ада машин и, по признанию Штеенбека, «оставили позади наши результаты».
Убедившись в дальнейшей нецелесообразности сотрудничества с немецкими специалистами, советское руководство проявило добрую волю и после ареста Берии выпустило их на родину. Воспользовавшись благоприятным моментом, бывший военнопленный Циппе выкрал чертёжную документацию ленинградских разработчиков и в 1957-м запатентовал русский «ядерный волчок» в тринадцати европейских странах. Патент Циппе сегодня лежит в основе центробежной технологии англо-голландско-германской корпорации URENCO, но благо, что десятки конструкторских ноу-хау перебежчику были неизвестны, поскольку они на тот момент ещё не были разработаны.
Украденный патент СССР не опротестовал, чтобы не выдать существование центрифужного производства в Верх-Нейвинске, о котором Запад тридцать лет оставался в неведении.
Итак, Паригорий Суетин прибыл в ЛИПАН и поступил в распоряжение Е. М. Каменева, где велась разработка центробежной модели. В коридоре Паригорий наткнулся на валявшуюся без присмотра конструкцию неизвестного происхождения и, разобрав её, изучил изделие. Это было детище немецкого эмигранта, профессора Фрица Ланге, который ещё в 1941-м в Украинской Академии наук создал лабораторный прототип центрифуги.
Каменев из конструкции Ланге взял самое ценное, оттолкнувшись от неё по принципу «сделать все наоборот». Он поставил её «на попа», укоротил ротор, придал ему жёсткость и использовал блестящие находки Штеенбека, применив вместо подшипников Ланге гибкую иглу с магнитной подвеской. До кондиции каменевскую модель доводил аспирант из Свердловска, который настолько решительно взялся за исследования, что на пару с Борисом Чистовым за три года подверг разрушению пятьдесят дорогостоящих изделий, выявляя их конструктивные недоработки. Им не успевали подносить новые машинки с устранёнными замечаниями, но тандем исследователей добился-таки сборки действующего каскада из четырёх десятков машин.
Ещё в марте 1943-го советская разведка доложила о строительстве диффузионного завода К-25 в Окридже, после чего Правительство СССР, следуя за США, переключило усилия науки на диффузионную технологию. Тема центрифуги была не закрыта, но отодвинута на второй план и возобновилась только в 1951-м. Успешно защитив диссертацию на груде сломанных конструкций, Суетин в 1956-м вернулся на родную кафедру. Позднее он станет деканом факультета, а с 1976-го – ректором УПИ, преобразованного в УГТУ-УПИ. А мы студентами и не полагали, что наш декан был приобщён к новейшим отечественным разработкам, и видели в нём обыкновенного столоначальника. Такова одна из историй, сложившихся на заре атомной отрасли, но вернёмся к нашим незадачливым литераторам-подпольщикам.
…Суровый заместитель декана вызвал на разговор Эдуарда Марченко, бывалого студента, исключённого с факультета пару лет назад за неуспеваемость. В руках Паригория Евстафьевича – знакомый до боли журнал.
– Посмотрел я ваши вирши. Забавно, но и вольнодумства хватает с избытком. Вот вы пишете: «Не будем доить трактором козу!». Вы на что, товарищи, намекаете, что в наших колхозах электродоилок нет?
– Ни в коем случае, Паригорий Евстафьевич! Как раз наоборот! Мы призываем шире применять наши замечательные электродоилки, а не доить коз трактором. Помните, лучший советский поэт Владимир Маяковский писал: «А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?». Вот и у нас это всего лишь аллегорический приём. – Эдик, главный редактор журнала, был стреляный воробей, и его непросто было сбить с панталыку.
– Вот что, любители аллегорий. Прекратите марать бумагу, иначе будет вам из института водосточная труба. Что-то рано вы забыли о Немелкове! Пока свободен, а журнальчик я оставлю в сейфе как вещественное доказательство. И лучше вам впредь не попадаться.
Весь институт знал о прегрешениях Артура Немелкова. Его имя прогремело в 1956-м на комсомольской отчётно-выборной конференции, где атомщики с физтеха затеяли такую бучу, что всем чертям стало тошно. После основного доклада делегат ФТФ Немелков, заместитель секретаря факультетского бюро, должен был задать тон дальнейшим выступлениям. Он и задал, надолго взбаламутив весь институт. Бомба, а не выступление! Делегат-атомщик смело вскрыл существующие общественные пороки, указав, что комсомол перестал быть политической организацией и нуждается в пересмотре Устава, что в обществе наступила апатия, вызванная тем, что советские люди отлучены от собственности, а аппарат погряз в бюрократизме и всё такое прочее, в результате чего социализм рухнул ровно через тридцать пять годков. Другого не могло быть, коли верхи не услышали тогда голос делегата с физтеха.
Конференция взбудоражилась. Всё в ней пошло наперекосяк. Преподаватель кафедры марксизма-ленинизма Иванова с позиции науки поддержала тезис Немелкова о порочности безальтернативных выборов в Советы, когда избиратели «выбирают» депутата из одного кандидата. Сколько ни выбирай, а результат один. Комсомолка Мишарина сообщила с трибуны, что ей поручено зачитать список кандидатов в члены будущего состава комитета комсомола, который кем-то «уже утверждён». Вызванный на трибуну для пояснения творящегося бедлама секретарь комсомольского комитета ФТФ Г. Писчасов назвал выступление своего заместителя «своевременным и нужным». Коммунисты растерялись.
