При возобновлении игры в пятой партии матча произошли не менее волнующие приключения. О них пишет Карпов:
«Мы с тренерами считали, что и в этой партии должна быть ничья. Но в нашем анализе образовалась «дыра», и претендент ее обнаружил. Правда, на то, чтобы найти сильное шахматное возражение, он потратил почти все свое время, которым располагал. У него осталось минуты полторы на 12 ходов. Ему удалось сохранить лишнюю пешку, и передо мной возник выбор: либо медленно, но верно проигрывать, либо рискнуть. Я решил рискнуть: пошел вперед королем. Соперник опешил. Я увидел: в сложившейся позиции перед ним открывалась возможность поставить мне мат в четыре хода. Он предпочел бросающееся в глаза продолжение, ведущее, однако лишь к неплохой позиции. Лишняя пешка у него осталась, но у меня был активный король, что компенсировало материальный недостаток, и теперь партия должна была закончиться вничью… Представьте, в этот миг я тоже пришел в сильное возбуждение: как-никак проскочил через мат! Обрадовался этому и допустил две ошибки. Ничья еще сохранялась, но не такая простая. Возникла позиция: две пешки против слона и пешки… Словом, это все шахматные нюансы, различные этюдные варианты. Если бы я имел одну пешку, ничья была бы неизбежна. Вот тот случай, когда твоя лишняя пешка ужасно тебе мешает! Нужно было четко продумать, как избавиться от собственной пешки… И тут произошла любопытнейшая вещь. Мы с тренерами потом анализировали партию и выяснили, что в ходе ее мне удалось найти новую позицию — ничейную — при этом, хорошо известном теории соотношении сил на доске. В итоге — ничья».
Кин сообщает, что они телеграфировали в библиотеку Лондона, чтобы справиться, что говорит шахматная теория о подобных позициях. Ответ пришел — ничья! И все же претендент пытался еще выиграть эту позицию 33 хода!
На шестой партии, естественно, сказалась усталость противников после труднейшей предыдущей встречи. Карпов даже отказался от своего любимого первого хода е-два, е-четыре и вывел вперед пешку ферзевого слона. Противники вскоре забили пешками центр, прорываться стало негде, и ничья стала закономерной.
Седьмая партия была во многих отношениях знаменательна. В защите Нимцовича уже на шестом ходу Карпов черными пожертвовал пешку, а еще через несколько ходов отдал ладью за коня. Жертвы уже в дебюте — как это было непохоже на прежнего Карпова.
После матча чемпион мира объяснял:
— Мы подметили, что Корчной стал неуверенно разыгрывать сложные комбинационные положения.
— Мы тоже это заметили, — согласился я. — Первым, насколько я помню, это высказал Михаил Ботвинник, когда мы разбирали полученные из Багио ходы седьмой партии.
— И я решил использовать это обстоятельство, — продолжал Карпов. — Обязательно навязывать противнику при первом же удобном случае сложную комбинационную игру.
— Но… если вспомнить стиль игры Анатолия Карпова, раньше ему мало импонировали подобные жертвы. Это что — изменения, связанные с возрастом?
Чемпион мира лишь неопределенно повел плечами.
Перестройка оказалась мудрой и своевременной: хотя в распоряжении белых имелось несколько возможностей обострить игру, броситься в атаку, претендент медлил, не хотел возвращать столь легко заработанный шахматный материал. В итоге энергичное наступление в центре дало Карпову абсолютно выигрышную позицию. Последний контрольный ход черных перед откладыванием партии и… решающая ошибка. Хотя почти все гроссмейстеры утверждали, будто в отложенной позиции победа Карпова неоспорима, безжалостный домашний анализ показал — хитрейшее отступление белого короля дает возможность претенденту спасти партию. Чтобы не искушать судьбу, Карпов решил, не приступая к игре, предложить ничью, которая была принята противником.
Восьмая встреча принесла Анатолию Карпову первую победу в матче, причем какую победу! В испанской партии чемпион мира сделал восемь тех же первых ходов, что и в предыдущих партиях матча, игранных им белым цветом, затем избрал на девятом ходу иное продолжение, которое заставило Корчного надолго задуматься. Претендент явно опасался домашней заготовки советских теоретиков, не решился вновь пойти по проторенной дорожке и допустил серьезную ошибку.
Длительные шахматные матчи имеют одну особенность. Каждый из играющих, еще задолго до начала поединка, определяет ту или иную систему развития фигур, которую он считает надежной и которую намеревается в матче применять многократно. Можете понять, сколь скрупулезно следует проверить подобную систему развития еще задолго до начала матча, причем проверять и методом анализа и практическим испытанием в тренировочных матчах. Кроме того, желательно приготовить также различные разветвления от основного пути для того, чтобы можно было варьировать и уклоняться от возможных заготовленных противником новинок. И конечно же, иметь в запасе отдельные, конкретные ходы, могущие порой сразу решить судьбу партии. Такие ходы шахматисты называют новинками.
