340. Потому палаточный городок – полезное решение кризисов, которыми полнится существующая система управления бездомностью, в первую очередь стремящаяся не встречаться с этим потенциально проблемным населением.
Тем не менее отношения палаточных городков с государственными ресурсами общего пользования не так гармоничны, как могло показаться читателям. На деле эти отношения двойственны. В дебатах о правах бездомных постоянно всплывает вопрос: имеет ли бездомный право распоряжаться собой самостоятельно? Пример с поселениями обнажает неразрешенные напряжения в отношениях между (нео)либеральной формой управления бедностью через стимулирование самостоятельности и традиционной формой управления, основанной на дисциплинировании, наказании и заточении341. Эти же напряжения заметны и в общепринятых методах помощи бездомным. Исследователи бездомности напоминают нам, что бездомных обычно воспринимают как патологических субъектов, по определению не способных следить за собой (нормально)342. Ночлежки и различные сервисы стремятся излечить грешника, изгнать из него недуг или, говоря на современном арго, реабилитировать бездомных и сделать их «готовыми к заселению»343. В таком патерналистском прочтении самоорганизация бездомных – не ценный ресурс, а выражение девиантного или патологического стиля жизни, требующее подавления. Десятилетия зачисток палаточных городков и вмешательства в их жизнь в формате так называемой «жестокости из лучших побуждений» многое говорят об этом отчетливом императиве, предписывающем управлять бездомными344.
Каждый город, в котором размещен легализованный палаточный городок, выработал несколько дискурсов, чтобы менять статус-кво управления бездомными. На локальном уровне доказывается, что управление палаточным городком – не только необходимая, но и удобная адекватная форма самоуправления бездомными, к которой могут подключаться акторы со стороны правительства и гражданского общества. Обзор, публикуемый далее, показывает, как возможна кооптация производства совместностей бездомными – и как в результате этого могут появляться различные легализованные палаточные городки345.
Палаточный городок в Онтарио (Калифорния) был основан и управляется сейчас в авторитарной манере. Бездомным разрешено жить в палатках, но их совместные активности (commoning) жестко регулируются. Совместности практически полностью обслуживали интересы государства и капитала. В итоге в 2012‐м, на четвертом году существования Временной зоны оказания услуг бездомным (THSA), местное правительство ее закрыло. За год до закрытия население сократили вполовину, изгнав больше 200 обитателей, родившихся не в Онтарио346. Многие из оставшихся (временно) заселились в новые дома – лагерь ввел в эксплуатацию 62 новых места. Год спустя город взялся оценивать потребность в приюте и выявил, что приют требуется приблизительно 136 людям, которым – как отметили городские службы – приходится жить на улицах и на задворках347. Получается, что THSA закрылась не потому, что проблема бездомности была разрешена. Скорее, местное правительство достигло своих целей по созданию негласного консенсуса, снижающего социальную обеспокоенность и политическую напряженность, и в то же время запустило эффективную программу по управлению проблемными бездомными и по их заключению и депортации.
Ил. 1. Выборочная кооптация: Легальная Хоуп-вилледж и прилегающий нелегальный лагерь Хилл (Фресно, Калифорния)
Палаточные городки, которые все еще не закрыли, – во Фресно и в Вентуре – обнаруживают больший компромисс между совместными активностями бездомных и целями государства. «Спасательные лагеря» во Фресно позволяют бездомным заниматься совместными делами без ограничений – им не приходится отчитываться перед надзорным НКО, управляющим лагерями. То есть бездомные обитатели лагерей имеют право голоса и занимаются каждодневными делами, но не более того. Вообще такие совместности – это укрытия с низкими барьерами, предлагающие еду и кров без всяких дополнительных условий. Пример Фресно (ил. 1) показывает, насколько выборочна кооптация: легализованные лагеря, названные Вилледж и Хоуп-комьюнити, окружены сотнями все еще нелегальных палаток и укрытий. Здесь совместная работа бездомных практикуется уже несколько десятилетий, и проходит она в ужасных прекарных условиях, и каждый участник может попасть под «зачисточный» рейд.
Более широкий спектр совместностей доступен в палаточных городках, легализованных в Сиэтле и Олимпии (штат Вашингтон). В середине нулевых, когда организации бездомных постоянно сражались за свои права и побеждали в юридических спорах, правительство подготовило временные разрешения, которые позволяют управлять самоорганизованными поселениями бездомных.
