Однако это всегда было лишь одной стороной науки – делать предсказания и использовать их для разработки практических применений. Другая сторона заключалась в понимании. Мы не просто хотим ответов, нам нужны объяснения этих ответов. В конце концов мы достигнем предела своих интеллектуальных способностей, и после этого лучшее, что мы сможем сделать, – это передать вопросы более сложным мыслительным аппаратам. Но я верю, что еще слишком рано отказываться понимать собственные теории.
«Когда в мою группу приходят молодые люди, – говорит Антон Цайлингер, – видно, как они топчутся на месте в темноте и не могут интуитивно найти правильную дорожку. Но спустя некоторое время, два или три месяца, они приноравливаются и ухватывают интуитивное понимание квантовой механики. И за этим на самом деле очень интересно наблюдать. Словно кто-то учится ездить на велосипеде»114.
А интуитивное понимание чего-либо приходит тогда, когда вы с этим чем-то сталкиваетесь. Пощупать квантовую механику – вообще без каких-либо уравнений – можно в видеоигре «Квантовые ходы» (Quantum Moves)[78]. В этой игре, созданной физиками из Орхусского университета в Дании, игроки зарабатывают очки, когда находят эффективные решения квантовых проблем, например, перемещая атомы из одной потенциальной ямы в другую. Смоделированные атомы подчиняются законам квантовой механики. Они выглядят не как маленькие шарики, а как причудливая жидкость, которая подпадает под действие принципа неопределенности и может туннелировать из одного места в другое (рис. 10). Игра требует некоторого привыкания. Но, к изумлению исследователей, лучшее решение, которое удалось получить благодаря стратегиям игроков, оказалось эффективнее, чем найденное компьютерным алгоритмом 115. Когда дело касается квантовой интуиции, люди, похоже, дают фору искусственному интеллекту. По крайней мере пока.
Рис. 10. Скриншоты видеоигры «Квантовые ходы»
Сдается мне, нам стоит просто перестать жаловаться друг другу на то, что квантовая механика странная, и привыкнуть к ней. Это развитая технология, бесспорно, но все-таки она отличима от магии.
Шутка Чеда про магию квантовой механики, сопровождавшаяся пожиманием плечами, наводит меня на мысль, что его не слишком волнует осмысление математики. Но трудно ее не осмыслять. Если вы часто используете математический формализм, то начинаете осознавать, что происходит при вычислениях. Вы не просто смотрите на результат, но еще и видите, как к нему пришли. А человеческий интерес так уж устроен, что мы лучше ладим с абстракциями, если в них есть какая-то фишка.
«У вас есть любимая интерпретация квантовой механики?» – спрашиваю я Чеда.
«По своему темпераменту я из разряда “заткнись-и-считай”, – отвечает он. – Мне всегда казалось, что если ты не в силах придумать эксперимент, который мог бы провести и который дает разные результаты в разных случаях, то выбирать интерпретацию как-то бессмысленно. Интересно поговорить о том, что происходит со всеми этими странными вещами на пути к обычной реальности. Но я оцениваю состояние дел в этой области так: прямо сейчас никто не способен описать вам эксперимент, который вы смогли бы провести и который дал бы вам иной результат – в пользу, скажем, многомировой интерпретации против теории волны-пилота. А в отсутствие такого эксперимента предпочтения, отдаваемые каким-либо из интерпретаций, – вопрос эстетического выбора».
«Но я считаю важным, что люди занимаются всевозможными интерпретациями, поскольку это высвечивает вопросы, которые, думается, стоит задавать. И хотя вы можете объяснить все эксперименты с помощью любой из интерпретаций, некоторые типы экспериментов представляются более естественными в свете определенных типов интерпретаций».
В качестве примера он приводит эксперименты, где отслеживаются кривые, вдоль которых движутся частицы, проходя через двойную щель, – кривые, которые имеют смысл в рамках теории волны-пилота, но бессмысленны, если считать, что волновая функция лишь собирает информацию наблюдателя. Зато эксперименты, в которых копируются и стираются квантовые состояния, проще интерпретируются в терминах передачи информации.
«Почему вокруг столько споров насчет “правильной” интерпретации, если это не привязано к экспериментальным проверкам?» – спрашиваю я.
«Насколько я понимаю, – говорит Чед, – есть раскол между эпистемологическим и онтологическим лагерями. В онтологическом лагере волновая функция считается реальным объектом, который существует и меняется, а в эпистемологическом лагере считается, что на самом деле она лишь описывает, что мы знаем, – просто количественно выражает наше незнание о мире. И кого угодно можно поместить куда-то в непрерывный спектр между этими двумя интерпретациями».
«На одном конце спектра люди находят оскорбительным периодический коллапс. Им кажется безобразным верить в эпистемологический подход. На другом же конце – классический аргумент Эйнштейна “Существует ли Луна, когда на нее никто не смотрит?”».
