в спасаться бегством. Краснов даже допросил Перемышлина – того самого мужчину, который первым обнаружил Алю Губину и ушёл, не оказав девочке помощь, – очевидно, рассчитывая добиться от него какого-то важного признания, связанного с внешностью подозрительного человека, увиденного возле девочки. Но Перемышлин не отступил ни на йоту от сделанных ранее признаний и заявил, что никого возле раненой девочки не видел, так что Краснову ничего от этого человека добиться не удалось.
Одновременно следователь по важнейшим делам при прокуроре СССР Краснов работал сразу по всем эпизодам, привлёкшим его внимание. И день 3 сентября в этом отношении не явился исключением. Сначала он допросил Якова Вишняка, начальника Петра Кучина, того самого охранника Дворца пионеров, что попал под подозрение при расследовании покушения на Раю Рахматуллину 1 мая. Краснов поднимал старые материалы, анализировал их и пытался реконструировать события для объективной оценки. Вишняка в рамках проводившегося расследования ранее не допрашивали, между тем Яков Григорьевич оказался человеком весьма информированным и дал исчерпывающую картину событий того дня. То есть рассказал, кто кому звонил, куда побежал, что происходило до и после ранения девочки. Должность Вишняка прозвучит немного непривычно для нынешнего жителя России – «начальник пожарно-сторожевой охраны», но ближайшим её современным аналогом можно считать должность начальника службы охраны предприятия. Вишняк отвечал в том числе и за пропускной режим Дворца, и данное обстоятельство можно считать немаловажным. Допрошенный заверил Краснова, что 1 мая дети на территорию сада проходили через пропускной пункт («комендатуру»), где их встречали руководители кружков и классов и строили в праздничные колонны. На территорию Дворца и сада посторонние не допускались и, более того, не допускались даже работники Дворца, не имевшие специального пропуска на праздничный день.
Выше отмечалось, что в дни государственных праздников и общесоюзных мероприятий экстраординарные меры поддержания общественного порядка принимались во всех учреждения и ведомствах Советского Союза, так что свердловский Дворец пионеров в этом смысле не являлся каким-то исключением. Из допроса Якова Вишняка можно с уверенностью заключить, что преступник, совершивший нападение на Раю Рахматуллину, не мог незамеченным проникнуть в сад Уралпрофсовета через Дворец пионеров. Если он действительно прошёл во второй двор этим путём, то это могло случиться лишь потому, что он был связан с Дворцом, персонал которого его знал.
В силу этого более вероятным казалось другое предположение – злоумышленник проник в сад не со стороны Дворца пионеров, а с прямо противоположного входа – через калитку, выходившую на улицу Шевченко. Калитка эта располагалась как раз рядом с домом №4, в котором проживала раненая девочка.
Далее в тот же день Краснов допросил Каспера Даниила Матвеевича, одного из многочисленных свидетелей по делу о ранении Али Губиной 12 июня в лесу у Пионерского посёлка. Напомним, что тогда сотрудники милиции зафиксировали около 50 человек, которых в той или иной степени можно было зачислить в разряд свидетелей. В основном это были люди, отдыхавшие на пленэре либо игравшие в лото возле барака на Флотской улице. Никто из них не сознавался в том, что видел преступника с маленькой девочкой или стал очевидцем нападения, однако Краснов, по-видимому, не терял надежды отыскать какого-нибудь ценного свидетеля. Даниил Каспер был мужчиной степенным, солидным, несудимым, ему уже исполнилось 50 лет, и Краснов, наверное, питал некие надежды разговорить его. Но ничего из этого не вышло – несмотря на долгий и обстоятельный разговор, запись которого растянулась на три страницы, – Даниил Матвеевич ничего ценного для следствия не припомнил. «Никаких подозрительных лиц, которые могли бы напасть на ребёнка, мы не видели. Также не видели никого, кто проходил бы с ребёнком к опушке леса», – твёрдо заявил Каспер, фактически обесценив все свои воспоминания, связанные с событиями того дня.
С такими весьма неутешительными результатами закончилось лето 1939 г. Впереди была Вторая мировая война, но Свердловск в те сентябрьские дни жил совсем иными новостями. Обнаруживаемые с периодичностью раз в две недели трупы изувеченных детей будоражили горожан куда сильнее немецких бомбёжек польского Вестерплатте. Немецкие бомбардировщики находились за тысячи километров от города, а убийца-изувер ходил по тем же самым улицам, что и обычные свердловчане.
Всё в тот же день, 3 сентября, лейтенант милиции старший оперуполномоченный Отдела уголовного розыска центрального Главка РКМ Артур Брагилевский встретился с новыми свидетелями по делу о похищении и убийстве Вали Камаевой. Речь идёт о мальчишках, оказавшихся в компании с Борисом Горским в ту самую минуту, когда тот столкнулся с преступником, уводившим девочку от дома. Кроме них Брагилевский пригласил для допроса мальчика Вову Котова, восьми с половиной лет от роду, проживавшего в том же самом дворе, что и семья Камаевых. Котов тоже оказался в числе свидетелей, пропущенных при первоначальном опросе жителей района сотрудниками милиции. О его существовании Брагилевский узнал случайно во время поездки, с целью личного осмотра места совершения преступления, во время завязавшегося разговора с местными жителями.
