– Дэвид? – окликнул женский голос. Дверь открылась шире, Дэвида и Тэлли залил свет. – Эз, это Дэвид.
Они подошли ближе, и Тэлли увидела, что на пороге стоит пожилая уродка. Трудно было сказать, моложе или старше Босса эта женщина, но смотреть на нее было не так страшно. Глаза у нее сияли, совсем как у красотки, а когда она крепко обняла сына, ее лицо озарилось теплой улыбкой.
– Привет, мам.
– А ты, наверное, Тэлли?
– Рада с вами познакомиться.
«Руку, что ли, надо пожать?» – гадала Тэлли. В городе не принято было проводить много времени с родителями других уродцев – только если ты гостил у кого-то из ребят на каникулах.
В хижине было намного теплее, чем в домах поселка, а деревянные половицы оказались очень гладкими. Видимо, родители Дэвида жили здесь так долго, что их шаги успели отполировать пол. Хижина почему-то выглядела солиднее, прочнее любой из построек Дыма. Тэлли поняла, что дом и в самом деле врыт в гору. Одна из стен представляла собой голую скальную породу, покрытую каким-то прозрачным герметиком.
– Я тоже рада познакомиться с тобой, Тэлли, – сказала мать Дэвида.
«Как же ее зовут?» – подумала Тэлли. Дэвид всегда говорил о своих родителях, называя их «мама» и «папа», а Тэлли Сола и Элли так звала только в детстве.
К Дэвиду подошел мужчина, пожал ему руку, потом обратился к ней:
– Рад знакомству, Тэлли.
Тэлли часто заморгала, у нее перехватило дыхание. Пару секунд она не могла говорить. Почему-то Дэвид и его отец выглядели… похоже!
Как же так? Разница в возрасте между ними должна была составлять не меньше тридцати лет, если к моменту рождения Дэвида его отец уже был врачом. Но форма подбородка, лоб и даже слегка кривоватые улыбки у них были почти одинаковыми.
– Тэлли? – окликнул ее Дэвид.
– Извини. Просто вы… вы такие похожие!
Родители Дэвида дружно рассмеялись, а Тэлли почувствовала, что краснеет.
– Мы привыкли, что все удивляются, – объяснил отец. – Вас, городских деток, это всегда шокирует. Но ведь тебе кое-что известно о генетике, правда?
– Конечно. Я все знаю про гены. У меня есть две знакомые уродки, они сестры и выглядят почти одинаково. Но родители и дети? Поверить не могу!..
Мать Дэвида постаралась сохранить серьезное выражение лица, но в ее глазах играла улыбка.
– Черты, которые мы наследуем от родителей, это и есть то, что делает нас разными. Большой нос, тонкие губы, высокий лоб – все то, что отнимает у нас операция.
– Предпочтение отдается усредненному, – добавил отец.
Тэлли кивнула, вспоминая школьный курс биологии. Средние показатели характеристик лица человека служили главным шаблоном для операции.
– Конечно. В чужом лице человек всегда ищет черты, близкие к средним.
– А в семьях из поколения в поколение передаются как раз не средние черты. Погляди на наши большие носы. – Отец ущипнул Дэвида за нос, Дэвид выпучил глаза. Тэлли неожиданно для себя заметила, что нос у Дэвида крупнее, чем у любого из красавцев. Почему же она до сих пор этого не замечала?
– Это одна из многих вещей, с которыми расстаешься, когда становишься красивым. Фамильный нос, – сказала мать Дэвида. – Эз, включи-ка обогреватель.
Только теперь Тэлли почувствовала, что дрожит, но вовсе не от холода. Все это выглядело так странно! Поразительное сходство Дэвида с отцом просто не желало помещаться у нее в голове.
– Все нормально, – промямлила она. – Тут увас очень здорово… м-м…
– Мэдди, – представилась мать Дэвида. – Может быть, присядем?
Судя по всему, Эз и Мэдди их ждали. В гостиной на столе стояли четыре старинные чашки на блюдечках. Вскоре на электрической плите негромко засвистел чайник. Эз налил кипяток в заварочный чайник, и по комнате распространился цветочный аромат.
Тэлли огляделась по сторонам. Этот дом очень отличался от жилищ в поселке. Он больше походил на стандартное жилище пожилых красавцев, наполненное не самыми нужными вещами. В углу – мраморная статуэтка, на стенах – красивые коврики, расцвечивающие комнату яркими красками и сглаживающие острые углы. Похоже, собираясь бежать из города, Мэдди и Эз захватили с собой немало багажа. И в отличие от уродцев, не имевших ничего, кроме форменной одежды своего интерната и прочих одноразовых вещей, эти двое явно обрастали имуществом всю жизнь до самого побега.
Тэлли выросла в окружении работ Сола – абстрактных фигурок, в которые он превращал подобранные ею в парках сучья и ветки. Может быть, детство Дэвида не так уж отличалось от ее детства.
– Все это выглядит так знакомо, – призналась она.
– Дэвид тебе не говорил? – спросила Мэдди. – Мы с Эзом из того же города, откуда пришла ты. Если бы мы остались там, возможно, именно мы превратили бы тебя в красотку.
– О… наверное, – пробормотала Тэлли.
Если бы они остались в городе, не было бы Дыма, и Шэй никогда никуда бы не убежала.
– Дэвид говорит, что ты добралась сюда в одиночку, – сказала Мэдди.
Она кивнула.
– Я ушла из города, потому что хотела разыскать подругу. Она оставила мне указания.
