не должен был открыть дверь в нужный момент или размещать в задних комнатах засаду. Лыков надеялся, что это сделает сам Обергауз после беседы с Лыкошиным 26 августа. Но приглядывать за управляющим до решающего дня все равно надо. И так, чтобы не насторожить его. Как в течение месяца накапливается драгоценный металл? Где именно он хранится? Как воры обмениваются между собой сообщениями? Куда приходят за золотом покупатели? Кто и как увозит его в столицу? Где хранится до дележа заработанный куш? У сыщиков была масса вопросов, на которые к 26 августа надо иметь ответ. Иначе Обергауза не прижать.
Проводить такую важную операцию без ведома уездного исправника было не законно. Пришлось посвятить его в планы городской полиции. Исправник, надворный советник Ключников, оказался пожилым и добродушным человеком, выслуживающим усиленную пенсию. Говорить с ним о серьезных делах не получалось, кроме того, Лыков боялся утечки. Он вынужден был держать старика в неведении насчет главных подозреваемых, поскольку тот два раза в неделю винтил с ними в Общественном собрании.
Алексей Николаевич поручил постановку наблюдения столоначальнику, а сам занялся приятелем Азвестопуло. Парамон Иванов сидел в уездной тюрьме на краю города, возле тракта на Красноуфимск. Из двадцати его сокамерников двое были осведомителями полиции. Оба стали набиваться новенькому в друзья. Бывший фельдшер сразу же, чтобы поднять свои фонды, заговорил о Шелашникове. Они-де приятели, совсем уж было сговорились о важном деле, и вот незадача. Выпил случайно водки с человеком, а тот оказался убивцем в розыске…
Через несколько дней один из осведов объявил, что его отпускают на похороны отчима (тот действительно упился до смерти). Взад-вперед и под конвоем, но все равно выход на волю. Понятно, что на поминках конвойный напьется чернее государевой шляпы, равно как и скорбящий пасынок. Не надо ли чего принести? Хмельной надзиратель может, к примеру, прихватить со стола пару бутылок водки. Одну себе, вторую для камеры. Его же не обыскивают.
Публика весьма заинтересовалась предложением. Целый день все только об этом и говорили. Два жоха попросили бросить по пути письма в почтовый ящик, и освед согласился. И уже ночью, после поверки и молитвы, к нему подошел Иванов и тоже попросил взять на волю письмо.
На другой день эту цидульку разбирали Лыков с Азвестопуло. Их инкогнито теперь выглядело странно. Алексей Николаевич общался с чинами городской полиции под своим именем, но вроде бы только с теми, кто требовался для дела. Штат управления был немногочисленным: полицмейстер с помощником, два чиновника, пять канцелярских служащих, десять околоточных надзирателей, шестнадцать старших городовых и семьдесят четыре младших. Вскоре по приезде командированного все чины полиции знали о нем, хотя и не были посвящены в детали его задания.
Азвестопуло продолжал таиться. После того как его «арестовали» и вскоре отпустили, он переехал на Пушкинскую, 7, в меблированные комнаты «Славянский базар». Питерец сбрил усы, оделся купцом и сменил походку на медленную вразвалку. Артистичный от природы, грек так переменился, что шеф с трудом узнавал его. Сергей, по выражению Лыкова, состоял в запасе. Поручить ему было нечего, иначе инкогнито совсем провалится, и коллежский асессор шлялся по городу и покупал уральские самоцветы.
Наконец Рупинский предъявил командированным перечень добытчиков платины. Все они и впрямь находились далеко от Екатеринбурга. Самым большим оказался Крестовоздвиженский прииск наследников графа П. П. Шувалова в Лысьвенском горном округе. Пять тысяч рабочих! И все гребут платину лопатой… В прошлом году официально добыли семьдесят семь пудов. А неофициально? Заключала справку многозначительная пометка: содержание драгоценного металла в сырой породе самое большое на Урале и достигает восьмидесяти четырех процентов!
Вторым значился прииск в Нижнетагильском округе, его разрабатывало акционерное общество, которое так и называлось – «Платина». Две с половиной тысячи добытчиков, под которых хозяева выстроили целый поселок – сорок восемь домов для семейных и тридцать семь казарм для холостых. Главными акционерами общества были люди с заковыристыми фамилиями: Колли, Курьель, Тортон, Кох, Лютер и Лукенберг. Каким-то макаром туда затесался гражданский инженер Ададуров…
Третьим по показателям шли золотые и платиновые прииски наследников П. В. Демидова князя Сан-Донато на реке Ис. Здесь тоже стояла пометка: пласты платиносодержащей породы наиболее крупные, металл намывают драгами, запасы полностью еще не подсчитаны, но о-го-го… И самый большой самородок платины в истории Урала – 23 фунта 48 золотников[84] – нашли именно здесь. Исовская платина имела светлый оттенок, в отличие от шуваловской, и стоила на треть дороже.
Дальше шли добытчики поменьше: Платино-промышленная анонимная компания Южно-Верхотурского округа, платиновые прииски В. Я. Бурдакова, Благодатские рудники Торгового дома «Наследники А. Ф. Поклевского-Козелл», Кытымские прииски в Николае-Павдинской даче. И только что народился новый игрок: «Уральское золотопромышленное и платиновое акционерное общество». Оно было создано специально для приобретения и эксплуатации приисков, принадлежащих «Русскому акционерному обществу для торгово-промышленных и горных предприятий». Прииски находились в Вагранской казенной даче в Верхотурском уезде. Основной капитал нового предприятия – миллион рублей! Владельцами контрольного пакета являлись бельгийцы и французы.
