малолетними детьми, при малейших подозрениях на то, что ребёнка ведёт посторонний ему человек, надлежало немедленно проводить задержание с последующим выяснением обстоятельств в отделении милиции. Вопрос о том, чтобы накрыть Свердловск «сеткой» наружного наблюдения, плотной настолько, чтобы ни одна попытка похитить с улицы ребёнка не осталась незамеченной, уже дискутировался около недели на уровне партийного и милицейского руководства области.
Хотя концепция казалась на первый взгляд здравой, её практическая реализация могла оказаться серьёзно затруднена. Прежде всего, она потребовала бы колоссального напряжения сил личного состава Управления РКМ, ведь никто из сотрудников не мог произвольно прекратить исполнение прямых служебных обязанностей и отправиться в патруль. Высвобождение личного состава для многочасового патрулирования улиц означало серьёзное перераспределение функций внутри подразделений и перегрузку остающихся на рабочих местах сотрудников. Патрулирование должно быть пешим и осуществляться много часов с максимальной бдительностью и ответственностью за результат, а это немалая физическая и психоэмоциональная нагрузка. Никаких гарантий того, что задуманное мероприятие принесёт успех, не существовало. Ошибка одного или нескольких сотрудников, утрата внимания, халатное отношение к порученным обязанностям, наконец, банальная усталость, – всё это грозило свести на нет огромную работу по организации масштабной и скрытной операции. Если бы такая операция получила санкцию областного руководства, а преступник всё равно совершил бы очередное похищение и убийство, то это привело бы к серьёзным и притом обоснованным сомнениям в компетентности начальства областного УНКВД. После такого «прокола» Урусов и Вершинин, наверное, очень быстро расстались бы со своими местами. Подобная операция являлась крайней мерой, и на самом деле никто не спешил столь масштабную задумку реализовывать.
Но жизнь заставила этим заняться.
После обсуждения всевозможных деталей руководство РКМ склонилось к следующей схеме практической реализации плана. На улицы города ежедневно выходят 1 100 человек в составе «скрытых» патрулей, то есть несущих дежурство в штатском и не раскрывающих свою принадлежность к правоохранительным органам. Патрулирование одиночное по замкнутому маршруту, который рассчитывается таким образом, чтобы каждый сотрудник в штатском постоянно оставался в зоне прямой видимости не менее чем одного сотрудника, движущегося по соседнему маршруту. Схемы движений подбирались таким образом, чтобы «скрытые» патрули расходились в противоположных направлениях и не двигались в одну сторону – это увеличивало охват территории. Помимо сотрудников в штатском к патрулированию привлекались милиционеры в форме из штатного состава всех 9 территориальных отделений РКМ, существовавших в то время в Свердловске. Таковых должно было быть на улицах не менее 350-400 человек каждый день. Задача милиционеров в форме была двоякой: с одной стороны, они демонстрировали присутствие на улицах защитников правопорядка, с другой – контролировали надлежащее исполнение своих обязанностей сотрудниками в штатском, а с третьей – осуществляли проверку документов всех подозрительных лиц и их сопровождение в территориальное отделение милиции. «Скрытые» патрули не должны были раскрывать себя, им было запрещено останавливать и проверять документы подозрительных лиц, вмешиваться в «уличные» разборки и т.п. Заметив нечто подозрительное, сотрудник в штатском должен был условным сигналом сообщить об этом милиционеру в форме, а тот далее принимал необходимые меры, разумеется, при подстраховке своих незаметных товарищей. Сотрудник, находившийся в «скрытном» патруле, мог «расшифровать» себя перед окружающими только в одной ситуации – если возникала угроза человеческой жизни. Нетрудно понять, чем было вызвано столь жесткое требование по сохранению полной секретности – преступник мог стать случайным свидетелем сцены «расконспирации» и на долгие месяцы прекратить всякую активность на улицах города. Подобный исход операции был равнозначен её провалу. Все-таки главная задача разработанного Урусовым плана заключалась не в том, чтобы напугать убийцу, а в том, чтобы поймать его с поличным.
Все сотрудники, заступавшие в «скрытые» патрули, получали оружие, но с одним-единственным условием его применения – в обстановке, создающей реальную угрозу жизни гражданского населения либо самому сотруднику.
Отдельно обсуждался вопрос о привлечении в помощь Рабоче-Крестьянской милиции так называемых «бригадмилов». Это необычное для слуха сокращение родилось от словосочетания «бригада содействия милиции», так назывались группы передовых рабочих и студентов, занятых в часы досуга оказанием помощи милиции в её непростом ремесле по поддержке правопорядка. «Бригадмильское» движение появилось благодаря постановлению Совета Народных Комиссаров РСФСР от 29 апреля 1932 г., но родилось оно отнюдь не на пустом месте. Предтечами «бригадмильцев» являлись «осодмильцы» (это диковинное слово происходит от названия «Общество содействия милиции»). «Осодмильцы», кстати – это чисто уральское изобретение, появившееся в виде комсомольской инициативы в Нижнем Тагиле ещё в 1930 г. Когда вопрос организации скрытого патрулирования перешёл в практическую плоскость, возможность включения в состав патрулей «бригадмильских» добровольцев по результатам обсуждения была отклонена. Хотя многочисленные помощники на общественных началах могли без особых проблем обеспечить необходимую массовость, их привлечение грозило моментальной оглаской цели и методов проводимого мероприятия. Это был бы гарантированный провал задуманной операции, от неё разумнее было вообще отказаться, нежели проводить её с участием «бригадмильцев».
