Идею с Ордой подал в своё время Лоусон. Почему Орда? — спросил ошарашенный Аркаша Деловой. Да у вас везде Орда, пожал плечами Генри. Придумайте какую-нибудь легенду — и вперёд. Легенду сляпали быстро: про неясного хана Урюка и его любовь к новгородской полонянке Марфе: как полагается, с драматическими деталями и трагическим концом.
Итак, химик Востриков тоже жил и работал в Климске. По этому поводу выпили, разговорились «за жизнь». Приняв на грудь лишнего, химик пожаловался на судьбу-злодейку: давно пора ему, талантливому и работящему, валить в сторону, где солнце закатывается. Драбкин возразил в смысле того, что за буграми не всякого ждут. Ну и что, что доктор наук? Там этих докторов, как пыли среди звёзд. Нужны перспективные разработки. Они у тебя, Валерик, есть? Оказалось, разработки у Валерика имеются. То есть не совсем у него, но зато какие… Тут-то Аркадий Игоревич и вспомнил про Лоусона, которому несколько раз оказывал незначительные услуги, тянувшие на значительные сроки. Ничего личного, бизнес. Химик повёлся с пол-оборота.
Когда Лоусон услышал про Вострикова, он даже не поверил. Фамилия ему ни о чём не говорила, но Валериан Владимирович числился ближайшим ассистентом профессора Горбаня. А Горбань — величина, в Климске воглавляет секретную лабораторию. Если удастся получить копии технической документации и образцы этого самого… Впрочем, далее — молчание, как говаривал принц Гамлет. Если удастся принести то — не знаю что, можно считать, жизнь прожита так — не знаю как.
Судьба связала Лоусона с Россией ещё в раннем детстве, когда он вместе с родителями попал на приём в советское посольство. После приёма показывали русские фильмы. Один из них оказался очень забавным: три болвана бегали от собаки, которая держала в зубах динамит с горящим шнуром.
— Папа, папа! — радостно завопил юный Генри. — Это же мой рассказ!
Рассказ был, конечно, не его, а другого Генри Лоусона — австралийского писателя, в честь которого папа с мамой назвали своего сыночка. Байку австралийца русские творчески использовали для своей короткометражки.
Реплика мальчугана окончательно развеселила зал. Многие покатились с кресел. С тех пор Генри воспылал интересом к далёкой России. Поступил на факультет славянских языков, готовился защитить диссертацию. Но неисповедимыми путями оказался в разведке. Нет, он очень любил Россию. Но свою страну любил немножко больше.
— КАЖЕТСЯ, ПОДЪЕЗЖАЕМ, — бросил через плечо верзила Боря Грач и для подтверждения своих слов даже нахлобучил на голову кожаную кепку а-ля Лужкофф. — Вон там, сразу за знаком, поворот направо. Видите указатель — «Ботанический сад»…
Спрашивается: зачем этот сад, жуткие мадридские тайны, встречи на поляне, обмен чемоданами? — недовольно поморщился Лоусон. Ведь просил же он Драбкина: пусть химик приедет в Москву сам. Для чего кейс, когда в любом банке можно открыть счёт на предъявителя? Да хотя бы и кейс. Почему обмен должен состояться именно в Климске и именно в таких идиотских условиях?
— Генри, я-то что могу поделать? — сокрушался Драбкин. — Эти учёные, они все со сдвигом. Какой-то дёрганный, истеричный, нервный. Дурное влияние Голливуда. Боится тащиться со своими образцами до первопрестольной. Я подозреваю, он и сам уже жалеет, что выложил мне тогда, в Адлере, свои мечты заветные. А товар, как я понимаю, стоящий?
— Правильно понимаешь, — подтвердил Лоусон. — Но одно дело то, что он обещает, другое — образцы. Они нужны, как воздух. Кстати, не думаю, чтобы Востриков здорово жалел или раскаивался. Первую сумму он заглотнул, как рыбка-бананка.
— Что за рыбка? — удивлённо спросил Драбкин.
— Есть такая рыбка, — пояснил Лоусон. — Но не в ваших водах.
— Жаль, — посетовал Драбкин, по недомыслию считавший себя рыболовом.
— И всё-таки: нельзя ли переиграть с Климском? — попросил со слабой надеждой шпион. — Не люблю подвергать дело неоправданному риску.
— Какой риск? — отмахнулся Аркадий Игоревич. — У нас специализация — охотничий туризм. Мы же договорились: после встречи Пак отвезёт вас к егерям, собачек посмотрите, отдохнёте.
— Отдых? — раздражённо отмахнулся Лоусон. — У меня на руках будут образцы!
— Сам говорил — конспирация. Вот и создавай видимость… Обделаем это дельце — в Мокрый Паханск махнём. В донские степи. Меня скандинавы уже замучили! Подавай им волчью травлю, хоть лоб разбей. А на Дону волков — как грязи. Перспектива…
— Вот это место, — перегнувшись к иностранцу, ткнул пальцем в карту Боря Грач. — Видите? Через рощицу, в низинку.
Дорога на карте раздваивалась и обтекала низинку с двух сторон.
— Повернём направо, — сказал Лоусон.
— А почему направо? — спросил Грач.
— А почему нет?
— Логично, — согласился громила.
Они подкатили и съехали на обочину. До низины дотопали быстро, проклиная вязкую грязь. Задувал сырой гриппозный ветерок. Лоусон поднял воротник бежевой куртки-«пилота», натянул лайковые перчатки.
