– Александр Петрович, пойдёмте с нашей бригадой, пройдёмся по минусовой отметке, я тут знаю место, где можно прикорнуть, – обратился ко мне Анатолий. Мы пошли, девушка с нами. Спустились на минусовую отметку и направились по отсеку, по которому трубы-двухсотки тянулись из здания на эстакаду соединительного коридора.
– Александр Петрович, вы тут досмотрите, а нам заглянуть ещё в одно место, – вдруг спохватился наш проводник, и двое отделились от группы.
Остались другие двое, с глазу на глаз, начальник «сердца завода» и девушка, сердце которой преподносилось ему как редкий дар небес. Прошли до тупика коридора, откуда не так давно Иван Сафронович, главный инженер, водил меня по намеченной трассе для прокладки резервных магистралей. За трубопроводами виднелся настил из досок, накрытый белой тряпкой. Вот он, неприметный лежак для ночного восстановления сил уставших тружеников подразделения. Стена, безлюдье и лежанка. Неужто заговорщики с намёком подготовили спальный антураж?
В полумраке светились широко распахнутые серые с голубизной глаза. Они уже не прятались и не метались в былом девичьем смятении, а излучали властный женский зов. Зов женщины, готовой отдать себя в руки любимого человека. На смену сомнениям пришла решимость. Сейчас или никогда! Слова были излишни; этот взгляд, прямой и требовательный, был сильнее и красноречивее всяких слов. Надежда питала её воображение, ведь она видела и ощущала в тех встречах на щитовой площадке теплоту встречного взгляда.
Сильнейшая любовная страсть у женщин выдаётся увеличением размера зрачков. Чёрные, расширенные вдвое зрачки излучают тогда из потаённого мира, из глубин соблазна неодолимую силу, подавляют духовной мощью волю того, на кого направлены. Встречались ли вам такие? Если нет, припомните художественный фильм о несгибаемом революционере-большевике Тер-Петросяне (псевдоним – Камо), о подвигах которого при жизни ходили легенды. Будучи арестованным за революционную деятельность, он разыгрывал роль тронутого умом человека, не ощущавшего физической боли. Камо выносил изощрённые пытки, не выдавая физических страданий, пока приглашённый на них профессор по сильному расширению зрачков не выявил притворство революционера. Потрясённый несокрушимой силой воли арестанта, профессор не выдал его палачам. Та же физиология управляет поведением влюблённых девушек, у которых сильнейшая страсть вырывается из душевных тайников через расширенные зрачки. Представители прекрасного пола глубже и острее ощущают позывы страстной, безотчётной и беззаветной любви, нежели их партнёры, наделённые более уравновешенной нервной системой.
А дальше – то невнятное продолжение, о котором вспоминается как о птице счастья, обдавшей избранника трепетными взмахами лёгких крыл и взмывшей с жалобным плачем в небесную пустынь. Если юная девушка открыто и отважно предложила себя женатому человеку, то он, в свою очередь, не смог преодолеть довлеющие стереотипы аскетической морали, господствующей в обществе лицемерия. Вдобавок, на него, то бишь на меня, давил груз ответственности за судьбу юного и чистого существа, не отдающего себе отчёт в последствиях опрометчивого шага. Не загоняет ли она себя в тупик, такой же непроходимый, как и стена эстакады, перед которой мы оказались вдвоём на минусовой отметке? Не будет ли тем труднее выбираться, чем глубже забредём в него оба, я и она. Не легче ли разорвать слабые нити сердечных влечений, пока они не укоренились, не опутали безвозвратно две жизни, одну из них семейную? Героизм женщин, способных ради мимолётного счастья к самоотверженности и самоотречению, известен, и он призывал к спасению страдающей души, ведь она всего лишь повторяла путь, пройденный мной после школы при назначении свидания на Театральной площади. Не прав ли Достоевский, считавший, что счастье – не в счастье, а лишь в его достижении? И существует ли оно, счастье? Или мы принимаем за счастье волнительный и обманчивый мираж? Потому и разговоры в глухом подвальном отсеке были не о том, никчёмные и лживые. Потому и вывел я свою спутницу, милую и разочарованную, с минусовой отметки наверх, из затемнённого подвального тупика на свет, к людям. Так случилось полвека назад, и от событий этих остались воспоминания, светлые и печальные одновременно.
Часть 5Направляющая сила
1973 год. Десять суматошных лет пролетели как один, и предусмотрительное начальство вывело меня из пекла, в которое я напросился по собственной воле. Руководство подразделением передано Борису Алину, грамотному и вдумчивому инженеру, имевшему опыт работы технологом и начальником смены. С моим трудоустройством подсуетился секретарь парткома комбината Николай Иванович Гулькович, предложивший мне занять штатную должность секретаря парткома завода. Я дал согласие. Секретари цеховых парторганизаций тоже были освобождены от производственных обязанностей, хотя не на штатной основе. В цехе-81 секретарил В. А. Ендальцев, в цехе-82 – В. Д. Василец, оба бесконечно преданные делу партии, кристально чистые коммунисты. Секретарь цеховой парторганизации заводоуправления В. М. Озорнин, начальник техбюро, всегда готовый поделиться ценными идеями, работал на общественных началах.
