Варвара отметила проявленные жажду сотрудничества и изобретательность в этом — моей кожи коснулось подбадривающее поглаживание ее пальцев, которое тут же прекратилось, когда я отреагировал резким отдергиванием.
Я не пляшу под чужую дудку! Я делаю то, что нравится мне! Да, я пособие. И что? Даже Господь, предопределив людям их судьбы, зачем-то оставил подобие свободы воли. У пособия тоже есть мнение и желания, и в меру оставленных мне возможностей я буду выказывать сочувствие и симпатии — когда и кому захочу, а не потому, что так требуется по сценарию!
— Места удовольствия, о которых говорим, у каждой свои, — сказала Варвара, сразу забыв о строптивом инвентаре. Вещь есть вещь, вещью она и останется — зачем же тратить на нее время и внимание? — Будущим мужьям придется потратить немало сил и времени, чтоб обнаружить и разбудить все.
— А Ча… гм, пособие не может помочь с поисками? — донеслось из зашоренного пространства будоражащее любопытство Кристины.
— Их поиск — отдельное удовольствие, — ответила преподавательница, разом развеяв множество быстро растущих надежд и предвкушений, — не нужно мешать его с рутинными упражнениями.
Со своей стороны поутюжив с усердием, но без искры, сияющая Софья поднялась, приглашая последнюю участницу. Правда, при уходе мне был подарен настолько многообещающий взгляд, что я даже засомневался: не пропустил ли чего ненароком, какого-то намека или случайной детали, отличавшихся от остального?
Нет, не пропустил.
Я начал уставать. То, что сначала казалось нескончаемым праздником, сумело превратиться в обыденность. Вместо карнавала — одинаковый скучный хоровод. Сюжет сказки, однозначно заканчивавшийся безудержным фейерверком, завел в тупик, все ухудшавшаяся повторяемость угнетала, как заезженная пластинка. Кто бы мне сказал, что такое возможно — не поверил бы. И никто не поверит, могу поспорить, но качество переросло в количество. Энтузиазм иссяк. Уже не в космос хотелось, а поспать.
Чудеса.
Включение четвертоеТимбилдинг
Варвара — великая искусница в сталкивании людей с собственными страхами к ее пользе. Урок она устроила и вела к своему удовольствию, всегда опережая остальных в лидерстве благодаря опыту и смекалке. Днем она с тем же размахом провела тимбилдинг — так это называлось у меня дома.
Вспомнилось, как отряд спасенных царевен под моим управлением выбрался из предгорий и после некоторых приключений расположился на полянке между лесом и апельсиновой рощей. Идеальное место для лагеря. Рядом блестело озерцо, слепило дневное солнце, и никто не подозревал, что ждало каждого грядущей ночью. Еще не былотет-а-тетов с Антониной, Ефросиньей и Марианной, а урок не мог присниться в самых лютых фантазиях. Горизонт прятался за дремучими зарослями, в чистом прозрачном воздухе хорошо просматривались вершины, со склона которых мы вчера спустились. Затянутые синеватой дымкой, отсюда горы выглядели фантастической картинкой и внушали трепета еще больше, чем у подножия.
Я уже говорил про одежду, в которой мы вышли в путь. Царевны попали в плен в повседневной школьной форме — однотипных широких штанах и рубашках на тесемках, одинаково бесцветных и различавшихся лишь размерами. По случаю местной зимы (три раза ха, у меня дома в августе не всегда так жарко) на ногах у всех были кожаные мокасины — чуть ли не излишество по меркам здешнего менталитета. Местные жители во всем руководствовались здравым смыслом: в быту царил прагматизм, в интерьере — минимализм, в вооружении — исключительно целесообразность. Женские украшения (о мужских даже заикаться не стоит) отсутствовали как понятие, произведениями искусства выглядело только некоторое личное оружие.
Недавние ученицы, не говоря обо мне, до личного еще не доросли или не заслужили — не знаю, как здесь его распределяют. Среди вещей, найденных у разбойников, многие подобрали доспехи по размеру, а кто-то нашел свои школьные. Например, я. Но не стал даже смотреть. Рост и сложение давно не те, а главное — это женские доспехи, теперь разбираюсь. У мужских грудь сделана и защищена по-другому, менее выпукло и более брутально. Мои бывшие доспехи ушли царевнам, кому не хватило. Их расхватали частями: кому шлем, кому нательная конструкция, кому наручи и поножи. Каждая понимала: частичный доспех в любом случае лучше отсутствующего полного.
