Тут ему подвернулась гостиница «Пале-Рояль» с рестораном, и сыщик отобедал. Кухня его вполне удовлетворила, графинчик горькой английской способствовал хорошему настроению. Даже стало ненадолго все равно, ходит ли за ним по пятам бандит Корявый или получил урок и смылся обратно в столицу.
Полный сил после графинчика, статский советник продолжил гулять по новому для него городу. Тот нравился ему все больше и больше. Приличный театр, красивый Екатерининский собор, магазины с богатыми витринами, особняки местных тузов. Вот только речка Исеть разочаровала: узкая и мелкая, всех окуней с берега видать. А течет по парадной части! После Волги и Невы это выглядело странно. Столица Среднего Урала не имела приличной реки, и это портило впечатление.
Алексей Николаевич сбил ноги, обходя лучшие кварталы. Во-первых, потом времени на экскурсии не будет, надо успеть увидеть все интересное. Во-вторых, жить ему здесь непонятно сколько, и город надо знать. Поэтому сыщик изучил весь центр. По улице с забавным названием Водочная он дошагал до Сенной площади и сразу опытным взглядом увидел, что тут фартовое место. Подозрительные трактиры и пивные окружали площадь. На другой стороне возвышалась церковь-школа – такие стали входить в моду после Нижегородской выставки 1896 года. Лыков подошел ею полюбоваться и обнаружил позади храма угрюмую ночлежку. По Александровскому проспекту он направился на правый берег Исети. Поплутав немного, оказался на Хлебной площади, забитой торговыми балаганами. Лица некоторых торговцев показались ему до боли знакомыми. Наметанный глаз сыщика узнал барыг, скупщиков краденого – такие есть в каждом городе на каждом рынке. Ладно, вечером разберусь с коллегами, подумал он и двинулся к женскому Ново-Тихвинскому монастырю, о котором много слышал в столице.
Монастырь Алексею Николаевичу очень понравился. Благостное место! Ухоженно, чисто, достойно, и большой парк позади, за стеной, напоминавшей крепостную. Не парк даже, а лес! Край города, чистый воздух и тишина…
Устав и вновь проголодавшись, статский советник пришел в номера уже к семи часам. Там его ждала записка от полицмейстера с одной фразой: «Отрясихинская дом 24 в девять вечера».
Командированный успел перекусить в буфете на первом этаже и немного отдохнуть. Заодно выяснил, что до нужной ему улицы ехать двадцать минут. Когда время подошло, он приказал коридорному добыть извозчика. В указанный час сыщик стукнул в дверь единожды, но повелительно. Его ждали. Дверь сразу распахнулась, и чей-то голос негромко произнес:
– Пожалуйте вперед, ваше высокородие.
Сыщик прошел длинным коридором на свет и оказался в уютно обставленной квадратной комнате с окнами в сад. При появлении гостя их быстро зашторили.
– Здравствуйте, господа. Я Лыков, звать Алексей Николаевич.
Со стульев поднялось четверо. Статский советник знал из них лишь полицмейстера. Тот представил остальных:
– Ротмистр Красновский Сергей Михайлович. Его заведующий наружным наблюдением старший унтер-офицер Белопашенцев Иван Захарович. И столоначальник уголовного стола екатеринбургской полиции неимеющий чина Татауров Дмитрий Гаврилович.
– Рад видеть такой почтенный состав, – начал с ласкового слова питерец. – Задача у нас трудная, без вас я как без рук. Давайте сразу перейдем к делу.
– А давайте сначала чаю выпьем, – предложил на правах старшего из местных ротмистр. – Можно и чего покрепче…
– Вот выполним поручение – нальем чего покрепче, – мягко парировал сыщик.
– Понятно. С чего тогда начнем?
Они уселись вокруг стола, разлили чай, и Алексей Николаевич сжато изложил, за какой надобностью он сюда приехал. Сообщение его было воспринято весьма серьезно. Особенно всех поразили планы боевиков насчет цареубийства. Белопашенцев даже вскочил со стула и показал неведомо кому кулак:
– Вот вам, собаки!
Он же сделал первый доклад – о политической ситуации в городе и уезде. Лыков знал, что отбор унтер-офицеров в ОКЖ жесткий и многие из них мало в чем уступают офицерам. Белопашенцев оказался как раз таким.
– На сию минуту у нас затишье, – начал он. – Но, боюсь, скоро тряхнет. Люди стали возвращаться, нехорошие, дурного настроения ума. Вот, к примеру, вчера выпустили Константина Суханова. В седьмом году он был приговорен к смертной казни за терроризм. Виселицу по малолетству заменили на восемь лет тюрьмы. Из них парень отсидел шесть и был освобожден условно-досрочно. Как можно выпускать таких злодеев? Он человека убил! И не покаялся, так и остался боевиком.
– Вы за ним наблюдаете?
– А чего за дураком бегать? Сам придет под наши очи.
Лыков догадался:
– В ячейке поставлено негласное осведомление?
– Так точно, ваше высокородие. Я бы сказал: в ячейках. И у эсеров, и у эсдеков. Еще с тех тяжелых времен. У социал-демократов наш агент даже стал заведующим оружейным складом! Выдавал боевикам одну винтовку вместо семи запрашиваемых, а потом вообще весь арсенал спалил[70].
– Но есть еще анархисты. И революционеры, не принадлежащие ни к одной партии, стихийные борцы за правду, так сказать.
– Где-то, может, и есть, а у нас нет, – впервые заговорил ротмистр Красновский. Алексея Николаевича покоробил его самоуверенный тон, однако он решил не спешить с выводами.