Уже 7 октября в первое патрулирование заступила половина расчётной численности милиционеров, в последующие дни процент рос, достигнув запланированной численности в полторы тысячи одиночных патрулей (в форме и штатском) 10 октября. Смены продолжались с 9 часов утра до 9 вечера – как свидетельствовала статистика, преступник не похищал детей ранее и позднее указанного интервала времени.
Одновременно с начавшейся операцией продолжались поиски тела Таси Морозовой в районах, всё более удалённых от места её проживания. Помимо обжитых территорий, осматривались пустыри, бросовые земли, парковые и лесные зоны. Поскольку сил одной только милиции на подобные мероприятия не хватало, широко привлекались работники жилищно-коммунального хозяйства, студенты и служащие. Поисковая операция была замаскирована под разного рода общественные мероприятия по уборке территорий, приуроченные к грядущему государственному празднику 7 ноября – годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Такого рода кампанейщина под лозунгами вроде «22-й годовщине Октября – 22 ударных стахановских недели» была вполне в духе эпохи и не вызывала подозрений жителей. Заводских рабочих к поисковым работам не привлекали, поскольку они традиционно проводили «субботники» и «красные пятницы» на своих производствах и их участие в общегородских мероприятиях могло дать пищу нежелательным кривотолкам.
К середине месяца всем, причастным к расследованию, стало ясно, что убийца, по-видимому, вывез Тасю Морозову из города. Конечно, нельзя было утверждать, что город обыскан на все 100% – подобный осмотр был невозможен просто ввиду громадности его территории – но предположение о вывозе тела девочки за пределы Свердловска казалось всё более правдоподобным. Технически проделать подобное преступнику было вполне по силам. Дело заключалось в том, что район ВИЗа (Верх-Исетского завода), на территории которого находилась улица Плеханова, с севера огибала ветка железной дороги, которая тянулась от вокзала в западном направлении, на Пермь. Последние дома по улице Плеханова, имевшие номера 101 и 104, строго говоря, стояли на самом краю её полосы отчуждения. Если преступник, похитивший девочку, увёл её к железной дороге, убил и изнасиловал в пустынной полосе отчуждения и забросил тело ребёнка на платформу проезжавшего мимо товарного состава, то труп мог быть обнаружен за десятки и даже сотни километров от города.
Рассматривая такую версию как весьма вероятную, 14 октября 1939 г. начальник свердловского ОУР Евгений Вершинин подготовил циркулярное письмо за №20-3447, которое гласило:
«Совершенно секретно. Воздух! Срочно.
Всем начальникам Горрайотделений Рабоче-Крестьянской милиции Свердловской области.
2 октября 1939 г. пропала без вести проживавшая совместно с родителями в г. Свердловске по адресу: улица Плеханова, д. №22, кв. 3 – Таисия Морозова, 4-х лет, приметы которой: рост нормальный, лицо полное, смуглое, фигура полная.
В день исчезновения ребёнок был одет в серое на вате пальто до колен, на голове зелёная шаль с белыми цветочками, на ногах новые коричневые чулки и хромовые жёлтые ботинки, на руках коричневые рукавицы, под пальто бумазеевое платье голубого цвета, зелёные штанишки и голубой купальный костюм.
Сообщая об изложенном выше, предлагаю принять меры к розыску пропавшего ребёнка, произвести проверку в больницах, в пунктах скорой помощи, в моргах.
О результатах проверки сообщите.
Начальник ОУР УРКМ УНКВД по Свердловской области – старший лейтенант милиции Вершинин.
Ст. опер. уполномоченный ОУР ГУРКМ НКВД СССР – лейтенант милиции Брагилевский.
Верно: секретарь Отдела УР УРКМ Ракитина».
Секретарю отдела пришлось лично отстучать на печатной машинке 54 письма, из которых 45 спецкурьеры доставили в районные отделения Свердловской области, а 9 – в городские отделения РКМ крупнейших городов (Ревды, Нижнего Тагила и пр.). А уже на следующий день аналогичные письма ушли по адресам начальников отделов уголовного розыска управлений РКМ соседних со Свердловском областей: в Пермь, Новосибирск, Омск, Киров, Куйбышев (ныне Самара) и Казань. Логика в их рассылке была простой: если тело убитой девочки на железнодорожной платформе покинуло пределы области, то его могли найти в соседних регионах. Быть может, оно неопознанным лежит уже несколько дней в каком-нибудь морге, а местная милиция не догадывается, что прибыло оно из Свердловска!