615. Тем не менее появление возобновляемых источников энергии открывает возможность реструктуризации энергетического сектора (по крайней мере, в Германии). Это позволяет отступить от сложившегося порядка, согласно которому крупные корпоративные и государственные монополисты формируют этот сектор. Продвижение децентрализованных способов получения электроэнергии за счет введения «зеленого тарифа» (льготного тарифа, который содействует использованию возобновляемых источников энергии. – Прим. ред.) вызвало значительные перемены в структурах владения объектами электросетевого хозяйства616. Таким образом, немецкие Energiewende (масштабная программа трансформации в энергетическом секторе) – не просто технологический феномен. Сосуществование (coalescence) инновационных технологических схем с новыми формами собственности и управления в немецкой системе энергообеспечения позволяет по-новому осмыслить совместностный характер энергетической системы.
Этот текст использует понятие «совместностей» для аналитического разбора берлинского кейса, который мы находим привлекательным по нескольким параметрам – и отнюдь не последнюю роль здесь играет то, что именно в Берлине случился один из резонансных конфликтов, вызванный спорами о том, как следует управлять электроэнергией в Германии. Наряду с корпоративными акторами в Берлине действуют две гражданские инициативы, активно вовлеченные в запуск новой сетевой концессии. Одна инициативная группа устроила гражданский референдум, стремившийся вынудить городскую администрацию к возвращению электросетей в собственность муниципалитета и к запуску соучаствующего управления; вторая создала кооператив и пыталась приобрести акции компании-оператора. Подобное сосуществование движения по ремуниципализации и конкурентной кооперативной инициативы – редкое явление для многих европейских городов. Этот уникальный случай и позволяет нам сравнивать идеи, к которым обращаются оба движения, выискивать совпадения и точки конфликта в их борьбе за энергообеспечение немецкой столицы. Он же – наш шанс поразмышлять о том, какие формы может принять энергетическая система, управляемая в соответствии с принципами совместности. Помимо обозначенных задач дискуссии между двумя группами, их идеи и стратегии могут усилить академические дебаты об «освободительном потенциале» совместностей и их производства. Референдум – более узкая и конфликтная инициатива – провалился еще в начале ноября 2013 года; кооператив же продолжает искать акционеров и собирает пожертвования, пытаясь приобрести «гражданский» пакет акций в компании, управляющей сетью. Не стоит забывать, что описанные инициативы, а также существование различных моделей альтернативной организации энергообеспечения, активно обсуждаемых в публичном поле, не только вызвали споры, но и запустили куда более глобальный диалог – о моделях соучастия и даже праве на город617.
Чтобы лучше понять проекты альтернативных способов энергообеспечения Берлина, обсудим их в соотнесении с понятием «совместности» и рассмотрим, насколько они укоренены в конфликтном городском контексте. Структура статьи такова: второй раздел рассказывает о том, как идеи кооперативного управления и повторной муниципализации распространялись по всей Германии, – это позволит нам коротко осветить контекст изменений в структуре владения немецкими энергетическими сетями. Третий раздел контекстуализирует использование понятия «совместностей» в качестве рамки для анализа эмпирических данных. Обсуждению различных акторов и предлагаемых моделей организации посвящен четвертый раздел. В нем же мы разберемся, до какой степени описанные модели могут соотноситься с нашим представлением о совместностях. Пятый раздел содержит короткое заключение.
Волны приватизации и концентрация рынка, вызванные либерализацией экономики618 конца девяностых и начала нулевых, трансформировали экономический и институциональный ландшафты электроэнергетического сектора Германии. На смену госмонополиям пришла олигополистическая группировка так называемой Большой четверки – крупных электрокомпаний, удерживавших бóльшую часть рынка по состоянию на 2005 год619. Сейчас можно наблюдать ответную реакцию, недавний, но значимый тренд, охватывающий всю страну: муниципалитеты и граждане пытаются вернуть контроль и над производством электроэнергии, и над распределяющим ее оборудованием.
