— Окостенели, — сказал медэксперт Зуб. — Бесполезно.
— Одет, как ни странно, вполне прилично, — заметил опер Серёга. — Дублёнка искусственная, импортная, судя по всему. Пиджак коричневый — крупный вельвет, чёрные джинсы. Под пиджаком почему-то тельняшка тёплая, фланелевая.
— Тельняшку я как раз осознаю, — заметил следак Полторак. — А вот пиджачок — явный перебор. Денди…
— В карманах ровным счетом ничего. Или вычистили, или не было ни фига, — резюмировал Серёга.
Костя Костанов для верности нырнул в карманы сам. Затем стал щупать нижний край пиджака.
— Ага, есть, — довольно произнёс он. Громко щёлкнуло выкидное лезвие «Золлингена».
— Чё там есть? — поморщился Серёга, недовольный тем, что следак сомневается в его компетентности. — Я всё прошмонал.
— Прореха есть во внутреннем кармане, — объяснил Костя, закрывая выкидной нож. — Вот я и подумал — вдруг чего завалилось.
— И чего завалилось?
В ответ Костя извлёк из-под вспоротой подкладки несколько монеток и мятую пачку сигарет. Серёга посветил зажигалкой.
— «Первый маршал», — прочёл Костанов вслух. — Забавное название. Это кто ж у нас первым маршалом был?
— Историю надо знать, — назидательно заметил следак Полторак и проблеял фальцетом: — «Когда приказ отдаст товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведёт!» Ворошилов это, Константин Константиныч…
— Разве Ворошилов — Константин Константиныч? — засомневался Костанов. — Тогда мы с ним тёзки.
— Константин Константиныч — это ты и есть, — пояснил Полторак. — А Ворошилова испокон веку звали Климентием Ефремовичем.
— Это даже я знаю! — хрюкнул Серёга Степцов. И тоже затянул:
— «Это Клим Ворошилов подарил нам свободу,
И теперь на свободе будем мы вороваааать…».
— Тебя хоть сейчас на лесоповал, — одобрил Костя Костанов и сообщил: — Точно — Клим. Изготовитель — Климская табачная фабрика. Климск — это где?
— Где-то в Новгородчине, кажется, — сообщил медэксперт Зуб. — К нам на научную конференцию тип оттуда приезжал. Читал доклад. О методах определения времени смерти.
— Очередное гадание на соплях, — хмуро буркнул опер Серёга.
— Проверю, когда буду работать с твоим трупом, — цыкнул Зуб.
Криминалист Гольдман посмотрел на него укоризненно: он не любил подобных шуток. Семён Давидович считал, что они могут накликать беду. Это как с актёрами: чем чаще играешь смерть, тем больше вероятность самому протянуть ноги.
— Товарищ майор! — раздался сверху голос водителя «уазика». — Тут народ собрался, спрашивает, когда можно будет мусор высыпать!
— Попроси подождать, — приказал следак Полторак. — Сейчас на каждого будем акт составлять о засорении территории. Мало не покажется. Ну, здесь всё, — дал он отмашку коллегам. — И так промокли, как свиньи.
— Некошерно ругаетесь, Игорь Сергеевич, — пристыдил Гольдман.
— А не пойти ли вам, Семён Давидович… — мрачно ответил Полторак и уточнил: — К бабе Дусе на чаёк. О, вот и дуборезы подъехали! — Он ткнул в сторону санитаров.
— Ну, Колян, — обратился Костя к трупу неведомого Рокфеллера, — не прощаюсь. Ещё заскочу к тебе — лапу пожать. То есть разжать. Кстати, Андрей Герасимович, вы сегодня на месте будете? — спросил он Зуба.
— Смотря на каком месте.
— С Коляном вошкаться.
— Ещё чего. Я — домой. У нас танатологов хватает, брюхо ему располосовать.
— И вы доверите свой труп постороннему человеку?
— Свой труп я никому не доверю, — категорически отрезал Зуб. — Как преставлюсь, сам себе харакири сделаю. А вот труп твоего ушкуйника мне совершенно до лампочки. У меня сегодня — честно заработанный выходной после ночных бдений.
— Ну, как знаете.
— Алика Сутрапьянца попросишь, может, он пойдёт тебе навстречу.
— Не надо ходить мне навстречу, — недовольно проворчал Костя. — Пойдём навстречу бабе Дусе. Понятые, за мной! Сейчас всё зафиксируем, подпишетесь.
Когда вскарабкались вверх по оврагу, толпы с мусорными вёдрами уже не было. Все убоялись штрафа: с ментами шутки плохи, у них в голове пуля. А то и две. Нет, вы подумайте — за мусор оштрафуют! Лучше бы штрафовали коммунальщиков, которые сроду не посылали на Сельскую мусоровозов! И баков нет — ни одного. Вертись, как хочешь. Жрать, что ли, эти отбросы? И закусывать жестяными банками из-под пива. Хотя как раз с ними проблем нет. Ходят какие-то туманные личности драного вида, собирают эти банки, расплющивают ногой на асфальте и уносят в неведомые дали. Бормоча так, мокрые, взъерошенные со сна селяне и селянки расползались по хатам.
Лишь у покосившегося забора притулился одинокий человечек с шейкой-пестиком, на которой болталась лопоухая головёнка в лыжной шапочке с надписью «Ski». На вид головёнке было далеко за шестьдесят. Насколько далеко, разглядеть было трудно.
— По вашу душу, Константин Константиныч, — сообщил водитель «уазика».
— Архангел Гавриил?
