Они вошли в дом. Матушки не было — она ушла в поселок за покупками и, видно, еще не вернулась. Только сейчас сердце Эльзе перестало колотиться от страха. Ей хотелось слышать голос брата, такой знакомый и успокаивающий.
— Вайдо, ты знаешь, что такое «лагерь Клоога»? — спросила она, собирая ужин.
Брат отвел глаза.
— Думаю, это как-то связано с войной. Кажется, Эйнар и Юрген служили в тех местах. Да, я вспомнил, они эвакуировали этот лагерь вместе с немцами.
Вайдо подошел к окну, обнял сестру, лицо его на время прояснилось, сделавшись мечтательным.
— Эльзе, ты бы хотела уехать отсюда? Далеко-далеко, к теплому морю. Говорят, есть море, которое не замерзает зимой.
— Да, я хочу уехать, Вайдо, — кивнула девочка. — Мне страшно. Мне кажется, с нами всеми должно случиться что-то ужасное.
Брат застыл, продолжая поглаживать ее плечо.
— Да, ты права. Это всё Худой. Он служит Дьяволу и нас заставляет участвовать в этих делах.
— В каких делах? — тихо выдохнула Эльзе.
— Черные мессы. Мы собирались в ателье фотографа, там была голая женщина, мы называли ее царицей. Он заставлял нас стоять перед ней на коленях и целовать ее ноги. Я не могу тебе рассказать, что мы еще там делали… Но потом… Худой заставил Осе убить ее. И фотографа тоже. Ты знаешь, ведь Худой, он — колдун. Он влезает в нутро человека и приказывает делать грязные вещи. Он и сейчас сидит в моей голове и требует, чтобы я…
Вайдо медленно повернул к ней лицо. Через его глаза на Эльзе смотрел не человек — оборотень, присутствие которого она ощущала в лесу. Девочка застыла, чувствуя, как рука брата поднимается к ее шее. Нет, это была рука Дьявола.
Стукнула дверь, мать крикнула из сеней:
— Что ж вы не заперлись на щеколду? Сколько вам повторять!
Эльзе бросилась к матушке, помогла ей снять ботинки. Та принесла из поселка мешок крупы, рыбные консервы, сахар.
— Скоро Успение Пресвятой Богородицы, день моих именин. В субботу, как стемнеет, вы приведете в дом Эйнара. Я хочу, чтобы мы вместе встретили праздник.
Вайдо так и стоял у окна, повернувшись спиной, но Эльзе видела, чувствовала — Дьявол отступил.
Скоро явился Осе, от него пахло вином. Неужто и правда он убил ту женщину на Комбинате? Да нет, верно, братец Вайдо пошутил. Хотел напугать сестру страшной сказкой, а потом развеселить, как часто делал в детстве. Вот глупая, она чуть было не поверила этой выдумке!
Чтоб поскорей выкинуть из головы всё, что рассказывал Вайдо, Эльзе вынула деньги и рассказала о просьбе старшего брата.
— Что ж, так тому и быть, — проговорила мать, пересчитывая бумажки с изображением Ленина. — Завтра мы с Эльзе поедем в Таллин, нужно будет встать к пятичасовому автобусу. Мы разменяем деньги на разных рынках, купим вашей сестре сапожки и пальто.
— А мне купите бензиновую зажигалку, — попросил Осе.
Мать покачала головой — ей не нравилось, что младший сын начал курить.
— Ладно, если будут продавать. А тебе, Вайдо? Тебе что-нибудь привезти из города?
— Привезите мне мыло, — ответил брат невнятным, тусклым голосом. — И веревку.
Эльзе первая рассмеялась.
— Вайдо, у тебя очень глупые шутки! Хватит разыгрывать нас.
Поужинали наскоро, чтобы лечь пораньше. Осе сразу захрапел. Вайдо собрался и ушел, сказал, что переночует в бункере. Эльзе забралась в постель. Ей хотелось поскорее забыть этот суматошный и тягостный день.
Матушка уснула. В свете луны, который сочился из окошка, девочка достала и принялась рассматривать открытки Москвы. Едва ли не впервые она задумалась о том, что будет, если Павел вдруг узнает о братьях-партизанах. Нет, он не должен узнать.
Полная луна излучала бледное сияние. Наверное, так же светилась кожа обнаженной женщины, которой целовали ноги братья-близнецы. Что еще они делали с ней? Неужели такой бывает любовь? Волнующий стыд охватывал Эльзе при этих мыслях.
Нет, всё это сказки. Когда-нибудь она сама узнает, что происходит между влюбленными. Это должно быть что-то прекрасное, невыразимое словами.
Засыпая, девочка думала о Павле, и сердце сжималось нежной тоской. Непременно надо увидеть его до отъезда. Они снова сядут на велосипед, поедут к морю. Она будет чувствовать его дыхание на своей шее, будет смотреть на его сильные руки, покрытые золотистыми волосками. Он снова поцелует ее на берегу — осторожно, неловко. Но в этот раз она не будет стыдиться и убегать. Она продлит поцелуй.
«Клоога», — произнес над ней бесплотный голос.
2 октября 1944 г. Сов. секретно
Народному комиссару внутренних дел Союза ССР
Генеральному комиссару государственной безопасности товарищу Берия Л.П.
