Он вышел, посмотрел на противника:
– Ваша работа?
– Моя, рукояткой по кумполу. Живой, сволочь… Будет у нас «языком».
Азвестопуло выдохнул:
– Уф… Думал, конец. Шмаляет и шмаляет, головы не поднять. Две обоймы в дверь засадил.
– А как ты уклонился?
– Да он, дурак, сперва дверь подергал. Я не спал, грызло дурное предчувствие, поэтому был наготове. Сразу кубарем на пол, цапнул пистолет со стола. И началось: он в мою сторону, я в его, при этом друг друга не видим. Дверь и стену попортили.
– А сосед? У тебя же был сосед, – улыбаясь до ушей, спросил Алексей Николаевич. Как всегда после миновавшей опасности, его охватило безудержное веселье.
– Сошел в полночь. Повезло ему.
Из других купе стали высовываться пассажиры в дезабилье. Сыщики связали пленного его собственным ремешком и оттащили к Сергею. Обыскали и нашли только запасные обоймы. Ни документов, ни других подсказок. Бандит очнулся и заскрипел зубами. Коллежский асессор с размаху двинул его в челюсть:
– Говори, кто тебя послал?
– Да пошел ты!
В купе заглянул кондуктор:
– Господа, что тут происходит? Вы кто?
Лыков вышел в коридор, показал билет:
– Нападение на чинов Департамента полиции. В соседнем вагоне лежит покойник. Надо его убрать и на ближайшей станции вызвать жандарма.
– Слушаюсь!
Тут только Азвестопуло сообразил:
– На вас тоже напали?
– Да. Одного я положил, а второй успел спрыгнуть с поезда. Это был Корявый. Боюсь, я в него ни разу не попал.
Сергей повел себя неожиданно – развернулся и снова заехал пленнику по физиономии:
– Мразь! Ты еще и Лыкова хотел кончить? Да где тебе, бабуин!
Статский советник почувствовал знакомую тяжесть во всем теле. Опять он был на волосок от смерти… Господи, когда же это кончится?
Лыков нагнулся и сказал:
– Кто ж так бьет? Смотри, как надо.
И жахнул от души, вложив в удар всю накопившуюся злость.
На вокзале поезд встречали жандармы, полицейские и труповозка. Лыкову представились полицмейстер Перми Церешкевич, адъютант ГЖУ ротмистр Круповский и старший чиновник особых поручений при губернаторе князь Ратьев. Азвестопуло наблюдал за этим издалека. Полковник Запасов неподалеку беседовал со своими – железнодорожными жандармами. Между ними и остальной частью корпуса имелась старинная неприязнь. «Чугунки»[65] получали жалование на треть больше обычных жандармов, агентуру не создавали, оперативную деятельность вели из рук вон плохо. Баловни судьбы! В последнее время их стали прижимать, особенно отличался в этом Джунковский. Но генерал-майор переоценил себя. Лобби «чугунков» было столь сильным, железнодорожные магнаты так их поддерживали, что неуемный реформатор начал отступаться.
Через три часа, выбритый и умывшийся, статский советник сидел в кабинете губернатора Кошко, родного брата начальника Московской сыскной полиции Аркадия Францевича. Иван Францевич с порога задал вопрос:
– Как так вышло, что вы устроили побоище сразу в двух вагонах? Или мне неправильно доложили?
– Сказали вам правду, просто нас было двое. Мой помощник коллежский асессор Азвестопуло бился в восьмом вагоне, а я в девятом.
– Но где ваш… ну, помощник?
Лыков объяснил:
– Сергей Манолович едет в Екатеринбург под чужим именем. Ему нельзя светиться на дебаркадере, жмуриков городовым сдавать… Мне тоже нельзя, но пришлось.
Кошко, болезненно худощавый, похожий на усталого польского повстанца, не унимался:
– А кто были эти люди, напавшие на вас? Бандиты или террористы?
– Бандиты, Иван Францевич. Сделали они это не случайно, целились именно в меня и помощника. Это наши дела, у вас своих хватает. Давайте о цели моей командировки.
Питерец огляделся. У окна расположился полицмейстер Перми губернский секретарь Церешкевич. Слева от него устроился начальник губернского жандармского управления подполковник Флоринский.
– Господа, а где начальник охранного отделения? Он нужен больше других.
– Я за него, – бодро доложил жандарм. – Городское отделение упразднили в девятом году. Оставили районное, но и его вот-вот прикроют. Заведую им я, по правде сказать – номинально.
Лыков только крякнул. Он знал, что его шеф Джунковский ополчился против РОО[66]. Но чтобы ликвидировать и то и другое…
– Насколько я понял, разбирая бумаги по Лбову, Мотовилихой занималось именно охранное, – начал он. – А губернское управление вело Пермь. Так?
– Так, – кивнул Флоринский. – Но если вы хотели найти здесь очевидцев, то не выйдет. По нашей линии, по жандармской. Только Николай Николаевич усидел с той поры.
Церешкевич был рослый красавец с огромными усами, торчащими в стороны на пол-аршина. Но сейчас он поежился:
– Да уж… Как вспомню, так и вздрогну. Слава Богу, все прошло.
Он хотел даже перекреститься, но поймал взгляд губернатора и передумал.
Алексей Николаевич расстроился:
– Жаль! Мне потребуется человек, который лично в те годы гонялся за атаманом и его людьми.
