Нога больше похожа на металлического паука. Только челюстей нет. Лебедь щёлкает рычагом сбоку, и она оживает. Нога крутится в воздухе рядом с ними.
— Вот, — говорит она.
Шар паука раскрывается, обнажая сверкающую спираль кости, которая вонзается в нижнюю часть лодыжки Дерева. Боль похожа на бананы на гриле.
Она фиксируется на месте. Новая нога Дерева представляет собой набор крошечных металлических ножек насекомых.
— Попробуй, — говорит Лебедь.
Дерево делает шаг. Паук ловит его. Он не чувствует сопротивления земли, но его поддерживают ноги. Это неудобно и неустойчиво.
— Это работает, — говорит Дерево. — Я думаю.
Лебедь хлопает в ладоши и морщит губы.
Паучья лапка подбрасывает лодыжку Дерева вверх и вниз.
Дерево кладёт пять таблеток на бетонный стол, который Лосось сделал из стен другого дома. Огонь горит в углу комнаты и излучает ощущение ржавой сливы.
— Как мы должны разделить их? — спрашивает Лосось.
— Я ничего не хочу, — говорит Лебедь.
— Почему нет?
— Я им не доверяю, — говорит она. — Кроме того, я не хочу вспоминать никого, по кому буду скучать.
— Я должен попытаться, — говорит Дерево.
— Ты можешь взять три, — говорит Лосось жёлтому человеку. — Твоя память важнее для тебя.
Лосось берёт две таблетки и кладёт одну в рот.
Он почти мгновенно падает на пол и теряет сознание.
— Он умер? — спрашивает Дерево.
— Нет, — говорит Лебедь. — Спит.
Дерево улыбается девушке-рыбе с шипами и целует синюю таблетку, прежде чем съесть её. Он может лечь перед тем, как потерять сознание.
Дерево затягивается в прошлое. В его старую человеческую кожу. Он понимает различия. Теснота человеческой плоти. Гладкая бесцветная кожа. Зуд. Одежда. Волосы. Потливость. Яички. Всё возвращается к нему.
Память его в больнице. Он работает здесь. Он отличный хирург. Может быть, один из лучших в этой области. Он не знает этого на самом деле, но он это чувствует, он видит это по тому, как люди смотрят на него, когда он идёт по коридорам. Он кто-то важный. Он занимается спасением жизней. Они все восхищаются им.
Он эксперт со скальпелем.
Дерево, или кем бы он ни был раньше, входит в операционную с пухлыми медсёстрами и птичьего вида стариком, который тихо ждёт, когда его разрежут мастерские руки. Хирург Дерево получает право на это. Ему не нужно концентрироваться. Для него всё просто. Он надевает на руки резиновые перчатки и срывает тонкое лезвие с маленького металлического столика. И, как художник, он молниеносно проводит ножом по перекрещивающимся узорам. Раны открываются на пациенте ещё до того, как он его коснётся.
С помощью своих точных разрезов он может разобрать старика на мелкие кусочки, а затем снова собрать из него что-то лучшее. Его работа всегда чёткая. Его руки двигаются быстрее, чем могут видеть глаза, но Дереву хирургу не нужно смотреть на то, что он делает. Он просто смотрит прямо перед собой, поверх выпуклых плеч медсестёр. Проверка времени на часах и подсчёт плитки на потолке.
Когда механические конечности Дерева вызывают взрыв крови в воздух, образуя торнадо, от которого язык старика прижимается к задней части его широко открытого рта, медсёстры заливаются аплодисментами и кивают головами с величайшим уважением.
Дерево просыпается от того, что Лосось склоняется над ним, выдёргивая его из памяти.
— Что? Что? — Дерево кричит.
— Ты помнишь? — спрашивает Лосось.
Лосось морщит жёлтую кожу на груди Дерева.
— Я помню что? — Дерево шлёпает свои маленькие ручки и ищет Лебедя, но её нет в комнате.
— Нас, — говорит Лосось.
— Ты прервал мою память, — говорит Дерево. — Я наслаждался этим.
— Какое у тебя было воспоминание? Был ли я в нём?
— Нет. Я был на работе. В больнице. Я был знаменитым хирургом на Земле. Я думаю…
— Значит, ты не знаешь?
— Знаешь что?
— Мы были…
— Да?
— Влюблёнными, — шепчет Лосось. — Мы были женаты.
— Женаты? Ты был женщиной на Земле?
— Нет, мы геи. Ты меня любишь. Разве ты не помнишь?
— Я ничего не помню о том, чтобы я был геем.
— Но ты гей. Ты мой муж, — Лосось кладёт лицо на грудь Дерева.
Дерево толкает его и пятится.
— Мы родственные души, — говорит Лосось. — Вот почему мы прибыли на Небеса в одно и то же время. Нам суждено быть вместе навсегда.
— Я не верю в это, — говорит Дерево. — Меня к тебе ничуть не влечёт.
— Ты просто не помнишь меня. Я чувствовал то же самое, когда мой разум был пуст, — Лосось хватает таблетку со стола. — Вот, прими ещё одну таблетку. Ты будешь помнить меня.
Лосось пытается открыть рот Дереву, но Дерево отталкивает его.
— Да отвали ты от меня!
Дерево выходит из гнилого дома и бежит по заплесневелым улицам.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дерево бродит по серым руинам города, мимо вплавленных в землю машин, мимо почтовых ящиков, засыпанных пылью.
