Итак, по замечанию автора, Лаэрт – чисто поэтический персонаж. Его реплики в прозе (всего две – три) не поддаются метрической оценке. Посмотрим на Лаэрта беспристрастным взором, отодвинув в сторону все нелитературные факты. Он заявлен как сын Полония, и у нас нет оснований в этом сомневаться. Приведем выдержки из документа под названием CERTAIN PRECEPTS FOR THE WELL ORDERING OF A MAN’S LIFE (Некоторые предписания для хорошего устройства жизни человека). Этот документ был написан Уильямом Сэсилом в 1584 году для своего сына Роберта, студента Кембриджа. Не только общий смысл и тон послания совпадает с инструкцией Полония своему сыну Лаэрту перед его отъездом во Францию, но и некоторые детали этих текстов почти идентичны. Отец советует сыну быть осмотрительным в выборе жены и друзей, соблюдать умеренное гостеприимство, не дружить с сильно пьющими людьми, дает Роберту несколько советов по воспитанию будущих детей, предостерегает от того, чтобы брать себе в слуги друзей и родственников, призывает не верить льстецам.
Уильям Сэсил пишет:
Для сравнения – советы Полония сыну Лаэрту (пер. М. Лозинского): «Держи подальше мысль от языка, А необдуманную мысль - от действий. Будь прост с другими, но отнюдь не пошл. Своих друзей, их выбор испытав, Прикуй к душе стальными обручами, Но не мозоль ладони кумовством С любым бесперым панибратом. В ссору Вступать остерегайся; но, вступив, Так действуй, чтоб остерегался недруг… В долг не бери и взаймы не давай; Легко и ссуду потерять и друга, А займы тупят лезвее хозяйства. Но главное: будь верен сам себе».
Конечно, советы и Сэсила и Полония – общие для любого строгого отца, но, тем не менее, эту схожесть мы можем рассматривать как доказательство совпадения Полония с Уильямом Сэсилом, а Лаэрта – с Робертом Сэсилом.
Лаэрт уговаривает Офелию не верить любовным признаниям Гамлета – это свидетельствует о том, что отношения Лаэрта и Гамлета с самого начала заданы как недружественные. Это дает нам основания считать, что в реальной жизни Лаэрт – сын Полония-Сэсила, враждующий с Гамлетом-Эссексом (по авторской версии), есть не кто иной, как Роберт Сэсил. То, что Роберт Сэсил уже выведен в пьесе как Горацио не должно нас смущать – мы уже видели, как двоятся, и даже троятся персонажи вследствие того, что пьеса написана разными авторами и в разные времена. Давайте проверим новую кандидатуру на соответствие текста и жизни.
Полоний, давая задание своему слуге выяснить репутацию Лаэрта и его образ жизни во Франции, заставляет нас вспомнить, что Роберт Сэсил был завзятым игроком, и его страсть к азартным играм не была ни для кого секретом. Кстати, о Франции – мы знаем, что Роберт Сэсил был знаком и с Нормандцем – Генрихом IV.
Ричард Сэсил к 1603 году уже был родственником Офелии-Фрэнсис Говард – его жена и ее муж были брат и сестра, дети Уильяма Брука. Вполне возможно, что именно Роберт организовал второй брак Фрэнсис. А то, что он препятствовал любовной связи Фрэнсис с его политическим противником Эссексом, не вызывает особых сомнений.
Схватка Лаэрта и Гамлета в могиле, выкопанной для «великой женщины» теперь может восприниматься как борьба за наследство Елизаветы – английский трон. Да и эпизод с претензией Лаэрта на трон после смерти Полония тоже говорит в пользу Роберта Сэсила, сына некоронованного короля Уильяма Сэсила-Клавдия. Лаэрт тайно возвращается из Франции после смерти Полония, и в это же время некий Клавдио (сын Клавдия) передает письма, якобы от Гамлета, гонцу – и эти письма попадают в руки короля, когда он уже беседует с Лаэртом. Из этой беседы нам нужно вспомнить одну важную фразу. На вопрос короля, чем он докажет, что является сыном своего отца, Лаэрт отвечает: 3116 To cut his thraot i'th Church (Перережу его (Гамлета – И. Ф.) горло в церкви). Но мы знаем, что Марии Стюарт отрубили голову в замке Фотерингей, священном месте – как и Приама Пирр убил возле алтаря Зевса. Главным исполнителем неявной воли королевы – казнить Марию – был Уильям Сэсил. Шекспир здесь говорит о дурной наследственности Лаэрта-Роберта Сэсила.
Дуэль Лаэрта и Гамлета – конечно же, суд, на котором Роберт Сэсил добил своего врага. Гибель Лаэрта вместе с Гамлетом – поэтическая уловка Горацио-рассказчика – вспомните, как добрые соперники простили друг другу все прегрешения. Король Джеймс, которому Роберт Сэсил рассказал историю последних лет перед сменой власти, должен был узнать, что у двух Робертов – Сэсила и Эссекса, не было вражды – трагедия случилась в результате интриг Елизаветы.