Спецсообщение
В районе Клоога уезда Харьюма Эстонской ССР, в 30 километрах южнее города Таллин, обнаружен организованный немцами специальный лагерь, в котором содержалось около 2000 евреев, пригнанных на принудительные работы из Гродно и Каунаса.
Лагерь расположен вдоль линии железной дороги Таллин — Пальдиски в 3–4 км к западу от станции Клоога; с юга лагерь граничит с озером Клоога-Ярв.
На территории лагеря находились казармы и служебные помещения 20-го гренадерского полка «СС», немецкой военно-строительной организации «ТОДТ», бараки для евреев и военнопленных красноармейцев.
В результате осмотра лагеря и опроса сохранившихся на его территории людей установлено, что утром 19 сентября с. г. в лагерь прибыла специальная команда «СС» или гестапо, в числе 60 человек немцев, и в течение дня расстреляла более 1600 человек мужчин, женщин и детей еврейской национальности. От смерти случайно спаслись не более 80 человек.
Расстрелы производились в нескольких местах, из коих достоверно установлены три:
1. Сарай, расположенный в 500 м от лагеря, непосредственно у линии железной дороги, куда евреев специально загоняли.
По окончании расправы сарай, заполненный трупами, был облит бензином и сожжен. Точно установить количество людей не представляется возможным.
2. Лесная поляна в 500 м в стороне от сарая, куда евреи из лагерного барака доставлялись под конвоем полицейских эстонцев. На месте евреи принудительно укладывались плотными рядами, лицом вниз, на сложенный из дров квадрат площадью в 4–5 метров и в таком виде расстреливались.
На трупы накладывался второй слой дров, на который аналогичным образом укладывалась и расстреливалась вторая группа доставленных из барака евреев.
Созданные таким образом две пирамиды из расстрелянных людей и дров были облиты керосином и подожжены.
3. Множество трупов расстрелянных евреев обнаружено в самом двухэтажном бараке, где содержались евреи.
В числе расстрелянных много врачей, артистов, научных деятелей и т. д.
Находившиеся в лагере 250 человек военнопленных красноармейцев, по рассказам допрошенных свидетелей, расстреляны также немцами.
Расследование на месте производит Республиканская правительственная комиссия.
27 сентября нами арестован и заключен под стражу один из активных членов военно-фашистской организации «Омакайтсе» Синипалу Август Фрицевич, рождения 1898 г., уроженец г. Таллин, эстонец, женатый, беспартийный, из рабочих, по специальности маляр, проживающий в г. Таллине. ‹…›
Синипалу в 1943 г. перешел на официальную службу в 3-ю роту 287-го полицейского батальона и в составе своего подразделения с августа 1943 г. принимал участие в охране заключенных в лагере Клоога евреев и в конвоировании их к месту массового расстрела 19 сентября с. г.
Синипалу на первичном допросе виновным себя признал и назвал ряд своих сообщников по активной полицейской службе, к розыску которых нами приняты меры.
Резолюция: Разослать тт. Ст<алину>, М<олотову>, М<аленкову>, Щер<бакову> и Швернику. Л. Берия 10.10.44.
Сонеты к Орфею
Он видел Ленинград. Пространство серых вод, и золотые шпили, и поднятые крылья двух мостов. И женщин с мягкими руками, с грубым смехом, в кудряшках, с папиросками в зубах. Они вечно сидели на постелях и пили, ели сладкое. Его кормили сладким, смахивая крошки. И устрицу однажды принесли в шершавом, толстом панцире — защитой служил моллюску раковины храм.
Он пил вино, и бусы надевали ему на шею женщины. И смех. Мужчины проходили чередой, наутро исчезая. Этот мир был теплым, праздничным и сладко-сонным. Мать винными губами целовала и говорила: «Скоро я умру».
Мать скончалась от внезапной болезни, а может — он догадался позже, — покончила с собой. Обстановка жизни переменилась так внезапно, что маленький Алёша не успел запомнить ни прощания с другими женщинами, ни переезда. Шести лет по решению Деткомиссии он был отправлен в северный город Петрозаводск, в образцовый Интернат № 4.
Из первых школьных лет он запомнил гидроаэропланы, которые приземлялись на воду Онежского озера. Детдомовцы в белых рубашках, в красных галстуках под веселый звук барабанов маршировали по берегу, приветствуя авиаторов.
Запомнил экскурсию в газовую камеру, рассказ о видах отравляющих веществ, душный противогаз, демонстрацию ядовитого дыма. В летнем лагере он занимался химией, учился стрелять, преодолевать полосу препятствий.
Августа Францевна, немолодая, бездетная учительница немецкого языка, обнаружила у Алёши Воронцова способности. Стала брать мальчика к себе на квартиру, подкармливать, внушать идеи о необходимости простого честного труда.
Впрочем, горны, барабаны, пионерские костры не истребили в некоторых детях памяти об улице. Неосторожно Алексей проговорился товарищу о детстве среди полураздетых женщин и постелей. Старшие, развращенные плодами древа познания, тут же его окрестили «сын шалавы», и прозвище приклеилось сокращенным «Шалава». Так Воронцов узнал одиночество среди толпы и полюбил свое положение изгоя, избранника, отличного от прочих.
Директор Интерната, инвалид Гражданской войны с обожженным лицом, провел с ребенком воспитательную беседу. Пионер Воронцов должен был понять и запомнить, что мать его, падшая женщина, осталась пережитком прошлого, а теперь его мать — Советская Родина, которой он должен быть благодарен до скончания дней.