– И ты решила пойти одна? Разве ты не могла подождать, пока тебя заберет Дэвид?
– Не было времени ждать, – объяснил Дэвид. – Тэлли ушла ночью перед своим шестнадцатилетием.
– Вот уж воистину – тянула до последнего, – покачал головой Эз.
– Да, зато это так романтично, – одобрительно проговорила Мэдди.
– На самом деле у меня почти не оставалось выбора. Я даже не слышала о Дыме до тех пор, пока Шэй, моя подруга, не объявила мне, что уходит из города. А это случилось примерно за неделю до моего дня рождения.
– Шэй? Похоже, мы с ней не знакомы, – заметил Эз. Тэлли посмотрела на Дэвида. Тот пожал плечами. «Он никогда не приводил сюда Шэй? Что же между ними все-таки было?»
– Значит, ты быстро приняла решение, – заключила Мэдди.
Тэлли поспешно вернулась к реальности.
– Пришлось. Другого шанса у меня не было.
– Так сказать мог бы только истинный дымник, – проговорил Эз и разлил по чашкам темную жидкость. – Чаю?
– Да, с удовольствием.
Тэлли взяла чашку с блюдцем и почувствовала жар, исходящий от тонкого белого материала чашки. Догадавшись, что это одно из обжигающих зелий дымников, Тэлли сделала осторожный глоток. Напиток оказался горьковатым, Тэлли невольно скривила губы.
– Ох. Я… Простите. Если честно, я раньше никогда не пила чай.
Эз удивленно широко раскрыл глаза.
– Правда? Но когда мы жили в городе, чай там был очень популярен.
– Я слышала об этом. Но его больше пьют старики. То есть… я хотела сказать, что чай больше любят пожилые красотки и красавцы.
Тэлли стоило больших усилий не покраснеть. Мэдди рассмеялась.
– Ну, мы уже распрекрасно состарились, поэтому нам чай вполне годится.
– Говори за себя, дорогуша.
– А ты попробуй вот так, – посоветовал Дэвид и опустил в чашку Тэлли маленький белый кубик.
Следующий глоток оказался сладковатым. Сладость прогнала горечь. Теперь можно было пить и не кривиться.
– Думаю, Дэвид тебе успел немного рассказать о нас, – предположила Мэдди.
– Он… Он сказал, что вы убежали из города давно. До его рождения.
– Да? – вздернув брови, проговорил Эз.
Выражение лица у него стало в точности такое, как у Дэвида, когда кто-нибудь из бригады, трудившейся на расчистке железнодорожной колеи, делал что-нибудь легкомысленное или опасное, держа в руках вибропилу.
– Я не все Тэлли рассказал, – отозвался Дэвид. – Только то, что я вырос не в городе, а здесь.
– Остальное нам оставил? – немного напряженно выговорил Эз. – Очень любезно с твоей стороны.
Дэвид в упор посмотрел на отца.
– Тэлли пришла сюда для того, чтобы убедиться, что с ее подругой все в порядке. Она добиралась до Дыма совсем одна. Но возможно, она не захочет остаться.
– Мы никого не принуждаем силой жить здесь, – возразила Мэдди.
– Я не об этом говорю, – покачал головой Дэвид. – Я думаю, она должна узнать правду, прежде чем решит вернуться в город.
Тэлли перевела взгляд с Дэвида на его родителей. Эти трое удивляли ее тем, как они общались между собой. Совсем не так, как старики обычно разговаривают с уродцами. Так скорее спорят между собой подростки-уродцы. Как равные.
– О чем я должна узнать? – тихо спросила Тэлли.
Все смотрели на нее. Мэдди и Эз не отрывали от нее испытующих взглядов.
– О большой тайне, – сказал Эз. – О том, из-за чего мы убежали из города почти двадцать лет назад.
– Вообще-то мы об этом никому не рассказываем, – скупо проговорила Мэдди, выразительно глянув на Дэвида.
– Тэлли заслуживает того, чтобы узнать правду, – заявил Дэвид, не отрывая глаз от матери. – Она поймет, как это важно.
– Она совсем ребенок. Городская девочка.
– Она пришла сюда одна, пользуясь только запиской с черт знает как зашифрованными указаниями.
Мэдди укоризненно проговорила:
– Ты никогда не бывал в городе, Дэвид. Ты понятия не имеешь о том, как они изнежены. Они всю жизнь живут под колпаком.
– А она одна-одинешенька прожила девять дней, мама. Она выбралась из пожарища, когда рейнджеры палили цветы.
– Пожалуйста, прошу вас, – вмешался Эз. – Она же сидит здесь, рядом с вами. Верно я говорю, Тэлли?
– Верно, – негромко ответила Тэлли. – И мне бы хотелось понять, о чем вы говорите.
– Прости, Тэлли, – сказала Мэдди. – Но это очень важная тайна. И очень опасная.
Тэлли кивнула и уставилась в пол.
– Тут все опасно.
Некоторое время тишину нарушало только позвякивание ложечки, которой Эз мешал чай.
– Видите? – спросил Дэвид. – Она все понимает. Вы можете доверять ей. Она заслуживает, чтобы ей сказали правду.
– Все заслуживают этого, – тихо вымолвила Мэдди. – В принципе.
– Что ж, – выговорил Эз и сделал глоток чая. – Думаю, придется рассказать тебе, Тэлли.
– Что рассказать?
Дэвид сделал глубокий вдох.
– Правду о красоте.