Отсылая к конституционному праву на свободу религиозного выражения, юридические документы позволяют владельцам собственности принимать палаточные лагеря на собственной территории не дольше трех месяцев. Обычно свои парковки для Городков 3 и 4 предлагают местные церковные общины. В этом случае контроль и подчинение выстроены тоньше – за порядком следит сообщество, и обитатели ограничены временны́ми рамками: тем, кто стремится проживать в городке, следует получить вре́менное право на использование территории, выучить письменный свод правил и не провоцировать принимающую сторону. Зависимость от чужого гостеприимства вводит в эти отношения целый спектр силовых неравенств и иерархий. В то же время бездомные выжимают максимум из этого компромисса348. Во-первых, правила разрабатываются совместно с организациями бездомных, производящих совместность. Во-вторых, как мне сообщили сами бездомные, распоряжающиеся лагерем, – они чувствуют преимущества «полупостоянного» статуса, поскольку наличие внешнего собственника не позволяет общему лагерю превратиться в маленькую деревушку (со всеми сопутствующими этой трансформации проблемами). Постоянные переезды изматывают, но в то же время укрепляют сообщество и поддерживают энергию их политической позиции – трудности бездомных становятся известными публике за счет того, что группа регулярно сталкивается с множеством других групп.
Материальное оснащение лагерей также показывает разницы между лагерями, которыми управляют и которые управляются самостоятельно. Лагерь в Онтарио состоит из палаток армейского типа, огражденных проволочным забором; периметр под круглосуточной охраной. Любое чувство собственности и возможность индивидуальной апроприации зарубают на корню, превращая лагерь в вариацию приюта-тюрьмы на свежем воздухе. Сараи во Фресно тоже типизированы; однако обитатели сараев могут пребывать в них сколько захотят. Правда, лагерь закрыт днем, что напоминает обитателям о навязываемых правилах пространства. Радикально отличен пример лагерей Никельсвилл (Сиэтл) и Кемп-Кихот (Олимпия), которые последовали примеру Дигнити-вилледж (Портленд) (ил. 2).
Ил. 2. Предполагаемая эволюция «бедных совместностей»: от тентов в Никельсвилле (Сиэтл) до полноценных хижин (Дигнити-вилледж, Портленд)
Обитатели этих лагерей взялись возводить более постоянные и устойчивые жилища прямо на территории лагеря и, конечно, без разрешений. Эти убежища созданы самими бездомными и теми, кто их поддерживает, – они отвечают существующим потребностям, но и они отмечены печатью компромисса. Поскольку они зависят от политического приятия и юридического признания, убежища малы, легко разбираемы и не подпадают под действие законов о жилой застройке. Каждое убежище требует внушительного объема энергии и организационных действий (кроме того, материал поселенцы закупают самостоятельно) – и в каждом живет тот/та, кто его создавал/создавала. Однако убежища – не личная собственность, и их может занять любой другой новый поселенец, пройдя процедуру заселения.
Пусть существующие поселения сумели легализовать в Сиэтле, Портленде и во Фресно, новых легализованных палаточных городков не появляется. В разных городах – например, Юджине и Сакраменто – все еще ведутся разговоры о том, следует ли легализовать новые поселения. Количество легализованных палаточных городков не увеличивается с 2010 года: по всей стране их девять. Это число указывает на ограниченные возможности неолиберальной кооптации. Ограничения предзаданы и не сводятся к часто озвучиваемому хору прагматических и идеологических вопросов, связанных с управлением палаточными городками, которые воспринимаются как пространства хаоса, преступности и антисанитарных условий. Я бы поспорил: палаточные совместности продолжают показывать системные проблемы, в которых и кроется причина скрытого сопротивления легализации – пусть даже несколько городов и стремятся заявить, что им удалось «успешно» кооптировать такие лагеря. Потенциальные угрозы и несовместимости палаточных лагерей с государственной политикой воспринимаются как национальная проблема: федеральные бюрократы и политики сопротивляются палаточным городкам, причем до такой степени, что они даже напрямую обращались к правительствам Сиэтла и Фресно, стремясь запретить будущие эксперименты по кооптации палаточных городков349.
Первый системный вызов кооптации палаточных городков – управление бездомными. Институционализированные паттерны управления (помощь, дисциплинирование и реабилитация) и традиционные представления о нем основываются на иерархических отношениях между теми, кто не «готов к заселению», и теми, кому выделяют место в лагере, – иерархия производится за счет распределения услуг и ресурсов. В то время как эта форма управления отказывает бездомному в праве на самодостаточность, кооптация палаточных городков зависит от труда и способности к самоподдержанию бездомных (до определенной, конечно, степени). Таким образом, кооптируемые практики производства совместностей продолжают избегать попыток управления ими: активное и коллективное производство общего пространства – апроприация, которая может порождать другие попытки захвата территории. Потенциальное навязывание иерархических отношений делает палаточные совместности менее понятными и предсказуемыми, особенно с учетом политики по управлению бездомными, которая продолжает действовать «сверху вниз» (top-down). Этот вызов стал особенно ощутимым после радикального перезапуска государственной политики Штатов в сфере бездомных: системные изменения, предложенные в 2001 году и официально принятые в 2010 году, позволяют решить проблему бездомности к 2020 году, о простом «менеджменте» речи уже больше не идет