Подобный процесс беспрерывного совершенствования дебютных систем производится обычно и во время матча. Тщательно изучаются и анализируются способы, уже испытанные неприятелем в данном варианте, открываются новые пути к получению преимущества и захвату инициативы уже в начале сражения. Вот почему каждый из играющих так внимателен к дебютным ходам и старается избегать точного повторения вариантов и ходов, встречавшихся в предыдущих партиях, стремясь хотя бы на один ход раньше противника сойти с уже ранее испробованных путей.
Подобный уход с проторенного пути не всегда бывает удачен. Так случилось в восьмой партии. Опасаясь нарваться на заготовленный вариант, претендент решил фианкеттировать своего королевского слона, что было явным нарушением позиционных основ всей системы.
Кин категорически открещивается от авторства этого хода.
«Это провокационный слабый ход, — пишет он о десятом ходе претендента в данной партии, — импровизация Корчного за доской и не имеет никакого отношения к нашей подготовке…»
Дело лагеря Корчного определять, кто виновен в погрешностях дебюта. Остается сказать, что наказание последовало молниеносно. Смелая жертва пешки дала возможность Карпову вскрыть важнейшие вертикали и задержать черного короля в центре доски. Одна за другой белые фигуры приближались к застрявшему в центре королю неприятеля. В подобных случаях появляются возможности жертв, и молодой чемпион мира провел их с подкупающей смелостью и решимостью. Не прошло и двух десятков ходов, как позиция черных стала безнадежной. Еще несколько ударов — белые ладьи ворвались на седьмую горизонталь, со всех сторон стали сыпаться угрозы эффектных финальных матовых позиций, и уже на 28-м ходу претендент остановил часы. Первое поражение, да еще такое разгромное, так ошарашило Корчного, что он отказался подписать турнирный бланк. Это вопиющее нарушение матчевой дисциплины.
Выигрыш в блестящем стиле партии, давшей ему лидерство в матче, вдохновил и обрадовал Карпова. Это легко понять, прочитав, что он пишет об этой встрече:
«Мы подготовили новую идею, «домашнюю заготовку», работали над ней еще дома, в СССР. Делаю свой 8-й (или 9-й, уже не помню) ход и претендент задумывается на 40 минут. Надо сказать, что в этом матче он, встретившись с какой-либо неожиданностью в дебюте, искал продолжение не сильнейшее, а такое, которое мы не могли бы, с его точки зрения, подготовить и проанализировать дома. И вот через сорок минут он делает ход, который мы, прямо скажу, не предугадали… Заранее подготовить новинку, сюрприз — и первый же ответный ход противника не предусмотреть!.. Но потом я подумал: ну не предугадали мы дома этот ход, что ж, позиция у меня все равно лучше. Есть жертва пешки — перспективная жертва. Подумал еще минут двадцать и пожертвовал эту пешку. Соперник принял жертву. Тогда я стал, как говорят футбольные болельщики, «давить». Дело кончилось чистым матом на доске. Это должно было, полагаю, произвести основательное впечатление на претендента: не помню за последние годы случая, чтобы ему жертвовали пешку в дебюте, а затем ставили мат».
Победа Карпова вызвала своеобразную реакцию в лагере противника. Давно уже подмечено, что некоторые шахматисты каждый свой проигрыш объясняют не собственными ошибками, а влиянием посторонних причин: то чувствовал себя неважно, то кто-то мешал. Именно в момент первой неудачи претендента его ретивые сторонники принялись объяснять каждое поражение Корчного… присутствием в зале Владимира Зухаря. Причем заметна своеобразная закономерность: как только претендент проигрывает — Зухарь виноват, в случае же поражения чемпиона мира — полный порядок в зале.
Протест Корчного против присутствия В. Зухаря в турнирном зале разбирало жюри матча и отклонило его как необоснованный.
«Он был замечен впервые госпожой Лееверик во время пятой партии, — пишет Кин о советском профессоре. — Она гордо заявила: «Виктор ничего не знает об этом потому, что не обращал на него внимания». Позже, по собственной инициативе, она пыталась перенести игру в закрытое помещение, но Корчного в это время Зухарь не беспокоил, и он не хотел уходить со сцены. Госпожа Лееверик комментировала это зло и безо всякой логики: «Виктор с ума сошел! Он даже не замечает, что ему мешает Зухарь». Скорее всего она не замечала оттенка насмешки над самой собой в этих словах».
Девятая партия протекала в напряженной борьбе, хотя и без видимых обострений. В ферзевом гамбите Карпов допустил неточность в дебюте и попал в довольно трудную позицию. Но в решающий момент он сделал отличный ход, который Кин комментирует такими словами:
«Практически отличное решение. В моменты чрезвычайной опасности Карпов обычно начинает создавать затруднения и использует цейтнот Корчного».
Отличная защита позволила чемпиону мира свести партию вничью и сохранить лидерство в счете.
А тем временем волна всяческих протестов нарастала, как снежный ком, и это возмущало даже Кина.