436. Чуть реже парк принимал встречи инициативной группы, обсуждавшей грядущие обновления.
Поступательная, динамичная и самостоятельная реапроприация, переопределение этих общественных благ и пространств, конечно, была пространственной практикой, ведь именно «пространственная практика общества скрывает пространство этого общества; она заключает в себе и выносит на обсуждение это пространство за счет диалектических взаимодействий; она производит его медленно и уверенно, поступательно осваивая и присваивая его»437. Таким образом, обитатели Пасо-Анчо смогли «расшифровать» и «утаить» свое собственное пространство, тесно сопряженное с «представлением людей о мире, об их собственном мире, явленном в своей каждодневной обыденности»438. Более того, ощущение, что есть шанс выйти за пределы гражданского соучастия, одобренные властями, и изобрести новые, самостоятельно запущенные пространства сущностной свободы, способствовало «восстанию» «подавленных локальных знаний» и стимулировало приняться за работу «внутри разлома», где вторжение правительности было ограничено. В то же время дискурсы стали «главным указателем» и помогли определить локальную идентичность, пустив в ход понятия, связанные с богатым прошлым, культурой настоящего и возможным будущим Пасо-Анчо. Сообщество смогло артикулировать конкретное сообщение, контрастирующее с абстрактными понятиями вроде «качества жизни», которыми так часто пестрят генпланы и речи городских планировщиков. Аналогичным образом «пространственно практикуемую автономию» Пасо-Анчо можно рассматривать как «радикальное производство совместностей»: процесс, посредством которого энергичные политические действия граждан превращают в городские совместности общественные блага и пространства, условно находящиеся в зоне ответственности городских властей. Так, стоило общественным движениям Пасо-Анчо начать напрямую влиять на систему образования, стоило людям начать собираться в общественном парке, публичной библиотеке, начальной школе или любом уголке barrio, чтобы делиться своими политическими взглядами и требованиями, как они запустили радикальную социопространственную практику производства совместностей. Другими словами, так была вызвана к жизни альтернативная агентность городских совместностей, автономная и создающаяся на низовом уровне; так стали появляться новые совместности, а старые – апроприироваться и переопределяться, и так был преодолен расходящийся разрыв между «мятежным» местным (сопряженным с «реальностью») знанием и «бесспорными» научно-техническими знаниями (сопряженными с «Реальным»). И это стало возможно потому, что городские совместности в конце концов «не управляются <…> как конкретная вещь, ресурс или социальный процесс – [они являются] нестабильными и податливыми социальными отношениями, которые устанавливаются между конкретной самоопределенной социальной группой и некоторыми аспектами окружающей ее социальной или физической среды, уже существующей или должной появиться, – аспектами, жизненно необходимыми для благоденствия группы»439.
Сообщество стало «лиминальным пространством, то есть пространством на границах контроля, границах, которые разрешают появление вещей, событий и людей – неожиданных, но размещаемых в пределах сетки власти (permit the appearance of things, acts, and persons unforeseen, yet focused and sited)»440. Ему это удалось, поскольку альтернативная агентность городских совместностей, произведенных в Пасо-Анчо, помогла появиться «импровизированным [политическим] пространствам»441, в которых действовала свобода слова. Аналогичным образом эта агентность делает видимой ключевую роль, которую играет общественное пространство во включении различных способов гражданского соучастия в процессы принятия решений – жизненно необходимые для «продуктивности заявления совместностей о самих себе; [поскольку совместностям] требуются „открытые пространства“, за счет подручных ресурсов позволяющие появляться низовым инициативам. Таким образом, гражданство и управление – смешиваются и учреждаются заново»442.
Производство совместностей в Пасо-Анчо было радикальным, альтернативным и автономным и уж конечно не прошло незамеченным местными властями; активистам было бы сложно не встретиться с муниципалитетом, пытающимся пресечь их деятельность. Впрочем, что странно, группа поначалу искала помощи местного правительства и рассчитывала на то, что им помогут с конкретными запросами (среди прочих – программы переработки твердых отходов, воскрешения парка). Они провели несколько встреч, правительство предоставило определенную поддержку (обеспечив активистов требуемым оборудованием) и даже дало ряд средне- и долгосрочных обещаний; тем не менее со временем стало ясно, что власти всего лишь пытались сохранить лицо. Впоследствии местные власти стали оспаривать «нетипичное» использование школы и библиотеки для театральных постановок, встреч труппы Escuela Popular Pablo Presbere и активистов); власти обозначили, что эти сценарии не соответствуют существующим правилам эксплуатации пространств и потому должны быть запрещены.
