Что же случилось той ночью на станции? Причины аварии объясняются ошибочными действиями персонала во время эксперимента, проводимого на блоке № 4, и конструкцией атомного реактора РБМК[4]. Его недостаток состоял в том, что управляющие стержни при опускании в активную зону реактора допускали мгновенный скачок мощности, которого было достаточно для неуправляемого разгона реактора с последующим взрывом.
Но вот парадокс – чернобыльская авария имела предтечу, разыгранную по схожему сценарию ещё тридцатого ноября 1975 года в Сосновом Бору на Ленинградской атомной станции. «Репетиция» состоялась на ядерном реакторе того же типа, что и в Чернобыле. Так вот, на Ленинградской АЭС ночная смена разгрузила один из турбогенераторов (ТГ) для вывода на ремонт, а вместо него, то ли спросонья, то ли от недосыпа, отключила от сети другой, работающий ТГ. Можно ли себе представить, чтобы агрегат, выделяющий мощный поток тепла, оказался «закупоренным»? Куда деваться перегретому пару? Под угрозой неотвратимой катастрофы старший инженер смены мгновенно заглушил реактор кнопкой аварийной защиты АЗ.
Обошлось разрушением тридцати двух стержней ТВЭЛ и другими неприятностями. Радиоактивные вещества мощностью в полтора миллиона кюри распространились по округе, захватив Финляндию. Для сравнения, мощность чернобыльского загрязнения составила пятьдесят миллионов кюри. Казалось бы, из случившейся аварии должны были быть сделаны выводы и последовать самые серьёзные меры, чтобы не допустить её на других АЭС, но порочная практика ведомственности сыграла свою отрицательную роль. Факт критического события в Сосновом Бору Министерством среднего машиностроения был настолько засекречен, что до его материалов не допустили ни директоров других атомных станций, ни тем более специалистов Минэнерго, в ведение которого были переданы Курская и Чернобыльская станции, работающие на тех же реакторах РБМК.
По свидетельству академика Легасова[5], к аварии вела низкая культура управления ядерными технологиями и недооценка требований к безопасности, наступившая в период застоя. В ходе горбачёвской перестройки дошло до того, что директоров предприятий выбирали трудовые коллективы. Было уже такое в истории страны после Февральской революции, когда создание солдатских комитетов привело к развалу армии. Предложения Легасова усилить безопасность атомных реакторов вызвали бурю негодования в Минсредмаше. Как всё это понять? В стране наступил период, которого опасался Ленин: «Если что и погубит советскую власть, так это наше коммунистическое чванство». Оно и сказалось, чванство, когда Хрущёв в начале шестидесятых годов потребовал от академика Александрова[6]и министра Славского срочного возведения мирных атомных станций, и атомщики были вынуждены перевести реактор военного назначения РБМК, вырабатывающий плутоний, на выработку электроэнергии, что было небезопасно.
Что же случилось на ЧАЭС в ту роковую ночь? Единая версия чернобыльской катастрофы до сих пор не сложилась, но в общем представлении она кроется в неконтролируемом возрастании мощности реактора. Причиной аварии стал проводимый на станции эксперимент по определению количества электричества, вырабатываемого при «выбеге генератора» на холостом ходу. За счёт него могли бы работать главные циркуляционные водяные насосы (ВН), охлаждающие заглушённый реактор, поскольку ядерный распад в нём продолжался. Противостояние между системой безопасного управления и персоналом смены, одержимым стремлением выполнить запланированный эксперимент, разворачивалось по правилам детективно-технического жанра. Приступая к опыту, экспериментаторы, что называется, взяли быка за рога, заранее заблокировав систему защиты аварийного охлаждения, чтобы она не вздумала отключить реактор при перегреве. Реактор был переведён в режим ручного управления.
Теперь – за дело! На часах 00:30. Операторы начали снижать мощность агрегата до семисот мегаватт, на которой предстояло экспериментировать, но тот, чуя неладное, резко сбросил её до тридцати мегаватт, подав сигнал об «отравлении» ксеноном-135.
Требовалось остановить реактор на сутки для самораспада ксенона, но операторы обладали рычагами воздействия на упрямца. Они подняли подвижные управляющие стержни ещё выше, а с ними мощность реактора поднялась до 200 мегаватт, а дальше – ни в какую! До чего же упрямая техника! Но и люди в белых халатах не уступали в упрямстве, решив провести испытания на установившейся мощности. Они включили восемь водяных насосов (ВН), все, какие были, каждый габаритами в два метра, чтобы установить продолжительность их работы на холостом ходу термогенератора (ТГ).
01:23 – началась решающая фаза исторического опыта. Отключён ТГ, и счёт пошёл на секунды. Вращение турбогенератора замедлилось, четыре насоса встали. Опыт закончен, но тем временем ядерные силы набирали необратимый ход. В реакторе зрела буря. С остановкой насосов расход воды упал, одновременно произошёл скачок парообразования, а ведь главное в реакторе – надёжный теплосъём циркулирующей водой! Обнаружив, что красная черта оказалась позади, персонал нажал на спасительную кнопку аварийной защиты АЗ и наткнулся на коварный сюрприз, имевший название концевого эффекта (К-эффекта).