— Не, я Бабайкин Валерий Никанорович, — поспешно представился человечек, торопясь опровергнуть порочащие связи с архангелом. — Я тут рядом живу, в соседнем переулке. Ну, возле моста…
— Стоп-стоп, Валерий Никанорович, — прервал Костя. — Начало уже впечатляет. Тему моста мы как раз обсуждали пять минут назад. Давайте пройдем к гражданке бабе Дусе, и вы изложите свою скорбную историю в более интимной обстановке. Мокровато тут, знаете ли. В прямом и переносном смысле. А поле боя оставим доблестным санитарам.
Серёга Степцов с участковым бодро потрусили будить окрестных обитателей весёлым милицейским лаем. А Костанов и Полторак с понятыми, экспертами и ушастым лыжником направили стопы к близлежащему домику, одноглазо взиравшему на них тусклым окошком.
В ИЗБУШКЕ БАБЫ ДУСИ царила спартанская обстановка. То есть не убирали здесь со времён древней Спарты. Но чай у Дуси был. Хотя посуды на всех не хватило. Так что пришлось пить, как бывалые зэки — пуская по кругу горячий гранёный стакан. Человечку Бабайкину, впрочем, хозяйка плеснула в обгрызенную кем-то фарфоровую пиалу граммов сто мутной жидкости. Стражи порядка от напитка предусмотрительно отказались. И без того дух в комнатушке стоял такой, что гостей с непривычки повело.
— Да, Евдокия Матвеевна, у вас тут и пить не надо — только дыши да закусывай, — уважительно заметил Костя Костанов. Он стоял возле огромной ёмкости агрегата водонагрева (коротко — АГВ), тщетно пытаясь обсохнуть и согреться. В своём стильном сером свитере с воротом под самую шею и чёрном коротком демисезонном плаще следователь напоминал несчастного принца Гамлета, который всю ночь рыскал в поисках папашки-призрака, а наткнулся на вполне реальный чурбан в тельняшке.
— Закуси нету, — тревожно отозвалась Дуся. — Закусь свою надо приносить.
— В следующий раз принесём, — пообещал Костя. — Как нового покойничка выудите.
— Свят, свят… — испуганно перекрестилась баба. — В другой раз я уж не попрусь утром мусор высыпать.
— Ты, видать, сильно перебрала-то, Евдокия, — встрял в беседу человечек Бабайкин. — Литра полтора, небось, выжрала, и пошла из себя мастера чистоты строить. Тверёзая ты и за драный веник не схватишься.
— Молчи, козёл старый! — огрызнулась гостеприимная хозяйка.
— А вот молчать как раз не надо, — возразил следак Полторак. — У нас как раз есть повод для дружеской беседы. Костя, у тебя к гражданину вопросы имеются?
— Если позволит старший товарищ, — учтиво расшаркался Костанов, как и положено следователю районной прокуратуры перед вышестоящим начальством.
— Давай-давай, — подбодрил следак Полторак. — Или думаешь, я этим делом буду заниматься?
— Ну понятно, не вы. Вот если бы мэра хлопнули… — мечтательно протянул Костя. И, увидев, как передёрнуло коллегу, тут же перешёл на человечка Бабайкина: — Вы, Валерий Никанорович, что-то насчёт моста упомянули…
— Так я ж говорю: ночью дело было, где-то в пол-второго, — встрепенулась головёнка на манер отогревшегося воробушка. — Мой дом первый от моста, на углу, как налево поворачивать. Ну, проснулся я…
— Чего вдруг? — поинтересовался Костя.
— Прижало, понимаешь ты, по большой нужде. Видать, что-то тревожное на ночь сожрал. А отхожее место на дворе.
— Ну да, ну да, — закивал Костя. — Поближе к природе, подальше от цивилизации. И что же вы узрели в один час тридцать минут по полуночи?
— Узреть ничего не узрел, — сокрушённо дёрнула ушами головёнка. — Сортир у нас в глуби двора, а до забора не добраться, там кушери крапивные. Зато слыхал. Вроде как мужики ругались.
— Много мужиков-то? — уточнил Костя.
— Штуки три, надо думать. Не меньше.
— Разобрали чего?
— Откуда я знаю, чего они разобрали? — удивился Бабайкин. — Да и чего разбирать? Баню нашу, что ли? Так её уж до них разобрали. Говорят, будут строить гостиницу или ещё что.
— Повторяю для особо одарённых, — терпеливо вздохнул Костя. — Вы сами разобрали, про что они между собой говорили?
— Тьфу ты, пропасть! Так бы и спрашивали. Первый хотел кекса, что ли, отведать. Другой кричит чё-то типа — налево начирикал… Тут меня совсем допекло, я и побежал на очко. А как воротился, уже тишина была.
Костя переглянулся с Полтораком и другими.
— Игорь Сергеевич, вы что-нибудь понимаете? — спросил он городского прокурора. — Что значит на фене «кекс»?
— Отродясь не слыхал, — признался следак Полторак. — Может, «кокс»? Наркоманы так кокаин называют. Наверно, кокаин они не поделили.
— Валерий Никанорыч, вы не попутали? — уточнил Костя у человечка. — Может, они про кокс говорили?
— Шут его знает, — пожал плечами тот. — Может, и про кокс. Спросонья разве разберёшь.
— Слушайте! — хлопнул себя по лбу следак Полторак. — Я знаю! Сейчас у молодёжи типа всяких тинейджеров «кекс» значит — «секс»!
— А вы что, Игорь Сергеевич, в ночных клубах оттягиваетесь? — с подозрением поинтересовался Гольдман.
— Если родина прикажет — в гарем евнухом пойду! — сурово отрезал следак Полторак. — А насчёт кекса-секса — не велика тайна. Вы вечером музыкальный канал включите, там внизу показывают, как малолетки в чате общаются.