Он слышит, как Лосось зовёт его, поэтому идёт в направлении, противоположном голосу.
Должно быть, это ложь. Как Лосось мог узнать его в земной коже? Он должен быть сбит с толку. Это должен быть другой человек из его прошлого, чем-то похожий на Дерево. В случае с Лососем Лебедь была права. Ужасно вспоминать кого-то, по кому будешь скучать. Возможно, он так скучает по своему возлюбленному, что убедил себя, что Дерево — его муж в новой форме.
Дерево возвышается над центром города. Он хочет выкинуть розового человечка из головы, чтобы сосредоточиться на своём новом воспоминании.
Хирург…
Должно быть, он был блестящим человеком.
— Помоги мне, — говорит Лебедь из-за здания в центре города.
Дерево не понимал, что она зашла так далеко. В городской части полно микронебоскрёбов и троллейбусных путей. Здесь не очень безопасно, всё готово рухнуть на них в любой момент.
Лебедь несёт ящики в продуктовую тележку. Она полна жестяных и стеклянных банок с едой.
— Там внизу есть какое-то убежище, — говорит она. — Бóльшая часть еды хорошо сохранилась.
Дерево просматривает провизию. Банки упакованы, как еда с Земли. Даже с коммерческими логотипами. Но бóльшая часть еды незнакома. Он не понимает написанного, но на некоторых банках есть изображения синих и красных черепах-угрей. И фотографии терпкого картофельного сока на других.
— Как ты думаешь, что с ними случилось? — спрашивает Дерево.
— Вымерли, наверное, — говорит она. — Как и всё на Небесах.
— Ты действительно думаешь, что мы единственные, кто остался на Небесах? — спрашивает Дерево.
— Помимо городка КЛОТТЫ и существ, которые живут в этом ландшафте, да. Я думаю, что мы совсем одни.
Дерево стряхивает бетонную пыль с плеча Лебедя, а затем помогает ей загрузить ящики.
Дерево и Лебедь в подземном метро, сидят на покрытых коркой сиденьях старого вагона метро, едят маринованные яблоки-лобстеры и пинают ногами.
— Так чему научила тебя таблетка? — спрашивает Лебедь.
— Раньше я был врачом, — говорит Дерево. — Специалистом.
— Молодец, — говорит она, как будто её раздражает, что он что-то вспомнил о себе.
— Бьюсь об заклад, люди пересекали весь земной шар только для того, чтобы получить от меня лечение. Должно быть, были процедуры, которые только я мог выполнить должным образом.
— Ты, должно быть, был богат, — говорит она.
— Я ещё не вспомнил, что был богатым. Просто одарённым.
— А как насчёт Лосося? Кем он был раньше?
Дерево съёживается.
— Он не сказал.
— Он не рассказал тебе о своей памяти? — спрашивает она.
— Ну, он сказал, что мы знали друг друга в прошлых жизнях.
— Правда?
— Он сказал, что мы любовники. Может быть, даже поженились.
Лебедь смеётся.
— Ты был гомосексуалистом?
— Не знаю. Он так говорит. Я ему не верю.
— Почему ты ему не веришь?
— Это невозможно. Он меня не привлекает.
— Теперь он выглядит по-другому. Возможно, ты найдёшь его человеческую форму привлекательной?
— Я не знаю, был ли я геем на Земле, но сейчас я точно не гей.
— Почему это?
— Потому что меня влечёт к тебе.
Лебедь ухмыляется.
— Я это заметила.
— Ты заметила? — спрашивает Дерево.
— Я чувствую такие вещи, — говорит Лебедь. — На самом деле это не новое чувство, это больше похоже на расширение зрения, но я могу видеть эмоции, исходящие от тебя. Это то, что естественным образом развивается в первый год твоего пребывания на Небесах.
Дерево краснеет.
— Не стесняйся, — говорит Лебедь. — То, что ты чувствуешь ко мне, прекрасно. Немного неожиданно для такого сильного чувства, но мне нравится, как оно вырывается из твоей плоти. Как солнечные персики и лужи ртути, плывущие по воздуху.
Дерево наблюдает, как она следует за невидимыми потоками в воздухе. Её сверкающие глаза захватили их внутри себя.
Она хихикает.
— Теперь ты возбуждённый.
— Возбуждённый? — спрашивает он. — Как я могу возбудиться? Мы не можем заниматься сексом на Небесах. У нас нет половых органов.
— О чём ты говоришь? — спрашивает Лебедь. — Конечно, мы всё ещё можем заниматься сексом на Небесах.
— Как? — спрашивает Дерево.
— КЛОТТА не отводила тебя к себе в постель?
— Нет.
— Обычно она спит со всеми новичками.
— Я был там всего один день.
— Ну, тогда мне придётся показать тебе, как это делается, — говорит она.
Лебедь выгибает спину, чтобы толкнуть свою остроконечную грудь ему в лицо. Ухмылка растягивается на её болотно-зелёных губах, как будто она собирается развратить невинного, и идея состоит в том, чтобы выпускать облака расплавленного фиолетового стекла из пор на её коже.
Дерево понятия не имеет, что делать. Он действительно не помнит, как занимался сексом как человек. Он просто помнит, что для введения требовался пенис и отверстие.