К-эффект состоял в том, что нижние, графитовые, части стержней, называемые вытеснителями, упёрлись в плотные слои пара, находящиеся под высоким давлением, и встали в промежуточном положении; при этом их верхняя часть защиты, начинённая поглощающим бором, в реактор не вошла. Катастрофа стала неизбежной.
01:23:46 – реактор пошёл вразнос. В нижней части ядерного котла началась самоподдерживающаяся цепная реакция. Произошёл тепловой взрыв ядерной природы. Бетонную крышку реактора весом в две тысячи тонн отбросило в сторону. Следом запустилась реакция разрушенных циркониевых оболочек и пара с выделением водорода, а тот вместе с кислородом воздуха образовал «гремучую смесь», завершившую вторым взрывом картину разрушения всего блока. Над станцией взметнулся зловещий гриб.
26 апреля 1986 года. Чернобыльский гриб
Когда руководитель опыта А. Дятлов выглянул из помещения щитовой в окно, то не увидел ни стен здания, ни кровли. Этого результата он не добивался, но эффект эксперимента превзошёл все ожидания. Над экспериментатором невозмутимо сияли далёкие звёзды, утверждавшие вечность Вселенной. Академик Сахаров, ознакомившись с действиями чернобыльских экспериментаторов, заявил, что «на станции работали дикари». Министр Е. П. Славский, заслуги которого в становлении и развитии атомной отрасли чрезвычайно велики, после Чернобыля был уволен.
Расчёт начальника пожарного караула лейтенанта Владимира Правика первым прибыл на место пожара Чернобыльской АЭС. С кровли полуразрушенного здания Владимир заглянул в графитовый отсек реактора и понял, что он уже обречён. Командир расчёта не допустил других бойцов до места смертоносной радиации и один, без специальных средств защиты, на протяжении полутора часов вёл борьбу с огнём.
Нормы радиации в зоне поражения были превышены в тысячи раз. Пожар был локализован, но Владимир уже падал от полученных доз. В. П. Правик умер 11 мая в московской клинике от запредельного облучения, не дожив до двадцати четырёх лет. Родных в палату к нему не допускали, жене и дочурке было передано прощальное письмо. Высшим воинским званием он награждён посмертно. Студенческий отряд «Альтаир» Иркутского педагогического института, подхватив героическую эстафету, взял за пример подвиг Героя Советского Союза Владимира Правика, присвоив отряду его имя. Поэт Лев Ошанин отозвался стихотворением на подвиг расчёта:
Когда бедой чернобыльской пахнуло,
Когда упал наладчик неживым,
Был первым здесь начальник караула —
Владимир Правик с воинством своим.
К утру пожар был ликвидирован, и тем же днём первые герои Чернобыля были отправлены в московские клиники для лечения. Одежда на них прикипела к коже, её отдирали вместе с кожными лоскутами. Шестерых из них спасти не удалось. Следом за пожарными на борьбу с источниками невидимой смерти вступили ликвидаторы. С вертолётов на разрушенный реактор скидывали сотни тонн песка и поглотителей радиации. Работы по обеззараживанию велись десятилетиями, включая строительство над блоком одного, а за ним и второго защитных саркофагов. Для их сооружения были в срочном порядке построены три крупных бетонных завода. В ликвидации чернобыльской аварии принимали участие тысячи сибиряков, в том числе, специалисты АЭХК, ПО «Сосновгеология», Иркутского института геохимии СО АН СССР, строительных и других коллективов, а также военнослужащие Подразделений Особого Риска (ПОР).
Группа из восемнадцати специалистов Института геохимии во главе с Александром Иннокентьевичем Непомнящих, ныне членом-корреспондентом Российской академии наук, доктором физико-математических наук, вела контроль уровня радиации в районах заражения посредством разработанных институтом монокристаллических детекторов, которые давали самые точные результаты. По итогам их измерений власти переселяли население целого ряда деревень и посёлков. Ещё в восьмидесятых годах прошлого века Александр Иннокентьевич, тогда молодой научный сотрудник в области радиационной физики иркутского Института геохимии обратился ко мне, заведующему оборонным отделом обкома КПСС, с просьбой оказать помощь в разработках средств измерений смешанных гамма-нейтронных полей на основе термолюминесцентных монокристаллических систем.
По представлению отдела, первый секретарь обкома Василий Иванович Ситников обратился с письмом в секретариат ЦК, и вскоре вышло постановление ЦК КПСС и СМ СССР о развитии исследований и производстве монокристаллических детекторов на базе Института геохимии и Ангарского электролизно-химического комбината. Иркутские дозиметры для измерения гамма- и нейтронного излучения оказались лучшими в мире. В 2004-м коллектив разработчиков средств дозиметрии Института геохимии СО РАН и АЭХК был удостоен Государственной премии по науке и технике.