Особняком была выделена Платино-промышленная анонимная компания, та самая ППКА, о которой Лыкову в Петербурге рассказывал консультант Монетного двора Нетгальгорст. Ее хозяева, французы, входили в другие общества на правах крупных пайщиков. И, почти не имея собственных приисков, контролировали весь Урал.
Лыков недоуменно спросил полицмейстера:
– А Березовская дача здесь нигде не упоминается.
– Потому что там роют-моют золото, а вы просили платину. Мы же вам говорили об этом еще в первую встречу – забыли?
– Однако генерал-майор Джунковский зачитывал мне экспертное заключение о том, что найденная мной губчатая платина добыта в Березовском. Судя по составу примесей. И как быть?
Рупинский только пожал плечами:
– Не знаю, что там за эксперты, но написали они ерунду.
Сыщик в очередной раз почувствовал себя обманутым. Собственное начальство водит его за нос. Зачем?
– Генрих Иванович, если вы правы, значит, искать Графа Платова здесь бесполезно, он трется по этим вот приискам. И мне следует ехать туда.
– Не уверен, – возразил коллежский секретарь. – Что там делать его бандитскому сиятельству? Лично стоять на выходе из прииска и скупать у рабочих утаенный ими металл? На это назначены другие люди. Дело «ивана» – организовать скупку. А центром всех махинаций был, есть и будет Екатеринбург. Здесь он, сволочь. Надеюсь, мы отыщем его через Парамошку Иванова.
Глава 11Клад Лбова найден!
Лыков пил чай в буфете гостиницы, когда дверь с веранды приоткрылась и внутрь наполовину просунулся полковник Запасов. Он поманил сыщика пальцем и снова исчез.
Алексей Николаевич быстро допил чай и направился к выходу. Шла уже вторая неделя его пребывания в Екатеринбурге, и все это время Дмитрий Иннокентьевич действовал совершенно автономно. Они дважды встретились на явочной квартире ГЖУ, обменялись наблюдениями – и все. Лыков вел дознание рука об руку с полицией, а Запасову помогали жандармы. Пока им похвалиться было нечем. И вдруг полковник явился и не дал ему чай допить. Не иначе, что-то нашел.
У входа в гостиницу стояла пролетка с поднятым верхом. Сыщик залез в нее, поздоровался с Запасовым, и они покатили на восток. Ехали долго, не говоря друг другу ни слова. На Кузнецкой, позади казарм 195-го пехотного Оровайского полка, свернули во двор двухэтажного дома. На нем висела вывеска: «Представительство строительной конторы “Шпиц и Пренс”». Гости вышли, быстро шмыгнули во флигель и оказались в большой накуренной комнате. Навстречу им поднялся старший унтер-офицер Белопашенцев, заведующий службой наружного наблюдения жандармского пункта. Или, проще говоря, старший филер.
– Здравия желаю!
– Здравствуйте, Иван Захарович. Давно не виделись.
Тот улыбнулся:
– Не виделись, потому что сказать вам было нечего. А теперь, кажись, есть!
– Ну-ка выкладывайте.
Они сели втроем за круглый стол, где уже стояли самовар и стаканы. Двое незнакомых сыщику мужчин филерской наружности вышли из комнаты.
– Нашли мы революционеров, кто скупает платину! – сразу огорошил статского советника унтер.
Тот вынул блокнот, развинтил вечное перо и молча ждал продолжения. Белопашенцев, сбиваясь иногда на ненужные подробности, рассказал следующее.
В 1908 году был арестован член Екатеринбургского отряда экспроприаторов Михаил Самойлов. Беглый матрос участвовал в нескольких налетах на винные лавки. При аресте он оказал жандармам вооруженное сопротивление, за что тогда полагалась смертная казнь. Желая спасти жизнь и смягчить свою вину, матрос дал откровенные показания. Вместо виселицы его приговорили к четырем годам исправительных арестантских отделений. Он отбывал их в Нижней Туре, в Николаевских ротах. Это отделение печально прославилось жестоким обращением с заключенными. Особенно тяжело пришлось лбовцам: некоторых там забили до смерти… Самойлов, ставший жандармским осведомителем под псевдонимом Сто Первый, перекантовался удачно и год назад вышел на свободу. Здешние эсеры приняли старого товарища, прошедшего тюрьму, с распростертыми объятьями. Поручили ему вести агитацию на паровых мельницах, ввели кандидатом в городской комитет. В результате ГЖУ теперь знало о тайной деятельности ПСР в Екатеринбурге все.
Неделю назад комитет заслушал доклад начальника боевой дружины товарища Авдея. Его настоящую фамилию никому не разглашали. Авдей сообщил, что из Николаевских арестантских рот совершил побег некто Сологубов, бывший лбовец. Сорвался он не из самой тюрьмы, это сделать практически невозможно, а с работ. Оказывается, часть арестантов была направлена тюремной администрацией на платиново-промышленный прииск «Журавлик», принадлежащий Анонимной компании Южно-Верхотурского округа. Ребята добывают там самородную платину. Среди вольных рабочих имеется тайное общество, только не революционеров, а воров. Их классовая борьба заключается в том, чтобы обокрасть хозяев. В деле участвуют сотни рабочих, им нужен серьезный покупатель! Сезон скоро закончится, ребята накопили и надежно спрятали товар на большую сумму. Есть возможность через беглеца вступить с тайным обществом в связь, купить платину и затем направить доход от ее продажи на революционные цели. Но это не все! В сговоре участвуют рабочие и других приисков. Хорошо бы еще и золотишка прикупить. Можно выйти на такой масштаб, который решит финансовые проблемы всей партии социалистов-революционеров.