлин. Ничего не скажешь, молодец!
Опрос свидетелей показал, что неподалёку от того места, где была найдена раненая Аля Губина, буквально на удалении 50 метров отдыхала развесёлая компания, состоявшая примерно из 5 или 6 мужчин и женщин. Их удалось отыскать и допросить, строго говоря, они даже и не прятались, а в числе первых подошли к раненой девочке. Было бы замечательно, если бы эти люди смогли сообщить сотрудникам уголовного розыска какое-нибудь ценное наблюдение, но… чуда не случилось. Во-первых, изрядно подвыпившие люди были слишком заняты собой, а во-вторых, место, где они сидели, находилось в небольшом распадке, низине, откуда нельзя было видеть нижнюю часть дерева, под которым лежала девочка.
Однако сам по себе факт присутствия в непосредственной близости от места нападения этой шумной компании говорил о многом. Преступник показал себя чрезвычайно дерзким и по-настоящему одержимым. Решиться на подобное нападение в непосредственной близости группы людей мог далеко не каждый.
Беседа следователей с самой Алей – увы! – ясности в картину произошедшего не внесла. Девочка умела говорить, но ничего о преступнике сообщить не смогла. Придя в себя после операции, она не вспомнила ни нападавшего, ни нападения, ни того, что последовало далее. Попытки поговорить с девочкой предпринимались даже в сентябре, то есть спустя 3 месяца со времени происшествия, но память о событиях 12 июня к Але так и не вернулась.
Так в общих чертах выглядели те исходные данные, с которыми правоохранительным органам пришлось приступать к расследованию этого преступления. Немаловажную информацию о преступнике мог бы дать криминалистический и поведенческий анализ обнаруженных следов и улик, но тут опять мы вынуждены прибегать к сослагательному наклонению, поскольку никто подобной работы тогда не провёл, да и провести, судя по всему, не мог. Между тем заслуживают быть отмеченными следующие немаловажные детали:
1) Очевидная локализация ранений на правой стороне головы и торса жертвы наводит на мысль об удержании преступником ножа в левой руке. Как отмечалось выше, леворукость в то время являлась весьма редким явлением, которое могло быть использовано как серьёзный ориентирующий следствие признак. Первые серьёзные подозрения о левшизме преступника могли бы возникнуть у следственных органов ещё при расследовании попытки убийства Раи Рахматуллиной, но для этого оба эпизода – нападения в мае и июне – следовало связать. Руководство уголовного розыска на это не решилось, и нападения на Рахматуллину и Губину считались никак между собою не связанными и расследовались раздельно.
2) Помимо возможного в обоих случаях левшизма преступника, между упомянутыми выше эпизодами имелось и другое немаловажное сходство. Але Губиной были нанесены поверхностные ранения головы, в том числе волосистой её части и глазного века. Эти травмы весьма напоминали нанесённые Рае Рахматуллиной, хотя их было меньше, и помимо них имелись глубокие проникающие раны, отсутствовавшие у Раи. Наконец, оба эпизода объединяло душение жертв, хотя в случае с Раей Рахматуллиной из-за небрежного судебно-медицинского освидетельствования факт душения не был зафиксирован и о нём стало известно много позже. В целом, отмеченные совпадения позволяли вполне обоснованно рассматривать по крайней мере два этих случая, как связанные между собою.
3) На интересные размышления следственных работников могло бы натолкнуть изучение одежды Али Губиной. Девочка во время похищения была одета в платье в сине-белую клетку и розовую нижнюю сорочку из ситца. Может показаться удивительным, но обе детали одежды не были запачканы кровью ребёнка, а кроме этого, они не имели разрезов, соответствовавших ранам Али, что выглядит на первый взгляд довольно странно. И платье, и сорочка были разорваны от от горла до подола. При этом на платье присутствовал один-единственный след от прокола ножом, а вот на сорочке подобного прокола не оказалось. Из этих наблюдений можно было сделать несколько выводов. Прежде всего тот, что ранениям предшествовало раздевание жертвы, а это однозначно указывало на сексуальную природу нападения. Таким образом, «неочевидный» мотив на самом деле был вполне очевиден. Преступник сначала проткнул платье ножом, намереваясь, видимо, разрезать ткань, но потом изменил намерение и разорвал его руками. С нижней сорочкой он поступил ещё проще и сразу разорвал её. Можно сказать, что убийца вынул девочку из одежды, словно конфету из обёртки. Предварительное раздевание жертвы является очень важным свидетельством криминальной активности и позволяет предположить, что преступник имел намерение совершить с жертвой половой акт, но по какой-то причине этого не сделал (возможно, ему что-то помешало, например, отсутствие эрекции или спугнуло, например, появление неподалёку людей). К сожалению, этот чрезвычайно важный вывод следствие сделать не смогло по той постой причине, что одеждой Али Губиной никто из следственных работников не заинтересовался. Её забрали с места преступления и сохранили родители девочки и лишь через несколько месяцев одеждой, наконец-таки, заинтересовались представители правоохранительных органов (о чём в главе IX, будет сказано подробнее).