Почуяв, что запахло жареным, на второй день работы конференции прибыл секретарь обкома КПСС В. А. Куроедов, прихвативший в подмогу секретаря горкома партии Б. Осипова. Парторганизация института тоже не сидела сложа руки, и после вечерней обработки делегаций с трибуны зазвучала «коллективная мысль». Немелков обвинялся в том, что он некоторые имеющиеся ошибки распространил на всю страну и даже на партию, а также в троцкизме и правом оппортунизме. Но сторонники борца за справедливость не сдавались, к трибуне рвались толпами. Активность участников, которой так не хватало на «штатных» собраниях, зашкаливала, её невозможно было обуздать. Решили принять демократическую декларацию, осудив в ней некоторые положения из выступления зачинщика суматохи, не отбрасывая, однако, рациональные зерна, а дискуссию перенести в массы, на факультеты и в группы. Дискуссию перенесли, а текст выступления, всполошившего институт, не предоставили, чтобы «не распространять крамолу». Что тогда обсуждать? Обсуждали текущий момент. Занятия прекратились. Кругом дебаты. Институт погрузился в обстановку партийных дискуссий двадцатилетней давности.
ЦК ВЛКСМ, связавшись с ЦК КПСС, передал в институт заключение свыше о том, что конференция «идёт неверно». Напротив, шестого ноября, в канун годовщины великого Октября, враждебная радиостанция Би-Би-Си на весь земной шар озвучила полный текст выступления студента Немелкова и дала свердловской конференции положительную оценку. Поддержка оппозиции со стороны идеологического врага подлила масла в огонь. Поползли слухи о комсомольском путче на Урале. Вот и приехали. Надо было любыми путями замять дело. С «неблагонадёжными комсомольцами» проводили беседы в райкоме. Руководящая партийная сила взяла в свои руки подготовку комсомольской резолюции: «… конференция с возмущением осуждает антисоветское выступление студента Немелкова и комсомольскую организацию физико-технического факультета, не сумевшую дать правильную оценку выступлению своего делегата».
Конференция, подкреплённая «здоровыми силами», резолюцию приняла, но в сознании десятитысячной комсомольской братии института остался горький осадок. На демонстрации Седьмого ноября никто не взял в свои честные руки портреты членов Президиума ЦК КПСС. На институтский митинг по случаю награждения славного комсомола за освоение целинных и залежных земель орденом Ленина явилось десять человек. Пришлось организаторам митинга снимать с занятий два студенческих потока «на общественно-практическое мероприятие». В Свердловск прибыл секретарь ЦК ВЛКСМ Сергей Павлов и, по словам Артура, в личной беседе сказал, что он разделяет многие взгляды из его выступления, но народ к реформам пока не готов.
Затем Павлов предупредил, что если сами комсомольцы не примут «правильное решение», то Москва готова расформировать неблагонадёжный факультет.
Комсомольцам ФТФ давался шанс проявить политическую зрелость.
Как человек ответственный, Артур пошёл по группам каяться в прегрешениях и убеждать студентов в необходимости исключения его самого из комсомола. Убедил. Пятнадцатого ноября факультетское собрание исключило своего боевого товарища из членов ВЛКСМ, хотя девять комсомольцев были категорически «против», а через день он был отчислен из института со справкой «за антисоветское выступление на комсомольской конференции». Получив «волчий билет», Немелков уехал в родной Челябинск, куда примчалась комсомолка Рая, поддерживавшая Артура в затеянной передряге. Она призналась в неодолимом влечении её комсомольского сердца к человеку, противостоявшему несокрушимой системе. Артур, утративший возможность получения диплома атомщика, нашёл личное и семейное счастье с единомышленницей Раей. Любовь, знаете ли, сильнее любого произвола.
На факультете, отмеченном чёрным пятном политической незрелости, отстранили от выборных должностей секретаря партбюро В. В. Пушкарёва, участника Великой Отечественной войны, и секретаря комсомольского бюро Г. Писчасова. В следующем году структура факультетской комсомольской организации была реорганизована, вместо курсовых организаций, состоящих из разобщённых групп физиков и химиков, были созданы организации, сплочённые интересами по специальностям. Вертикальная структура подпадала под влияние кафедр и имела свои преимущества хотя бы в том, что старшие курсы могли передавать накопленный опыт младшим. На третьем курсе я и был избран секретарём комсомольского бюро специальности № 23, по кафедре технической физики, которая в ту пору была преобразована в кафедру молекулярной физики.
…На том и завершились литературные изыскания поклонников формалистического направления в искусстве. Один из эксклюзивных номеров, вызывающих боль в аппендиксе, я привёз в Свердловск-44, где всякий раз встречался со школьным другом, Валентином Сёмушкиным, сотрудником Уральского электрохимического комбината; он учился на вечернем отделении Уральского филиала МИФИ. С Валентином мы закупали батарею бутылок чешского пива, завозимого в элитный городок, или болгарского сухого вина и проводили выходные дни за шахматной доской, обсуждая актуальные вопросы бытия. Ему я и выложил собрание сочинений новаторского толка. Будучи сторонником метода социалистического реализма, Валентин не оценил вычурные начинания молодых новаторов, страдающих предпочтением формы над содержанием и подчёркнутым индивидуализмом.