Труд хозяйских рабочих оплачивается по часам, а не задельно. Промышленники придумали нанимать башкир, а в последнее время и китайцев. Те работают хуже, быстрее устают, зато меньше воруют.
Лыков спросил знающего человека, как организовано воровство на приисках. Неимеющий чина рассказал и об этом.
Все золото, что добыто из земли, регистрируется у окружного инженера или окружного ревизора. Эти два чиновника дают свидетельство на доставку металла в сплавочную лабораторию. Добыча записывается в шнурованные книги. Можно отослать самородное или шлихтововое золото в частную лабораторию, закон это разрешает. Но крупные прииски стараются иметь дело с казенной. Та производит сплав, аффинаж и апробацию и выдает о том бумагу. Дмитрий Гаврилович даже показал ее Лыкову в качестве образца. Тот развернул листы журнала и прочитал: «Расчет Уральской химической и золотосплавочной лаборатории о серебристом золоте Березовского золотопромышленного товарищества». Дальше шла таблица.: 25 июля 1913 года доставлен с приисков указанного товарищества жильный кварц Южно-Уральского горного округа, содержащий рудное приисковое золото в объеме 12 фунтов 89 золотников 12 долей. По сплавкам и опробированию оказалось чистого золота 10 фунтов 35 золотников 351 доля на сумму (при цене 5 рублей 50 и 350/363 копейки за золотник) 5781 рубль 62 копейки, серебра – 1 фунт 56 золотников 11 долей на сумму 142 рубля 40 копеек. Распорядительный совет Березовского товарищества сообщает, что в первом россыпном участке найден самородок весом 4 золотника 19 долей. Самородок выдан Распорядительному совету для кабинетного хранения. Гербовый сбор на основании статьи 787 Горного Устава издания 1893 года оплачен.
– Откуда у вас этот документ? – удивился сыщик.
– Так, на всякий случай… Писарь делает мне копии.
– Негласное наблюдение? У вас есть в Березовском товариществе агентура?
Столоначальник подтвердил:
– Да, я завел с разрешения господина полицмейстера. Формально мы не имеем на это права, Березовские прииски находятся в ведении уездной полиции. А еще горной. Насчет нее особый разговор.
Татауров рассказал, что при каждом горном округе имеется горнополицейский округ во главе с исправником. При нем состоит стража – пешие и конные полицейские под началом урядников. Их задача – надзор за частными приисками. Горная полиция наблюдает, чтобы рабочие следовали на промыслы и возвращались с них партиями, а не по одиночке. Чтобы все они были с паспортами. На прииски, которые разрабатывают исключительно старатели, рабочих допускают только артелями не меньше десяти человек. Осенью полицейские охраняют возвращающихся с приисков рабочих. А летом запрещают продажу и разнос спиртных напитков. Промышленники имеют право держать у себя необходимый их запас – по числу рабочих для раздачи порциями, а сверху – ни-ни. На приисках тем не менее царят ужасные нравы: азартный картеж, пьянство и разврат.
Главная задача горной полиции – бороться с хищниками и пресекать тайную продажу и скупку золота. Тут и происходит сложность. Исправник является маленьким царьком и творит что хочет. Если он еще сговорится с окружным инженером (а рука руку моет), то в округе возникает золотоносный ручеек, который течет себе мимо хозяев приисков и мимо казны. Соблазн так велик, что честного человека в этой системе приходится искать днем с огнем…
– Но как технически все организовано? – стал уточнять питерец. – Ведь стражники должны время от времени ловить кого-то из хищников. Хотя бы для отчета! Они стоят на дорогах, обыскивают старателей, спрашивают у них паспорта. Уверен, что половина моет золотишко безо всяких документов, на свой страх и риск. Они откупаются от полиции тем единственно ценным, что у них есть, – песком. Верно?
– Верно, – подтвердил неимеющий чина. – С одной стороны, таких мелких хищников, которых, напомню, зовут золотничниками, стражники и ловят. Могут взять на лапу и отпустить, пускай курица и дальше несет золотые яйца. А могут притащить на аркане для статистики. У каждого старателя при себе маленькая, иногда крохотная добыча. Но их тысячи, и в сумме набегает прилично.
С другой стороны, в горах скопились не только продавцы, но и покупатели. Ниже всех идет пехота: мелкие скупщики, которые с первого мая по десятое сентября стоят у казенных винных лавок и сидят по кабакам (официально именуемым чайными) с тремя червонцами в кармане. Они скупают рыжье по самой низкой цене – полтора рубля, иногда чуть дороже. Особенно бойко торговля идет по субботам, когда рабочие получают недельную плату. С ней они сразу чешут в кабак, а еще несут то, что припрятали. Там уже поджидают… Деньги копатель получает на руки и тут же пропивает. А скупщик передает рыжье вышестоящему агенту, назовем его унтер-офицером в этой иерархии. Уже по два рубля за золотник. Унтера соединяют маленькие партии в более крупные и уступают обер-офицерам, воротилам тайной скупки, за три рубля с копейками. Таких людей с оборотами человек пятьдесят на всю Пермскую губернию. А над ними уже стоят три-четыре хищника крупного калибра. Штаб-офицеры, а то и генералы золотого дела. Больше всего их проживает в Тагиле, где имеется даже несколько хищников-миллионеров. Если Граф Платов решил отобрать у них кусок, ему придется потрудиться. Ведь генералы держат при себе боевые отряды, которые могут вступить в бой даже с горной полицией. А та очень избирательно себя ведет, с кем не надо, не воюет. Генералы открыли собственные золотосплавочные лаборатории, благо закон это дозволяет. И отправляют хищническое золото в столицы; Варшава, например, много покупает. Еще продают за границу. Там цена уже другая, доходит до червонца. Разрушить такую выгодную для многих систему трудно. Даже, наверное, невозможно. Но…
Столоначальник задумался. Он будто колебался: говорить или не говорить командированному? Тот сделать ничего не сможет, да и уедет скоро обратно в Петербург.
