Тем временем отсчитывались последние минуты официального руководства Лееверик отрядом претендента. Окончательно выведенный из себя ее поведением, обычно спокойный и выдержанный профессор Лим-Кок-Анн послал письмо в швейцарскую шахматную федерацию, запрашивая, действительно ли эта дама имеет полномочия вмешиваться во все вопросы. Ответ был категоричным — не имеет. Вскоре сам Корчной сместил г-жу Лееверик с поста «управительницы», и с того дня лидерство группой претендента перешло к его главному тренеру — международному гроссмейстеру Р. Кину.
Если претендент решил продолжить борьбу, зачем же он так неразумно расходовал последние два столь нужных тайм-аута? Объясняется все, оказывается, просто: в те дни в Багио приехала группа советских туристов. Победу Карпова в семнадцатой партии они встретили такими радостными криками и аплодисментами восторга, какие ни разу не видели и не слышали стены Дома конгрессов. Это вызвало злобную реакцию Корчного. Он точно рассчитал, когда уезжают советские туристы из Багио, и рискнул даже двумя днями тайм-аута, лишь бы не встречаться в матчевом зале с людьми из Советского Союза.
После того как незадачливая покровительница претендента, казалось бы, была изолирована от матчевых дел, его тренер договорился с советскими представителями о месте расположения в зале профессора Зухаря, обещав в ответ, что претендент снимет раздражающие Карпова зеркальные очки, прекратит беспочвенные нападки на советскую делегацию и вообще будет вести себя достойно. Хотя в тот момент счет был подавляющим в пользу Карпова и всякое прекращение матча оставляло Анатолия Карпова на шахматном престоле, советская делегация все же исходила из того, чтобы всячески содействовать доведению матча до конца. Кто знает, то ли спокойствие Кина отрезвляюще подействовало на возбудимого, неуравновешенного претендента, то ли два проигрыша охладили его пыл. Так или иначе, количество протестов и капризов немного сократилось — правда, как увидит читатель дальше из нашего рассказа, это успокоение длилось недолго.
Сыгранная после нескольких дней перерыва восемнадцатая партия не изменила счета матча — она закончилась вничью на 65-м ходу. В защите Уфимцева Карпову удалось добиться заметного преимущества, которое не исчезало почти до конца партии, однако упорная защита позволила претенденту спасти важные пол-очка.
Те, кто надеялись избавиться от назойливой госпожи Лееверик, разочаровались в своих надеждах уже во время девятнадцатой партии; неутомимая и изобретательная дама привела в помощь проигрывающему хозяину в турнирный зал целых две группы своих новых сторонников.
«Одна группа состояла из девушек-студенток парапсихологии отца Джемо Булатао, иезуитского священника из Атенео — университета Манилы, — сообщает Кин. — Они явились дополнительным украшением матчевого зала, и Корчной должен быть благодарен тому факту, что он не стал настаивать на том, чтобы носить односторонние зеркальные очки. Эта группа сразу же занялась колдовством, с целью вызвать лучшую «вибрацию» Корчного, хотя позже выяснилось, что никто из них не играет в шахматы. Было большим наслаждением видеть их серьезное раздумье и пожелания победы Корчному в позиции, где ничья для него была высшей надеждой».
«Другая группа, появившаяся для того, чтобы конкурировать с первой, — пишет все тот же Кин, — была скомпонована из двух членов фанатичной религиозной секты Ананда Марга, именовавших себя Стефаном Дуайером и Викторией Шеппард. Сверкая шафрановыми одеждами и тюрбанами, они уселись в позе лотоса в непосредственной близости от советской делегации. Эта колоритная пара находилась на поруках и только что получила по семнадцати лет тюремного заключения каждый за попытку убийства дипломата («всего-навсего» они нанесли ему два удара ножом в шею и спину. — А. К.). Легко было понять, почему русские быстро освободили свои ряды стульев в зале и ушли в ресторан вниз, в недра Дома конгрессов, — пишет далее Кин. — Красочную группу позже заставили пересесть подальше от мест советской делегации, так что русские смогли вернуться в зал».
Вариант каталонской системы в девятнадцатой партии не дал никому заметного перевеса, но ряд неточных ходов претендента позволили чемпиону мира буквально в несколько энергичных ходов добиться решающего перевеса. Партия была отложена в совершенно выигрышной позиции для Карпова, и, казалось бы, претенденту вместе со всеми колдовскими криминальными группами пора было «смываться» и из Багио и с Филиппин; но Карпов записал плохой ход (хотя и обдумывал его тридцать минут). Мало того, при доигрывании, несмотря на наличие хороших шансов на победу, Анатолий вновь играл неточно и позволил черным свести партию вничью.
Предстояла двадцатая партия.
На основании решения жюри матча служители Ананды Марга не были допущены в турнирный зал, и казалось, что матч вступит, наконец, в спокойную фазу. Но любители сенсаций не будут долго расстраиваться — загадочные террористы скоро вернутся оживлять страницы нашего повествования.