Ну и самый главный козырь для нашей идентификации – имя персонажа. Если в первой редакции его зовут Leartes – так звали римского полководца времен императора Веспасиана, то вторая редакция выводит нас к истине. Laertes – имя отца Одиссея. На первый взгляд, этот путь уводит нас в гомеровские дебри – что взять со старика Лаэрта, ударом копья убившего предводителя женихов Пенелопы, муж которой никак не объявлялся. Это убийство можно принять за убийство Эссекса – но сей факт не оправдывает имени. Чтобы найти верное решение, нам следует забыть исторического Гомера и вспомнить его роль в литературе того времени – в частности, переводы Чапмэна, посвященные Эссексу, и связанную с ними пьесу «Троил и Крессида». В этой пьесе, приписываемой Шекспиру, Эссекс выведен под маской глупого и вероломного Ахилла, а его умными и хитрыми врагами обозначены старый Нестор (Уильям Сэсил) и Улисс. Вот этот Улисс – он же Одиссей, он же Роберт Сэсил – и стал поводом для того, чтобы в более позднем Гамлете Роберт Сэсил – «отец», т. е. прототип Улисса из «Троила и Крессиды» – получил имя Лаэрт.
Все вышесказанное ни в коем случае не отменяет находок нашего автора, касающихся Роберта Эссекса и Робина Гуда. Если внимательно перечитать текст Шекспира, мы увидим, что слова Офелии, относящиеся к Робину Гуду, вовсе не относятся к Лаэрту, как это решил наш автор.
Напомню еще раз – все новые трактовки героев «Гамлета» доказывают лишь одно – трудность, почти невозможность единственно верного объяснения. Сильный принцип, который наш автор положил в основу своего исследования, как это бывает всегда, начал давать сбои уже к середине пути. Может быть он, этот принцип, и должен быть использован, но тогда автор должен провести много большую работу с заявленным им же интертекстом, чем он провел.
И еще об Офелии. Обратив внимание на Ручей Ивы, автор вновь умолчал о важной информации, заложенной в том же расказе королевы о смерти Офелии. Королева уподобила Офелию Marmaide (сирена, русалка), назвала ее like a creature natiue and indewed Vnto that elament (подобной творению, рожденному и орошенному этим элементом (водой – И. Ф.)). Слово Marmaide сразу напоминает нам деву Мэриэн (Maid Marian), дочь лорда Фицуотера (Fitzwater), а отсюда сразу вытекает еще одно доказательство родственности Офелии и Мэриэн. Тогда получается, что лорд-адмирал Говард является той самой Водой, творением которой и была Офелия. Но Вода у нашего автора есть характеристика короля Джеймса. Мог ли Чарльз Говард быть причастен к смерти Елизаветы, которую утопила некая вода? – вот вопрос, которого избежал автор, проигнорировав «водное» происхождение Офелии. Вспомним и то, как представлен некий Острик – this water fly – почти fitzwater fly! Лорд-адмирал (покоритель морских просторов) считается ближайшим другом Елизаветы, но могут ли быть друзья у монарха? И разве не странно, что Джеймс был объявлен королем Англии в доме Лорда-адмирала? Или тот факт, что по некоторым историческим источникам, именно Лорд-Адмирал, стоя у смертного одра королевы, «услышал» от нее имя Джеймса как своего преемника.
Усвоив эту информацию, примем к сведению еще одно – противоположное – предположение. Автор зря испугался, когда совершенно случайно набрел на Ручей Ивы и увидел на его берегах следы Марии Стюарт. Конечно, при таком обилии материала немудрено забыть одну-две собственные версии, не увидеть за лесом фактов нужный просвет, и впасть в панику. Напоминаю: автор сам имел смелость сообщить о том, что в 1567 году, во время криминального романа Марии и графа Ботвелла ходил плакат, на котором Мария изображена в виде русалки. Что же получается – Ручей Ив и сходство Офелии с русалкой – уже два убедительных признака, связывающих Марию Стюарт и Офелию. Однако автор должен был вспомнить и собственное положение о том, что Шекспир «пришел на готовенькое» – обработав известную пьесу Томаса Кида конца 80-х, вставил в нее прозаическую фабулу, в которой зашифровал события конца века.
Имея в руках две ниточки, мы можем связать их. Проделав эту нехитрую операцию, получим достаточно прочное объяснение: разбираемый поэтический кусок о гибели Офелии в Ручье Ив, протекавшем возле замка Фотерингей, ее принадлежность к русалкам (M-R Maid – Мария Королева Девственница/Служанка) – этот кусок есть всего-навсего атавизм, оставшийся в шекспировском «Гамлете» от прародителя по имени Томас Кид. В пьесе Кида этот кусок (как и многие другие, оставленные Шекспиром) относился именно к Марии Стюарт. Вот только звали ту героиню не Офелия. Мы не будем приводить здесь имя кидовской русалки, хотя в нашем распоряжении есть один из двух сохранившихся (вернее, сохраненных) текстов трагедии о Гамлете Томаса Кида. Не имея права даже цитировать эту рукопись, отмечу только, что текст очень близок к первой редакции шекспировского Гамлета 1603 года.
Есть еще одна большая и важная тема, связанная с Марией Стюарт и одним из ее сыновей. Следы этой темы явственно видны в литературе того времени – сегодня отчетливей всего мы можем увидеть эти следы в произведении Salve Deus Rex Iudæorum (Славься/прощай, Бог, Царь Иудейский), титульным автором которого значится Æmilia Lanyer, женщина, интересная и без этого авторства.