Помощник начальника ГЖУ продолжил:
– Город серьезный, заводов много, но они, как правило, небольшие. Это насчет пролетариев… Мы держим руку на пульсе. Люди, близкие ко Лбову, имели отношение к социал-демократам, эсерам, анархистам, все верно. Сам он ни в одну партию не входил. Сначала якшался с эсдеками, потом разочаровался в них и приголубил эсеров – я имею в виду группу Сибиряка. Хотя по духу ему бы к анархистам. Лбов имел связи с Уральским боевым союзом и с Екатеринбургским отрядом экспроприаторов. Помогал им деньгами и оружием. Но союз с отрядом давно разгромлены. Так вот, Алексей Николаевич, я утверждаю, что революционные ячейки в Екатеринбурге существуют сейчас разве что на бумаге. И во всех мы поставили внутреннее осведомление. Никаких недобитков Лбова у нас нет, золото на приисках они не скупают. Мы бы знали! Не могу понять, откуда у вас такие сведения.
Статский советник не собирался сдаваться:
– Ваш начальник подполковник Флоринский сказал мне, что революционным движением в Екатеринбурге и уезде занималось охранное отделение, а не ГЖУ. Потом отделение расформировали, кадр перевели кого куда. И у вас, жандармов, на руках теперь одни архивы. А из ваших слов, Сергей Михайлович, следует, что все отлично и мышь не проскочит. Между тем пермяки назвали мне две фамилии: Рамзаев по кличке Чечет и Таранец. Бывшие лбовцы, проживают здесь, оба преступного склада.
– Есть, и оба наши, и оба преступного склада. Особенно Таранец, тот просто бандит. Евдоксий исчез неделю назад. Ходят слухи, что он устроился на какой-то конезавод, хотя работать не большой любитель. А Рамзаев умирает в городской больнице, у него последняя стадия чахотки. Этого можете вычеркнуть.
Лыков действительно отчеркнул что-то в блокноте и продолжил:
– Таранец может перейти под руку Графа Платова, ведь оба бывшие лбовцы. Прошу взять его на особый контроль. А новые революционеры? Из тех, что отсидели и вернулись.
– Вы правы, в последнее время стали возвращаться те, кто получил ссылку или небольшой тюремный срок. Именно о них сказал Белопашенцев. Их мало, но скоро станет больше. И эти люди представляют опасность, поскольку не угомонились. Но они приходят на подготовленную нами почву! Сразу попадают под перекрестное наблюдение, и в случае необходимости мы их изымем. Просто, чтобы не выдавать агента, стараемся пока этого не делать.
На этот раз речь ротмистра прозвучала убедительно, и сыщик повернулся к полицейским:
– Теперь ваша очередь. Доложите криминальную обстановку в городе. Есть уголовные, близкие к политическим? Или, может быть, есть уголовные, которые имели связи со Лбовым?
Полицмейстер кивнул неимеющему чина: мол, начинай.
Татауров сунул недокуренную папиросу в пепельницу, разложил на столе план Екатеринбурга и стал докладывать:
– Город быстро прирастает населением, очень быстро. Это, так сказать, зауральская мода. Чита за пять лет выросла вчетверо, Владивосток втрое, Иркутск вдвое. Ну и мы вполовину. Сейчас народу считаем до ста тысяч! Что, понятное дело, затрудняет наблюдение за порядком. Приезжает много нового люда, в том числе и без царя в голове которые. Сыскного отделения нет, простых городовых и тех некомплект. Но покуда мы ситуацию держим.
Итак, главные злодеи в Екатеринбурге, как и везде, конечно, воры. Но воры мелкие, даже смехотворные. Например, давеча забрали у крестьянки с Солдатской улицы шесть курей. Прямо там отрубили им головы, бросили по-возле забора и ушли. Или вот в винно-колониальном магазине Парфенова-Новикова на Успенской похитили две бутылки лафита. На зеленном рынке карманники шалят. Еще белье с веревок воруют, в квартиры лазят, где хозяева зеваки… Вчера вынесли с Коробковской драповое пальто и фуражку. Убытку на семь рублей, но обязаны искать. Так по всей России.
– А крупные кражи есть?
– Редко, но случаются, – степенно ответил столоначальник. – На днях залезли через потолок в магазин ювелирных изделий Нурова, на углу Покровского проспекта и Колобовской улицы. Правильнее сказать, пытались залезть. Но наткнулись на рельсы, вмурованные там, и убрались несолоно хлебавши. А замысел был ого какой! Что еще? По весне у земского начальника Калугина стащили коллекцию медалей и старинных монет, двести шестнадцать предметов. Стоимость – около тысячи рублей. До сих пор не нашли. В лавке Водочкария пропали мех кенгуру и крупный каракуль, на сумму триста целковых. Для нас это крупная кража.
– Для Петербурга тоже, – утешил екатеринбуржца командированный. – А как с грабежами?
– С грабежами у нас полный порядок, – ответил Татауров. – Особенно славится на этот счет местность вокруг вокзала. Народ спешит на поезд и, чтобы сократить путь, выбирает разные тропинки. А там их уже ждут. Иногда и посреди города ждут. На Северной улице, например, возле Борчаниновской мельницы средь бела дня раздевают. Возле ипподрома и глазной лечебницы, по дороге на Верх-Исетский завод, второе опасное место. Я сам там вечером не хожу! Поблизости велодром общества любителей физического развития, там и ножиком могут угостить. Еще грабят около станции Екатеринбург-II, но там больше пакгаузы. Где еще? Ах да. На Амурской горе позадь тюрьмы тоже балуются. И на стройках, где Загородные улицы.