На первый взгляд цифры внушительны: 650 энергетических кооперативов появилось между 2000 и концом 2012 года620, а с 2005‐го было запущено свыше 120 новых общественных энергетических компаний621. Тем не менее следует отметить, что эти цифры отражают присутствие компаний, которые могут заниматься и сетевым распределением/подключением, и выработкой электричества, могут даже попросту продавать энергетические «пакеты» на фондовом рынке. Вдобавок указанные данные взяты из базы данных о регистрации юридических лиц; значит, они ничего не сообщают о технологической или коммерческой деятельности компаний: невозможно ни выявить мощность электрогенераторов, ни определить клиентскую базу или состав участников. Невзирая на это предупреждение, мы тем не менее можем заявить, что общественные предприятия и энергетические кооперативы совместно с «просьюмерами» (теми, кто вырабатывает необходимую энергию самостоятельно за счет солнечных панелей, установленных на крыше частного дома) значительно трансформируют структуру немецкого рынка электроэнергии.
Строго говоря, описанные феномены не предлагают никаких новых моделей. На заре электрификации совместная установка оборудования была одной из редких возможностей обеспечить электроэнергией отдаленные районы, не подключенные к сетям крупных индустриализированных городов622. Впоследствии появились и кооперативные ГЭС в горных и предгорных регионах Европы. Сегодня энергетические кооперативы рассыпаны по всей стране, но распределяются они неравномерно, в основном концентрируясь в южной и северо-западной Германии623. На конец 2012 года в кооперативах состояло 136 тыс. человек; они оставались ключевым способом вовлечения граждан в выработку электроэнергии.
Невзирая на аналогичные предпосылки появления, история муниципальных поставщиков электроэнергии развивалась иначе. В течение долгого времени их опекало законодательство, предвидевшее смешение местных и региональных монополистов, владеющих муниципальным или региональным оборудованием; тем не менее по всем администрациям распространялся устойчивый страх того, что муниципальную энергосеть одной из первых принесут в жертву либерализации конца 1990‐х624. Впрочем, история оспорила тезис об умирающих коммунальных предприятиях (dying Stadtwerke)625; вместо этого сеть ожидал невиданный рост. Причиной тому стало практически единовременное расторжение концессионных контрактов с частными поставщиками. Некоторые городские администрации воспользовались открывшейся возможностью и вернули себе право распоряжаться энергетическими сетями: ряд авторов счел, что этот феномен – часть общего «возрождения муниципальной экономики»626. Повторную муниципализацию такого типа вызвало недовольство итогами приватизации, а также общее недоверие неолиберальной рыночной финансовой модели, воцарившейся в Германии627. Другие источники отмечали усиление экономических возможностей муниципалитетов, сделавшее их движущей силой повторной муниципализации, а также нежелание крупных частных энергетических компаний финансировать переход к возобновляемым источникам энергии628. Некоторые наиболее конфликтные случаи возврата компаний в муниципальное управление получили широкую известность; к ним можно отнести появление Hamburg Energie и успешный референдум о повторной муниципализации электро-, газовых и отопительных сетей. Тем не менее бóльшая часть подобных кейсов имела место в малых и средних городах западной и юго-западной Германии практически без широкого публичного обсуждения629. И новые общественные предприятия, и энергетические кооперативы бросили вызов методам энергообеспечения, основанным на принципах приватизации. Рассматривая этот тренд разворота приватизации энергетического сектора «вспять» и дополняя его инструментами соучастия, мы сможем говорить о «совместностях» применительно к городской инфраструктуре.
К идее «совместностей» и вопросу их управления обращаются регулярно; за этим концептом уже стоит внушительный ряд исследований. Использование понятия «совместностей» позволит нам отказаться от подходов, предлагаемых традиционной или институциональной экономикой; для нас кажется предпочтительным путь, который Мосс и соавторы630 называют «третьим». Его разрабатывают исследователи марксистского и постмарксистского толка, для которых «совместности» – повод размышлять о новых, пост- или некапиталистических формах собственности и производства631. Это направление мысли отличает совместности от «огораживаний» и «товаров», которые рассматриваются в качестве ключевых условий накопления и приумножения капитала