– Это надо Бурова позвать, – оживился полицмейстер. – Он служил приставом Пятого стана, что в Мотовилихе. Храбрый человек. Мы даже внедрили его в банду братьев Давыдовых.
– А где Буров сейчас?
– Помощником пристава во Второй части. Думаю сделать его начальником сыскного отделения.
– Устройте мне с ним встречу, – потребовал питерец.
– Не выйдет, – разочаровал статского советника губернский секретарь. – Он в командировке в Чердыни.
– Господа, – обратился ко всем сразу Лыков, – я здесь проездом, а осяду в Екатеринбурге. Но дело, которое мне поручено, тянется с лихолетья. Надо подчищать хвосты после Лбова и лбовщины. Те, кого не добили тогда, выползают вновь.
Собеседники молчали, каждый вспоминал свое. Церешкевич опять зябко повел широкими плечами:
– Да уж, лбовщина… Жуткое было время. Эхо от тех выстрелов до сих пор отзывается в горах. Такое вот уральское эхо…
Подполковник поддакнул:
– Столько оружия этот Ринальдо Ринальдини запас, уму непостижимо. Представляете, мы все еще находим спрятанные им винтовки. Лбовцы подвешивали их к нижним ветвям больших сосен, а рядом – подсумки с патронами. В этом году еще пять штук нашли. А минуло уже столько лет. Магазинки в смазке, хоть сейчас стреляй из них.
– В Москве тоже до сих пор находят спрятанные во время мятежа бомбы, – попробовал утешить пермяков питерец. – Недавно обнаружили в университете, под амфитеатром юридической аудитории.
Губернатор молчал, прикрыв глаза. Алексей Николаевич вспомнил, что, будучи вицеком[67] в Самарской губернии, Кошко стал исправляющим должность начальника после убийства губернатора Блока. А первым лицом в Пензе его сделали после того, как террористы застрелили тамошнего губернатора Александровского.
– Конкретно мое поручение состоит в том, чтобы разыскать спрятанную казну банды Лбова. Есть сведения, что недобитки пустили ее в дело, а именно скупают в вашей губернии золото и платину.
– С какой целью? – недоверчиво спросил жандарм.
– С целью подготовки цареубийства.
Пермяки ошарашенно развели руками:
– А почему мы тут ничего об этом не знаем?
Лыков и сам хотел бы задать им этот вопрос. Местные власти обязаны раскрывать подобные планы первыми и сообщать о них в столицу. А тут вышло наоборот. В Петербурге могут расценить это как некомпетентность.
Флоринский оправился первым и потребовал доказательств. Алексей Николаевич не располагал таковыми, но сознаваться не стал, а адресовал подполковника к Джунковскому. Еще он добавил:
– Его превосходительство сослался на двух ваших коллег: фон Коттена и Комиссарова. Михаила Фридриховича я расспросить не сумел, он в командировке. А Михаил Степанович в Вятке, там повесили Лбова. Видимо, остались его недобитки, Комиссаров имеет среди них осведомителя, от которого и получил сведения.
– А мне он почему их не передал?
– Спросите у Комиссарова, – ответил сыщик с раздражением. – Хищническая скупка драгоценных металлов для вас ведь не новость? Или тоже слышите впервые?
– Не новость, – вмешался губернатор. – Я многократно докладывал о ней министру. Просил помощи, но покуда не дождался. Вы приехали устранить скупку? Одним махом намерены или как?
Разговор стал принимать резкие формы, и Лыков сбавил тон:
– Иван Францевич, я не вам в укор. Скупка была до вас и останется после вас. Одним махом ее не прекратить, я понимаю. Но планы цареубийства – дело особое. От всех нас требуется полная мобилизация сил.
– Что именно должен сделать я? – продолжил кипятиться начальник губернии.
– Приказать полиции оказать мне полное содействие – раз. Обязать горных инженеров и исправников ответить на все мои вопросы – два. Выделить в помощь толкового человека, знающего местные порядки, – три.
– Будет сделано, – уже спокойно ответил Кошко. – Человека найти всего труднее.
– Да тот же Буров, – предложил полицмейстер.
– Буров ваш в командировке, – напомнил сыщик. – Кроме того, он знает Пермь, а мне нужен Екатеринбург. С уездом, разумеется, ведь в самом городе приисков нету.
– Тогда я прикажу Рупинскому, он найдет среди своих, – решил губернатор.
– Рупинский – это их полицмейстер? – уточнил питерец.
– Да, – кивнул Кошко. – Генрих Иванович – человек на своем месте, он окажет вам полезное содействие.
Лыков повернулся к начальнику ГЖУ:
– Евгений Павлович, а от вас требуется сами понимаете что.
– Агентура? – насупился подполковник.
– Она самая. Есть такая в Екатеринбурге?
– Как не быть.
– Кто у вас отвечает за город?
– Ротмистр Красновский. Он мой помощник в Екатеринбургском, Камышловском, Шадринском и Ирбитском уездах. Сергей Михайлович встретит вас на вокзале, по приезде.
Сыщик запротестовал:
– Ни в коем случае! Иначе все мое инкогнито псу под хвост. Прикажите ему подготовиться к конспиративной встрече. И пусть предъявит осведомление! Дело такое, что все другие прочь, а его на первый план.