— Мудило этот Генри, — проворчал водила Серёга Исай, когда они с Грачом отстали от иноземца на несколько шагов. — Блин, что за шпионские страсти? Он-то в ботинках, а у меня корочки на рыбьей стельке…
— Не бзди, — подбодрил кореша Грач. — Я тоже не в сапогах. — Он показал на свои огромные грязно-белые кроссовки. — Наше дело — обеспечить этому уроду безопасность. Пять минут «я боюсь» — и всех базаров.
— Ну-ну, — с сомнением покачал головой Исай, опасливо обходя лужицу.
Они спустились с крутого склона на широкую поляну, по которой были живописно раскиданы несколько огромных валунов. «Лунный пейзаж», — подумал Грач. Хотя хрен его знает, есть ли на Луне валуны. Вот кратеры точно есть. А поляна как раз напоминала такой огромный кратер. Может, когда-то долбанул сюда лунный камень, про который в старой песенке поётся: «Подари мне лунный камень, талисман твоей любви…». Ну, лови. Хряснул об Землю и рассыпался валунами.
На одном из них сидел худой востроносый человек в коричневой кожаной куртке и в клетчатой фуражке с выпущенными ушками. Издали он смахивал на загнанную борзую. Когда компания приблизилась к нему, незнакомец испуганно посмотрел на трио воспалёнными красными глазками. Теперь он походил уже на кролика, замученного выполнением плана по осеменению длинноухого гарема.
— Валериан Владимирович? — поинтересовался Лоусон и протянул кролику руку, стянув с неё перчатку.
— Кто вы? — хмуро спросил ушан, поднимаясь навстречу.
— Я — тот, с кем у вас назначено. Или вы кого-то ещё ждёте? Мой кейс при мне. Ваш, я вижу, при вас. В наших общих интересах совершить сделку побыстрее.
— Погодите! — нервно перебил Востриков. — А как с другой частью договора? Гражданство, предоставление политического убежища…
— Какое убежище? — саркастически спросил Лоусон. — Времена Солженицына прошли. Спокойно выезжаете в турне, мы вас принимаем, как родного. С гражданством проблем не будет, я гарантирую.
— Мне надо сейчас!
— Как вы это себе представляете? — раздражённо бросил шпион. — Вам не кажется, что хлопоты об иностранном гражданстве привлекут к вашей персоне излишнее внимание?
— Извините, я отойду на минутку, — втесался в беседу Серёга Исай. — Придавило.
— Идите, идите. Вон туда, за валун.
Исай потопал к валуну. «Пижон вонючий, — подумал он недовольно. — Зачем за камень тащиться? Можно подумать, мой болт кого-то испугает!».
— Так мы делаем дело или расходимся каждый при своём? — сухо переспросил Лоусон.
Откуда-то издалека послышались частые хлопки. Лоусон тревожно глянул на Вострикова.
— Ерунда, — рассеянно отмахнулся тот. — Здесь стрельбище неподалеку.
— Зато стрелки поблизости, — зло огрызнулся здоровяк Грач и ткнул пальцем на четверых человек, которые сбегали по склону со стороны, противоположной той, откуда появился иностранец со своими телохранителями. В руках у двоих гостей были автоматы «узи», другие ограничились банальными «макарами».
— Не дёргаться! — закричал светловолосый парень, ликом похожий на лубочный портрет поэта Сергея Есенина, и для убедительности снова выстрелил в воздух из пистолета. — Стойте спокойно — будете жить!
— Как это понимать? — обратился Лоусон к химику. — Считаете, что нас можно так просто одурачить? Милейший, да вы с ума сошли!
Однако по лицу Валериана Владимировича было видно: он ошарашен не меньше своего собеседника. Востриков побледнел так, что сходство с вислоухим белым кроликом стало пугающим. Сказать он ничего не мог, кроме странного звука «хххххх». Впрочем, Грач легко дополнил этот звук ярким продолжением.
— …уеплёты! — заорал он. — Вы что, рамсы попутали?! Стволы — в землю!
В ответ один из набегавших пустил очередь Боре под ноги. Верзила подпрыгнул.
— Ты, дебил! — взвыл он возмущённо. — Это ж пули, гондон ты штопанный! Ими же убивают, ты чего, не в курсе?!
— Лапы-то подыми, — весело предложил блондинистый тип, остановившись в нескольких шагах от троицы и пытаясь отдышаться. — А то мало что у тебя в чугункЕ варится. Ещё бросишься сдуру, как Саша Матросов. Потом дырки в тебе придётся латать.
— Кто вы? — спокойно и негромко спросил иностранец.
— Да так… — начал было блондин.
ТУТ-ТО СО СТОРОНЫ ВАЛУНА и посыпался неожиданный горох выстрелов: выскочивший из-за камня, как чёрт из табакерки, Исай, даже не успев застегнуть ширинку, принялся лупить по незнакомым пацанам с двух рук по-македонски, нещадно матерясь при этом такими кружевами, что вологодские рукодельницы обкончались бы от зависти.
Стрелял Исай не погано. Несколько пуль с приятными шлепками вошли в тела обоих автоматчиков. Блондин успел выстрелить в ответ, но тут подключился Грач: он мгновенно выхватил свою «дуру» и вогнал «Есенину» пулю точно в глаз, как в «яблочко». Четвёртый боец с гордым ликом абрека и аккуратными кавказскими усиками оказался удачливее товарищей: он лихо выпалил всю обойму в стоявших поблизости противников.
Результаты оказались неожиданными: парочка пуль просвистела рядом с богатырём Борей Грачом, остальные сшибли Лоусона и Вострикова. Озверевший Грач налетел на кавказца и сходу обрушил на его череп рукоять пистолета. Сына гор отбросило ударной волной метров на шесть, как тряпочного Арлекина.