— Я не могу сидеть, — возражаю, схватив кинжал из-за пояса и вытащив саблю из ножен, ловлю ее рукоять привычным жестом.
Отец мельком оглядывает меня и криво усмехается.
— Ну да, в открытом бою равных тебе нет, — с усмешкой признает он. — А магия-то у тебя слабовата. Хоть защитный жилет на тебе?
Ах вот оно что. То-то меня смутили ткань и вес жилета.
— На мне, — успокаиваю родителя.
— За мной…
Слова его пропадают в звуке следующего взрыва, и мы синхронно выскакиваем из кареты — он вправо, я влево. Как только ступаем на землю, мы разделяемся, каждый готовясь к бою по-своему.
Отец, держит в руках огненный шар, нацеливается в тех, кто появляется из дымки и криков вокруг.
Он бросает огненные шары по противникам, не оставляя им шанса; огонь сливается в единую сплошную стену, превращая врагов в пепел, прежде чем они успевают подойти ближе.
В нашу сторону летят шары из голубого холодного огня. Из чего делаю вывод, что бьются с нами не простолюдины, а члены другого клана.
Мда, сложно выжить будет в этом мире. Как-то тут всё странно устроено –все пытаются убить друг друга, чтобы завладеть чужими ресурсами, дарами, магией.
Ан, нет, все в норме, этот мир ничем не отличается от других, существующих в иных реальностях в этот самый момент. Там тоже все пытаются уничтожить всех. В чем смысл?
Нет времени гадать, надо убивать, чтобы самому остаться в живых.
Отбиваю шары преследователей саблей, и с каждым взмахом отправляю их в преисподнюю. Лезвие отсвечивает в свете огня, и кажется, будто я вращаю огненное колесо вокруг себя. Мой кинжал тоже не простаивает — я пускаю его в ход, когда враги подходят слишком близко, обороняясь и одновременно чувствуя азарт битвы.
Наконец, их ряды редеют, и я понимаю, что почти всех уничтожили. Но двое все ещё остаются — их силуэты выделяются на фоне дыма и пламени, тёмные, скрытые в массивных капюшонах. Лица их не видно, только глаза поблескивают холодным голубым светом. Они одеты в чёрные куртки и брюки, двигаются словно тени, быстро и бесшумно. Какой-то тайный орден?
— Оставлю одного живым, — шепчу сам себе, прикидывая, как подойти к ним так, чтобы вырубить без летального исхода. Мечтаю уже их допросить, узнать, кто их послал, кто решил сыграть со мной в такую опасную игру.
Сжимаю рукоять сабли крепче и бросаюсь вперёд, но они неожиданно вскидывают руки, направляя на меня какие-то тёмные, невнятные заклинания, от которых воздух сгущается, словно становится вязким.
Я уклоняюсь, сабля мелькает передо мной, как щит, и я вскидываю её, чтобы отбить их удар. Один из врагов подскакивает, держа в руках кинжал, и целится прямо в мою грудь. Я отшатываюсь, но успеваю ухватить его за руку и поворачиваю, выворачивая кинжал в сторону.
— Кто вас послал? — шиплю я, удерживая его в захвате.
Но он лишь молчит, глядя на меня сквозь глубокий капюшон, его губы сжаты в упрямой линии. Я чувствую, как его мышцы напрягаются, он готовится к новому рывку.
В этот момент отец поворачивается, окидывает нас взглядом и, прищурившись, кричит:
— Княжич, живым бери, а не убивай!
Я кивком отвечаю, понимая, что сейчас решающий момент.
Краем глаза замечаю, как отца окружили со всех сторон — плотная стена из врагов, они подступают к нему всё ближе.
Я вижу, как он бросает огненные шары, но их всё больше и больше, а я всего лишь могу наблюдать за этим.
Твою мать. Откуда они взялись? Мы же всех перебили!
Бросаю попытки взять живым кого-то. Надо идти отцу на подмогу.
В этот же миг у меня за спиной раздаётся приглушённый скрежет, как будто по камню проехали когтем.
Оборачиваюсь и прихожу в шок.
Прямо на меня надвигается чудовище, похожее на лобстера, но метра три в высоту, с массивными клешнями и заострёнными шипами на панцире. Глаза на выворот, а каждая клешня снабжена острыми клиньями.
— Мать твою… — выдыхаю, чувствуя, как сердце замирает на мгновение.
Лобстер подходит всё ближе, мерно щёлкая клешнями. Инстинктивно моя рука шарит по карману, и пальцы нащупывают предмет, достаю, подношу к глазам — деревянный куб с буквой «О» и странными иероглифами по бокам, который мне подсунула Елена.
— Что это?.. — бормочу, глядя на предмет в руках, но не успеваю задуматься — куб тут же вырывается из пальцев, поднимается в воздух, и вокруг него загорается адское пламя, сверкая и пульсируя ярче солнца. В тот же миг он бросается вперёд и буквально врезается в мою грудь.
Горло сдавливает от крика, но я не успеваю ни слова вымолвить — боль вспыхивает внутри, будто огонь пожирает меня изнутри, разрывая тело на части.
Взгляд мутнеет, кажется, что меня убивают прямо сейчас.
«Елена… — мелькает мысль, полная отчаяния. — Неужели она предала меня?»
Но вот свет постепенно меркнет, боль отпускает — не сразу, не сразу… но мне кажется, я ещё жив.
Мой взгляд фокусируется, и я вижу, как чудище взмахивает щупальцем, похожим на толстый канат, и со всей силы врезает мне по груди.