Комсомольскую организацию цеха-81, а затем профсоюзный комитет завода успешно возглавлял Михаил Миронов. Владимир Василец, немногословный и сильный духом человек, позже станет сотрудником Первого отдела. Виктор Александрович Ендальцев, уроженец Марийской АССР, в годы войны служил в воздушно-десантной бригаде, отмечен медалью «За отвагу». В послевоенные годы он был председателем колхоза где-то на Волге, но какими-то путями объявился на ангарском атомном комбинате, работал аппаратчиком холодильного отделения, орденоносец. Выйдя на пенсию, Ендальцев трудился заведующим музея комбината.
Новая должность – и новые формы и методы работы. Партийно-организационная, идеологическая и лекционная работа, наглядная агитация и организация социалистического соревнования, стенная печать и много чего ещё. Помощь селу, ленинские субботники, воспитательная и культурно-массовая работа – всё это входило в круг забот и хлопот партийных органов и организаций. Среди молодых рабочих имелось немало талантов, из которых удалось организовать неплохой вокально-инструментальный ансамбль. Нашлись и певческие голоса, а технолог цеха-82 Карасик, ранее солист Иркутской филармонии, исполнял культовую песню о празднике со слезами на глазах ничем не хуже Льва Лещенко, даже лучше.
В стране широко распространялся метод Щёкинского химического комбината, направленный на внедрение элементов хозрасчёта и роста производительности труда, что позволило высвободить на комбинате сотни рабочих мест. Другой заботой было расширение бригадной формы организации труда с применением коэффициентов трудового участия каждого члена бригады. В семидесятых годах развернулось всесоюзное движение комсомольско-молодёжных бригад, в ходе которого решением ЦК КПСС, СМ СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ стала победителем бригада Валентина Созонтова службы КИПиА цеха-81.
Следующий этап взаимоотношений с руководством АЭХК наступил в восьмидесятых годах, с моим переводом в аппарат Ангарского городского и Иркутского областного комитетов партии. Секретарём парткома электролизного завода тогда был Владимир Михайлович Клюкин, мой земляк по Уралу. Он вырос в Таватуе, таком же кержацком поселении, что и Верх-Нейвинск, на озере, соединённом протокой с Верх-Нейвинским прудом. История таватуйского поселения берёт начало со времён царевны Софьи, при которой начались гонения и физическое истребление старообрядцев, вынужденных бежать на Север, на Урал, заселяясь в уединённых местах. В Нижегородской губернии по реке Керженец разместилось множество старообрядческих скитов, а их керженское название обобщённо распространилось на другие местности вплоть до Урала и за него. Так на Таватуе появился скитский монастырь, разгромленный властью в 1756-м, но жителей поселения с тех давних пор прозывают кержаками. После школы Клюкин окончил в Новоуральске техникум Минсредмаша, где технологию и спецоборудование преподавал мой однокурсник Ю. А. Дмитриев. На АЭХК Владимир Михайлович вырос от аппаратчика КИУ до начальника смены и с кержацкой хваткой включился в заводское социалистическое соревнование, приведя коллектив к победе с десяток раз подряд. Остальные смены, лишившиеся перспектив на премиальные вознаграждения, приуныли. Директор завода «Т», тогда Виктор Пантелеймонович Шопен, разрядил обстановку, направив неугомонного начальника смены в распоряжение партийной организации.
Мои приезды на комбинат совершались чаще по приятным поводам – участие в торжественных собраниях, вручение переходящих Красных знамён за успехи в социалистическом соревновании и тому подобное.
Вручение Красного знамени: Первый секретарь обкома КПСС Н. В. Банников и директор комбината В. Ф. Новокшенов
Понимая, что конкуренция есть двигатель экономики, советские лидеры пытались подменить её социалистическим соревнованием, но из того начинания мало что получалось.
Полноценным стимулом к труду было стремление собственника к приросту капитала и материальная заинтересованность тружеников, а не присуждение символа победителя соревнования с выплатой неких премиальных. По показателям производительности труда промышленные отрасли «передового общественно-политического строя» отставали от «загнивающего капитализма» в три-четыре раза, а наши славные колхозники – в семь-восемь раз. Экстенсивные методы развития советскую экономику уже не спасали, без кардинальных реформ она была обречена на увядание.
Много забот доставляли программы оказания помощи селу, но и здесь Новокшенов организовывал безупречное исполнение поступающих заданий. С наступлением летнего сезона он выставлял в своём кабинете вилы и грабли, давая понять каждому посетителю долю его ответственности за выполнение продовольственной программы. Комбинат отправлял рабочие отряды в подшефные колхозы Усть-Удинского района на всю страду, пока убирался выращенный урожай. На сельской ни