4) Очень важным и весьма специфичным элементом поведения преступника, прямо вытекающим из предыдущего пункта, является указание на последовательность его действий: сначала он раздевал жертву, возможно, душил, после этого наносил ранения ножом, и только после этого, возможно, должен был последовать половой акт. По всей видимости, половой акт должен был произойти с трупом, поскольку причинение тех ранений, что были обнаружены у Али Губиной, почти не оставляли ей шансов на выживание. И вот тут приходит на ум прямая аналогия с нападением на Герду Грибанову 11 месяцами ранее. Герда тоже была полностью раздета, и на предметах её нижней одежды не оказалось крови (лишь мелкие брызги на платье). Нападение на Алю Губину очень напоминало убийство Герды Грибановой с той разницей, что в июне 1939 г. нечто помешало преступнику реализовать замысел и преступление осталось незавершённым. Таким образом, весьма вероятным могло стать предположение о совершении нападений на Грибанову, Рахматуллину и Губину одним лицом.
5) Наконец, внимательный осмотр одежды Али мог дать следственным работникам ещё одну серьёзную зацепку. Ширина разреза, обнаруженного на платье и нижней сорочке, составляла 8 миллиметров – это были ширина лезвия ножа, которым пользовался преступник. Понятно, что нож с таким лезвием не мог быть большим, скорее всего, это был перочинный нож, с которым он, по-видимому, имел привычку ходить. Это означало, что при задержании подозреваемого сотрудникам милиции следовало обращать внимание на содержимое его карманов. Конечно, само по себе наличие перочинного ножа ещё ничего не доказывало, но учитывая, что о преступнике на тот момент вообще ничего не было известно, наличие в кармане подозреваемого перочинного ножа могло до известной степени помочь следователям правильно сориентироваться.
Подводя итог изложенному выше, отметим, что следствие при должном внимании к мелочам уже в середине июня могло вполне оправданно сделать важные выводы о присутствии в Свердловске сексуального преступника, совершающего время от времени нападения на малолетних детей с целью их убийства и совершения в последующем полового акта с трупом. Можно было связать в единую цепочку нападения в июле 1938 г. на Герду Грибанову, Раю Рахматуллину – в мае 1939-го и Алю Губину – в июне. Можно было предположить, что этот же преступник пытался похитить Борю Титова в феврале 1939 г. и совершил, возможно, какие-то иные посягательства, неизвестные на тот момент органам охраны правопорядка. Это были бы закономерные выводы, оправданные накопленным к тому времени следственным материалом.
К сожалению, обо всём этом можно говорить только в сослагательном наклонении, потому что такого рода выводы и предположения сделаны не были. Свердловский уголовный розыск остался во всём верен собственным традициям и вёл расследование так, как умел. А потому ждать от носителей тёмно-синих галифе сколько-нибудь вдумчивой работы не приходилось. Её и не было – этой самой вдумчивой работы.
Как же повёл розыск преступника свердловский угро?
Проницательный читатель без особых затруднений предугадает правильный ответ: родителей пострадавшей девочки спросили о том, кого они подозревают в нападении. Этот вопрос и в самом деле был любим сотрудниками НКВД того времени. Когда на эту тему заговорили с родителями Али, они повели себя по-разному. Отец поначалу ответил, что не допускает возможность сведения с ним счётов посредством нападения на его младшую дочь. А вот его жена Татьяна Колмогорцева, мачеха Али, взяла быка за рога и за словом в карман не полезла. Она заявила, что подозревает в попытке уб