В двадцатой партии на 12-м ходу Карпов черными предпринял рискованную жертву коня в центре доски. Это была явно неудачная новинка — белые отклонили жертву и получили заметный перевес. Хотя в дальнейшем и белые и черные сделали немало неточных ходов, партия была отложена в трудном положении для Карпова. По утверждению Кина, анализ нашими тренерами отложенной позиции был будто бы неточным, и черные упустили шансы на ничью. Однако последующие анализы позиции показали, что ничьей все-таки не было.
Параллельно с рассказом о шахматных событиях в Багио мы ведем детективный сюжет, который будет продолжаться до самой последней партии, неизменно переплетаясь с описанием шахматных сражений. А вот сейчас автор вынужден просить прощения у шахматистов, так как должен переключиться на истории уже чисто криминалистические.
«Доклад, подписанный провинциальным регистратором Б. Хосе Кастильо, устанавливает, что граждане Филиппин Стефан Михаил Дуайер и Виктория Шеппард (седьмой юридический отдел окружного уголовного суда) обвиняются в попытке убийства дипломата индийского посольства Джотт Сурап Вайда в феврале 1978 года в Маниле… Тот факт, что Ананда Марга не останавливается ни перед чем для достижения своих дьявольских целей, без сомнения делает ее последователей опасными не только для жизни отдельных людей, но и для национальной безопасности».
Из письма Лим-Кок-Анна к Кампоманесу.
«Я надеюсь, что не буду выглядеть паникером, но я не могу сдержать опасения от вмешательства людей группы Ананда Марга в наши дела. Хотя было сказано, что члены секты не уполномочены их лидерами предпринимать акты насилия, но известно, что таковые акты имели место, например, самоубийство самосожжением во имя любви к ближнему. Вряд ли я должен напоминать, что все акты жестокости за все века человеческой истории производились под знаком той же любви. Извините, что беспокою вас этим опасением, не имеющим, может быть, оснований, но я уверен, что вы правильно оцените эту проблему».
Из ответного письма Кампоманеса Лим-Кок-Анну.
«Продолжающееся общение с Ананда Марга со всеми вытекающими отсюда последствиями вынудит нас в конце концов потребовать технического перерыва матча до окончательного решения суда… У нас не останется иного выбора, как прекратить матч из-за личной и общественной безопасности».
О странной жизни лагеря претендента в те дни пишет гроссмейстер Кин:
«Корчной готовился к 24-й партии необычным способом. Вечером перед партией семнадцать парапсихологов, йогов, гроссмейстеров и представительных девушек и женщин собрались в вилле Корчного на ритуальный сеанс. Усевшись в позе лотоса и образовав загадочный круг, мы в течение двадцати минут пели универсальные псалмы… Корчной последовал совету Ананда Марга и для успокоения своих нервов окропил глаза холодной водой».
В двадцать второй партии во французской защите Карпов получил заметное преимущество, однако претендент оборонялся упорно, пожертвовал пешку и создал контршансы. И все же дело должно было кончиться печально для черных, если бы не упущения Карпова, последнее уже на 42-м ходу, когда контроль времени прошел. В итоге — ничья.
Этот период матча, начиная с восемнадцатой партии, характерен изобилием неточных ходов, поспешных решений и просто просчетов в игре чемпиона мира. Чем объяснить такие погрешности? Разве не видели мы в течение трех лет царствования Анатолия Карпова, с каким изумительным мастерством реализовал он малейшие позиционные преимущества в самых ответственных партиях, какие верные планы выбирал, как был спокоен и выдержан в самых трудных ситуациях. А тут…
«В 1974 году в матче претендентов, — пишет А. Карпов, — я тоже выиграл у Корчного 17-ю партию, как и в Багио. И как четыре года назад, 17-я как-то повлияла на меня. С 18-й первую половину партий я проводил с преимуществом, но как только дело доходило до последних ходов, хотелось совершить их как можно быстрее. Конечно, я понимал, что если выиграю пятую партию, то это фактически победа. И, видимо, ощущение, что победа близка, что она рядом, стало мне мешать. Я не выиграл 18-ю, 20-ю партии, сделал шесть выпускающих победу ходов в 22-й. Свою игру с 40-го по 46-й ход в этой партии я и сейчас объяснить не могу. Чувствовал, что могу выиграть на 41-м ходу. Что, если я отложу партию, противник сдаст ее без доигрывания. Но будто кто-то толкал: сделай еще ход, проведи комбинацию до конца. Лишь на 47-м ходу я догадался партию отложить, но преимущество, увы, уже растерял».
А в чем же действительно причина такого неожиданного и резкого изменения спортивной формы, настроения, боевого духа? Попробуем разобраться в этом. Понятно, что полного решения вопроса ожидать трудно, даже с помощью самого Карпова. Если бы можно было просто решать подобные вопросы, шахматы потеряли бы свою сложность и прелесть. И все же некоторые соображения автор не может не высказать.