– Продолжайте, Дмитрий Гаврилович, – подтолкнул его статский советник. – Вы хотите сказать, что эти ручейки, что сливаются потом в реки, лишь малая часть покражи? А много больше уходит не от лихих старателей-одиночек, а от управляющих?
Екатеринбуржец не без удивления покосился на питерца:
– Вы уж догадались?
– Мне сообщил об этом сам директор Горного департамента Арандаренко. В столице об этом знают. Только сделать ничего не могут.
– Не могут или не хотят? – заострил вопрос неимеющий чина.
– Понимаю вас, – ответил Алексей Николаевич. – Главные воры – не золотничники и не унтера с офицерами, а тузы на местах. Вот возьмем управляющего Березовского золотопромышленного товарищества, куда мы с вами скоро приедем. По его приказу рабочего на выходе с бегунной фабрики обыскивают. А вывернуть карманы самого управляющего – некому. И выносит он не в карманах, фунтами и золотниками, а сразу пудами. Для этого надо лишь подделать отчетность. Кто его поймает? Исправник? Он наверняка в доле. Горный инженер? Он тоже, и выдаст свидетельство на меньшее количество золота. Эти трое, сговорившись, могут делать что угодно. Официальная добыча по отчетам падает? Ну, пласт иссякает, или жила стала тоньше. Как докажешь обратное? И вот…
Пролетка катила по дороге мимо озера Шарташ, вдалеке виднелись купола церквей и крыши домов Березовского завода. А два полицейских вполголоса, чтобы не слышал извозчик, вели интересный разговор.
Неимеющий чина в упор смотрел на статского советника и ждал продолжения.
– Так вот, представим себе, что на эту троицу вышел человек с большими капиталами, – закончил мысль питерец. – Ведь ворам нужен сбыт! Крупными партиями и по хорошей цене. Выгодной и для них, и для покупателя. Тем более если тот покупатель связан с парижскими, берлинскими или лондонскими миллионщиками. Этого человека по паспорту зовут Вырапаев, он промышленник-мануфактурист. А в прошлом его кличка – Ларька Шишок. Бандит, но умный! «Похоронил» сам себя на каторге, поменял личину и сейчас «иван иваныч» в Петербурге. Нынешняя его кличка – Сорокоум…
– Сорокоум? – встрепенулся Татауров. – Так он существует? О Сорокоуме в тюрьме всякие сказки сказывают; я думал, что он выдумка.
– У вас и в тюрьме осведомление есть?
– А то как же. Генрих Иваныч – начальник толковый, он с меня требует службу. И деньги какие-никакие дает.
– Хорошо, что в тюрьме есть у вас глаза и уши, – обрадовался Лыков. – Может пригодиться. Кстати о деньгах…
Он вынул бумажник, порылся и вручил екатеринбуржцу десять десяток:
– Вот вам сотня из сыскного кредита Департамента полиции.
– Ух ты! Но надобно расписку?
– Само собой, иначе Джунковский съест с потрохами. Он всех сыщиков считает мошенниками, жирующими на средства секретных фондов. Расписку даст Генрих Иваныч. А я продолжу. Если на трех главных в горном округе заправил выйдет Сорокоум, у них все сладится, с его-то мошной. И масштаб покраж вырастет. Именно для этого, есть у меня такая догадка, «иван иваныч» прислал сюда Графа Платова. Давайте поймаем его вместе с заправилами.
– Давайте. А как?
– С помощью вашей агентуры и моего опыта. Надо взять ребят с поличным, с неучтенным золотом, которое вдруг взялось из воздуха. Начнем готовить такую операцию. На золото Шелашников сам к нам придет, как рябчик на манок.
– А клад Лбова? Он действительно существует? – спросил столоначальник. – Сомнительно как-то. И боевики правда хотят умножить его, скупая золото, и послать деньги на цареубийство?
– Я допускаю такое, – стал размышлять вслух Алексей Николаевич. – От атамана должно было остаться тысяч сто. Может, даже больше. Он держал деньги в кулаке и распоряжался ими единолично. Где-то они спрятаны. И его недобитые подельники знают где. Опасность реальна. Дело в том, Дмитрий Гаврилович, что наметилось сближение трех сил. Они начали объединяться еще в минувшее лихолетье. Фартовые, революционеры и либералы потихоньку сговариваются. Есть люди в Петербурге, в Государственной думе, которым нужен переворот. Они его готовят[80]