В интервью два активиста Пасо-Анчо отметили, что театральные постановки были запрещены из‐за предположительно «неуместного» политического содержания, то есть по причинам идеологической цензуры. Муниципалитет в напыщенных выражениях, густо пересыпанных административным жаргоном, заявил, что публичная библиотека не должна устраивать мероприятия, которые приносят прибыль (так власти предпочли описать символические пожертвования, которые активистская группа собирала после каждой постановки или культурного события). Аналогичным образом подавлялись и встречи инициативных групп: власти изменили график работы библиотеки и ограничили доступ к зданию начальной школы (здание закрывали сразу после окончания занятий, доступ ограничили и в выходные).
Вдобавок к тому энтузиазм и вовлеченность населения ощутимо сошли на нет, потому что власти решились вновь прибегнуть к протекционистским тактикам и стратегиям: например, обещали привести в порядок имеющуюся инфраструктуру (бордюры, уличное покрытие, канализационные системы и т. д.) и создать новую, которая требовалась уже много лет (например, общественных площадей и парков, баскетбольных площадок, общественных центров и т. д.), запустить облигации для приобретения социального жилья и прочая. Эта давно устоявшаяся традиция покровительственных отношений призвана обездвижить граждан, сделать их пассивными и неготовыми к бунту; она выстраивает «систему покровительства, в которой муниципалитет определяет и удовлетворяет „реальные“ потребности управляемых им сообществ, чтобы обзавестись поддержкой избирателей и таким образом обрести политический контроль»443. С течением времени может восстановиться и статус-кво, поскольку муниципалитет позиционирует себя как единственную организацию, ответственную за проблемы локального развития444.
Мало-помалу мобилизация и самоорганизация жителей Пасо-Анчо стала сходить на нет, но не исчезла навсегда. Сегодня ситуация, по крайней мере как представляется, находится «на паузе»445. Активисты из разных вовлеченных групп (в частности, из Comité Patriótico) все еще продолжают встречаться, разрабатывать идеи и предложения, призванные сломить общественный и пространственный контроль, которым обладает муниципальная власть; таким образом, активисты пытаются обрести силу и вновь инициировать «процесс завоевания автономии и преодоления гетерономии»446. «Разлом», соответственно, все еще открыт, и это обусловлено синергетической комбинацией факторов: автономией и независимостью (избеганием попыток кооптации и дальнейшего развития самостоятельности жителей); контекстом компромисса, который задают не только активисты, но и, что важнее, сами «производители совместностей (commoners)»; сильным чувством привязанности к месту проживания (то есть идентичностью места)447, которое лежит в основе «коммунизирующей (пространственной) политики (communitarian (spatial) politics)». Еще один фактор – приобретение и использование ряда навыков (работа в группе, артикуляция идей, политическая дискуссия и т. д.), со временем породивших «осознанность» определенного уровня, которую мы можем определить как способность «воспринимать социальные, политические и экономические противоречия и сражаться с подавляющими элементами реальности»448.
Обитатели Пасо-Анчо, действуя в реальности в разломе Реального, не смогли изменить общество или перестроить его с нуля. Тем не менее они смогли трансформировать «городские значения» (согласно тому, как Мануэль Кастельс определял базовые задачи городских общественных организаций): во-первых, они перестроили сообщество вокруг потребительной, а не меновой стоимости; во-вторых, они инициировали поиск культурной идентичности, равно как и создание автономных локальных культур (то есть запустили прямое взаимодействие между «создателями совместностей», чтобы сообща вырабатывать определяемое «коммунальное» значение); и наконец, они опробовали «городское самоуправление в противовес как централизованному государству, так и подчиненной, единообразной территориальной администрации»449. Эти три элемента образуют видимую часть «радикального производства совместностей» Пасо-Анчо, и они же – позволяют помыслить и артикулировать иное будущее района.