Свидетели дали показания достаточно полные и хорошо согласованные. Вот как рассказал о встрече с преступником на улице Агутов: «Этот неизвестный разговаривал с Валей, обещая купить ей печенье и конфеты. {…} рост у него средний, на вид ему лет 15-16, фигура тонкая, лицо – худое и длинное, волосы на голове тёмные и вьющиеся». Очень похоже описал эту сцену Суханов: «Человека этого я видел в первый раз, когда он подошёл к нам близко, я слышал, как он говорил Вале, что купит ей конфеты и печенье. Мне показалось, что человек этот родственник Вали и действительно идёт покупать ей гостинцы. {…} он среднего роста, лет ему не больше 15, у него большое тонкое длинное лицо, на голове чёрные кучерявые волосы, фуражки на нём не было {…}». Описание одежды полностью соответствовало тому, как об этом рассказывали прочие свидетели – синяя рубашка, заправленная в чёрного цвета брюки.
Правда, показания третьего свидетеля, Алексея Каменьщикова, отличались от рассказов друзей, но по весьма тривиальной причине – парнишка просто не заметил ни Валю Камаеву, ни её похитителя. Шёл, погружённый в свои серьёзные подростковые мысли, ну и всё пропустил. На допросе так и признался: «По рассказам моих товарищей, имена и фамилии которых я Вам назвал, нам встретился человек, который вёл за руку Валю Камаеву. Сам я человека этого не заметил, как и шедшую с ним Валю Камаеву».
Неожиданно интересным оказался рассказ другого нового свидетеля – Вовы Котова. Этот парнишка жил в том же доме, что и Камаевы, и находился во дворе в то самое время, когда к девочке подошёл неизвестный молодой человек. Как такового похищения Котов не видел, что легко понять, принимая во внимание его индифферентность по отношению к соседской малышке, но рассказ мальчика заслуживал внимания. Вот его содержательная часть: «Я видел, как к сидевшей на скамейке Вале подошёл незнакомый мне дяденька и, нагнувшись, начал с Валей разговаривать. Я слышал, как он спросил у Вали, не являюсь ли я ей братом, что ответила Валя, я не слышал, также не слышал, что ещё говорил дяденька, т.к. мимо проехала машина и получился шум. Когда около Вали, нагнувшись, стоял дяденька, я сказал ей, чтобы она шла во двор, но она меня не послушалась и сказала, что не пойдёт».
Как было сказано, самого момента увода девочки Вова Котов не видел, он даже не понял, что исчезновение Камаевой связано с остановившимся подле неё человеком. Но это ничуть не обесценивало весьма детальных воспоминаний мальчика о внешности таинственного собеседника Вали. Об этом он рассказал так: «Опознать его смогу, он высокого роста, немного ниже Вас, лицо у него худое, бледное, бороды на нём нет, и она у него не растёт, на голове у него волосы маленько завиваются, и они у него не очень длинные и не очень чёрные, на голове у него не было фуражки. На вид этот дяденька выглядит моложе Вас, сказать, сколько ему лет, я не могу. Одет он был в толстую синюю грязную рубашку, „спрятанную“ в штаны чёрного цвета, на ногах были полуботинки коричневые, брезентовые, носки и задник полуботинок – коричневой кожи. Фигура у дяденьки худая».
В этом рассказе чрезвычайно любопытны несколько моментов. Прежде всего, допрашивавший мальчика Артур Брагилевский считался самым высоким сотрудником не только союзного Отдела уголовного розыска и всего «милицейского» Главка, но, пожалуй, и всего центрального аппарата Наркомата. Его рост по воспоминаниям современников якобы составлял 2 м 10 см. Честно говоря, поверить в такое трудно, поскольку такой рост много выше среднего даже для нынешних акселерированных поколений. Для 1939 г. это просто какой-то гигантизм, люди со столь приметной внешностью вряд ли могли попасть на работу в уголовный розыск просто в силу невозможности их использования на оперативной работе (уж слишком они обращают на себя внимание и запоминаются, что идёт во вред любому оперативнику). Но даже если сделать поправку на человеческую молву и склонность ко всякого рода преувеличениям, всё равно следует признать, что Брагилевский являлся, по оценкам видевших его, мужчиной очень крупным. Поэтому когда Вова Котов сказал, что похититель «высокого роста, немного ниже Вас», то сказанное следует понимать так, что человек этот и в самом деле роста был весьма высокого.
Другой заслуживающий внимания момент связан с описанием обуви преступника. Котов хорошо описал брезентовые полуботинки со вставками коричневой кожи, подобной детали никто из свидетелей не запомнил. При аресте подозреваемого имело смысл обратить внимание на его обувь, точно так же при обыске его места жительства следовало поискать описанные коричневые брезентовые туфли с кожаными пятками и носами.
Наконец, при внимательном прочтении описаний внешности таинственного преступника, полученных Брагилевским, нельзя не акцентировать внимание на том, что приметы его по сравнению с данными, полученными в июле, странным образом видоизменились. Из подростка со светлыми или светло-русыми волосами он в одночасье превратился в черноволосого и смуглого, причём это превращение связано как раз с подключением к расследованию Артура Брагилевского. Во всяком случае, именно во время повторного допроса Евдокии Камаевой, матери убитой Вали, проведённого Брагилевс