Боль ощущается, но уже не та.
Я хватаюсь за это щупальце обеими руками, и, к своему удивлению, чувствую, как сила во мне будто возрастает.
Мгновенно чудовище начинает сгорать в моих руках, словно я поднес его к пылающему огню. Пламя поглощает его тело, и вот уже от гигантского лобстера остаются лишь угли, разлетающиеся в разные стороны.
Из-за кареты появляется отец, весь в саже и пыли, с выпачканными кровью рукавами. Взгляд его полон удивления и недоверия и… радости.
— Дмитрий! — зовёт он, и я слышу странную смесь беспокойства и облегчения в его голосе. — Жив⁈
— В норме я, — отвечаю, делая глубокий вдох и убирая саблю в ножны.
Он оглядывает меня, словно не может поверить своим глазам.
— Саблей всех порубил? — прищуривается он, пытаясь понять, что произошло.
Я усмехаюсь, бросив взгляд на остатки врагов, разбросанные вокруг, и небрежно пожимаю плечами.
— А то. Мне же нет равных в военном деле, ты сам говорил, — отзываюсь, стараясь скрыть остатки слабости.
Отец недоверчиво смотрит на пепел у моих ног, а я, опережая его вопросы, киваю на останки чудовища.
— А это… так и было, — отвечаю, скрывая тяжесть произошедшего.
— Поехали, к декану опоздаем.
— Князь, я хотел бы взять труп одного из нападавших и изучить его. Татуировки, оружие. Кирилл и Мефодий пускай состав крови изучат.
— Дельный подход.
Так как наш кучер уничтожен в бою, мы с отцом сами собственноручно затаскиваем тело в карету и прячем в сундуке.
— Нельзя перевозить трупы врагов по городу средь бела дня, — шутит отец.
— Конечно, нельзя, — соглашаюсь я, выпрямляя спину.
— Ты действительно одолел их саблей и кинжалом. Горжусь тобой!
Я бы рассказал отцу о кубе и язычниках, но не могу. Он же против них. Хочет играть по-честному.
Я тоже хочу играть честно, но жизнь заставляет выкручиваться.
Другая моя книга:
Я попал в СССР. Я журналист, работаю внештатным корреспондентом в «Правде». В охоте за сенсацией перешел дорогу спекулянтам и уголовникам. На меня открыли охоту https://author.today/work/385057
Глава 5
— Дмитрий, ты, за кучера, я в карете поеду, — отец держится за бок, и я нехорошо прихрамывает.
— Отец! — вскрикиваю я, замечаю, что он ранен.
— Не подобает князю обращаться к отцу на людях, как к родственнику, — выдыхает он очень тихо, но я слышу, в его голосе тепло. Ему явно по нраву, что я не выказываю холодность и чопорность, а переживаю за него.
Вокруг нас уже собираются зеваки — и мы желаем поскорее убраться отсюда, пока не нагрянули члены княжеской дружины, наводящий порядок в этом районе.
В карете-то ларчик с тайной. Что если местный князь имеет отношение к нападению. Кстати, еще предстоит выяснить, кому эти земли принадлежат, кто охотится на меня, а, возможно, и на моего отца.
Пятнадцатилетний князь, у которого еще и магия толком не открылась — легкая добыча для врага, если в клане нет главы. Про то, что я еще зеленый и неопытный знают все, а про то, что инициация сорвалась — никто, кроме домашних. Как мне объяснила Елена Прекрасная, после успешной инициации в газете выходит сообщение, дескать такой-то княжич из такого-то рода прошел экзамен успешно, и посвящен в родовую магию. Теперь он умеет то-то и то-то и его навыки сгодятся в таком-то деле.
Как по мне, это прямо швах. Выдавать врагам все твои секреты, оставлять тебя фактически незащищенным. А уж когда инфа будет размещена в интернете и к ней получат доступ князья всей Руси, наместники князей, воеводы, дружинники, и иже с ними, то бороться станет сложнее.
В мыслях зарождается верное решение — не показывать всю свою силу, о которой я сам толком не знаю.
Вот только вопрос в том, сколько в этом мире таких прекрасных Елен, которые владеют всей информацией?
Надо было спросить у нее, есть ли здесь школа стукачества для слуг. Фу! Наверное, такая школа называется иными словами — для разведчиков или шпионов, или приверженцев какой-то веры или силы.
Гадать бесполезно. Кроме головной боли ничего не приносит.
Отец усаживается в карету, и я замечаю, как он достает из кармана пузырек с ярко-зеленой ядовитой жидкостью.
— Если это изготовили Кирилл и Мефодий, я бы не стал рисковать, — мое лицо искажается в гримасе.
— Много ты знаешь в приготовлении суспензий и мазей? — князь поднимает полы камзола и осматривает рану на бедре. — Одежда испорчена, это факт! — открывает туго закрученную крышку. Та вылетает со свистом, и по карете разносится смердящий запах.
Вылив одну треть пузырька на рану, князь Тимофей Романович вцепляется в меня взглядом потемневших вмиг глаз.
— Опаздываем. Декан не любит, когда его заставляют ждать.
Киваю, и направляюсь на место кучера. В два прыжка забираюсь наверх, и гоню лошадей вперед.
Знание, куда ехать, приходит моментально. Руки, ноги, мозг — организм работает синхронно. Как же это здорово, когда не надо напрягаться, гадать, куда идти, что делать. А так можно было или нельзя.