Эйнштейн был убежден, что квантовая механика неполна. Он считал, что объекты должны иметь однозначные свойства, наблюдает ли кто-то за ними или нет. Аргумент, заключающийся в том, что нелепо думать, будто Луны не существует, когда никто на нее не смотрит, иллюстрирует его позицию[79]. Только помните, что мы и не ожидаем от крупных объектов квантовых свойств из-за декогеренции. Как и кот Шрёдингера, луна Эйнштейна – это преувеличение, призванное иллюстрировать проблему, а не проблема сама по себе.
Чед объясняет, в чем привлекательность «лунного» аргумента Эйнштейна: «Объекты должны существовать независимо от того, обладают ли люди какой-то информацией о них или нет. Людям хочется, чтобы существовала незыблемая реальность, так что на онтологическом конце спектра им кажется кощунством говорить, будто нечто на самом деле не существует, пока вы не измерите некое свойство. Таким образом, на любом конце спектра люди находят что-либо отвратительное с другого конца».
«А где вы сами на этом спектре?» – любопытствую я.
«Мне видится некоторая ценность с любой стороны, откуда ни посмотреть, – отвечает Чед. – Я в значительной степени согласен, что познаем мы информацию о мире, но мне также комфортно верить, что есть некое состояние, о котором эта самая информация сообщает. Так что я болтаюсь где-то посередине, ни рыба ни мясо».
«В физике элементарных частиц, – говорю я, – люди критикуют те вещи, что им не нравятся, поскольку видят такие изъяны, как указания на теорию получше. В основаниях квантовой физики происходит то же самое?»
«Мне кажется, не вполне то же самое, – отвечает Чед. – В физике элементарных частиц есть несколько совершенно конкретных количественных проблем. На них можно указать, просто мы не в силах их разрешить. Например, темная энергия. Мы выполняем расчеты для энергии вакуума – и она оказывается на 120 порядков большей, а затем приходится делать что-нибудь дурацкое, чтобы избавиться от этой нестыковки. В основаниях же квантовой физики мы все можем соглашаться с тем, [что получается, когда вы посылаете электрон через двойную щель]. Вопрос в том, что, как вам кажется, происходит до того».
«Все могут использовать существующий [математический] формализм, произвести вычисления и получить правильный результат вплоть до какого-то невообразимого знака после запятой. Так что проблема не количественная. Она гораздо более философская, чем проблемы в физике элементарных частиц. И тут и там присутствует эстетическая составляющая. И тут и там есть ощущение, что так быть не должно, ведь с математической точки зрения это безобразно. Однако в основаниях квантовой физики нет количественных разногласий. Людей не устраивают странные вещи, которые, как мы знаем, должны быть верны, так что все пытаются отыскать какие-то обходные пути».
«Многие философские вещи, с которыми вы сталкиваетесь, погружаясь в квантовый мир, лишь на один шаг отстоят от по-настоящему нелепой философии вроде вопроса Юджина Вигнера, почему мы вообще можем описывать что-либо с помощью математики 116. При такой постановке вопроса вы лишаетесь сна, гадая, почему же Вселенная подчиняется простым, элегантным математическим законам, если на то нет никаких причин. Но вы можете отмахнуться от всего этого и сказать: “Слушайте, у нас есть простые, элегантные законы, и мы можем производить вычисления!” Вот я примерно так чувствую».
«Но когда вы пытаетесь найти новую теорию, разве такое отношение плодотворно?» – спрашиваю я.
«В том-то все и дело, – говорит Чед. – Возможно, нам следует размышлять над этими философскими вопросами и вещами, не поддающимися расчету. Но может, математика попросту неприглядна и кто-то должен сквозь нее продираться?»
• Квантовая механика работает изумительно, однако многие физики жалуются, что она не понятна интуитивно и уродлива.
• Интуицию кует опыт, а квантовая механика – довольно молодая теория. Будущим поколениям она, возможно, покажется более интуитивно понятной.
• И в основаниях квантовой механики тоже неясно, какая же насущная проблема требует решения.
• Может, понять квантовую механику просто сложнее, чем мы думали.
Глава 7Одна, чтоб править всеми
В которой я пытаюсь выяснить: было бы кому-нибудь дело до законов природы, будь они некрасивы? Я заскакиваю в Аризону, где Фрэнк Вильчек посвящает меня в свою скромную «теорию чего-то», а затем лечу на Мауи и слушаю Гарретта Лиси. Мне открываются некоторые неприглядные факты, и я подсчитываю физиков.
Сходящиеся линии
В последний раз теория всего была у человечества 2500 лет назад. Греческий философ Эмпедокл предположил, что мир соткан из четырех элементов: земли, воды, воздуха и огня. Аристотель позже добавил пятый, божественный элемент – эфир. Никогда больше объяснение всего не было таким простым.