Я удовольствовался разбойничьим комплектом, состоявшем из сапогов, юбки, рубашки и кожаной защитной амуниции. Также мне достались гнук со стрелами, нож и меч. Сапоги болтались, заправленная рубаха оказалась настолько длинной, что гляделась нижней юбкой. Немаленький лоскут верхней юбки пришлось учиться одевать правильно, это оказалось целой наукой: две противоположные стороны запахивались спереди, складки оставались сзади, в движении все это удерживала вставленная поверху тесьма. Сапоги надевались на портянки — для меня, человека другого мира, тоже вещь новая. Впрочем, с ними все оказалось просто: нога ставилась наискось ближе к одному концу прямоугольного лоскута, через верх стопы он загибался под нее, остальное обматывалось навстречу, затем через пятку, вокруг лодыжки и закреплялось на голени. В общем, просто и надежно. Гениальность этой вещи понималась лишь со временем.
В уходе от погони мы долго шли по горам, спутниц то и дело приходилось подгонять, а особо уставших почти тащить на себе. Тогда решили бросить часть доспехов, некоторое оружие и шлемы, которые сползали на потные лбы и затылки. Если что могло нас спасти, то не броня и клинки, а скорость.
Скорость и смекалка спасли, а когда мы занялись приготовлением еды, оставшиеся шлемы успешно выполнили роль котелков — достаточно было выдернуть войлочную подкладку, а воду наливать до располагавшихся примерно посередине вентиляционных отверстий.
Воду в шлемах поставили между принесенных к огню камней, я ворошил поленья, сидя на корточках, когда громкое воззвание заставило обернуться.
— Пока закипает, предлагаю сыграть в игру. — Варвара стояла метрах в трех от меня, обращаясь ко всем. — Она из толпы делает команду.
Царевны заинтересовались. Пусть мятые и грязные, в некогда светлой одежде, ныне напоминавшей несвежий камуфляж, в душе они остались жаждущими игр и веселья девчонками. Ужасы недавнего плена только способствовали.
— Становимся вокруг костра в два круга, один внутри другого, — распорядилась Варвара. — Поровну, восемь и восемь. Лицом друг к другу.
Началось броуновское движение внутри одной отдельно взятой полянки. Меня Варвара поместила во внешний круг, сама встала рядом справа.
— Расположились? Теперь киваем тому, кто оказался напротив в другом круге. Один кивок означает рукопожатие. Два кивка — обнимание за плечи, можно с чуть отстраненным легким прижатием. И, наконец, три — тесные объятия, можно с поцелуями, если вам хочется и человек попался хороший. Если количество кивков разное, считается меньший результат. Все понятно?
— То есть, если хочешь обняться, а тебе жмут руку… — протянул кто-то сзади.
— Жмешь в ответ и не рыпаешься, — отрезала Варвара. — Правило должно соблюдаться четко. Закон всегда на стороне более скромного в запросах. Итак, киваем.
Во внутреннем круге передо мной стояла Кристина. Она так быстро откивала три раза, что мне пришлось сделать так же. Не хотелось обижать.
— Теперь выполняем то, что накивали, — объявила ведущая.
Мы шагнули друг к другу, обнялись и вместе со всеми расцепились, сделав по шагу назад. Порозовевшая Кристина благодарно улыбнулась.
— Не болит? — я указал взглядом на ногу.
— Теперь — совсем не болит, — лукаво сощурилась она, будто между нами завелась очередная тайна.
Варвара огласила:
— Внешний круг — переход на одного человека влево, внутренний остается на месте, и повторяем предыдущее упражнение!
Передо мной оказалась Майя. Она расплылась в такой непосредственной детской радости, что кивнуть меньше трех раз казалось кощунством. Мы тоже тесно обнялись, как старые друзья и соратники.
Мне игра начала нравиться.
По мере продвижения я оглядывался краем глаза на остальных, и так же делали все ученицы. До рукопожатия никто не снизошел, все обнимались: либо за плечи, либо по-настоящему.
— Переход!
Вот и Клара. Стеснительная, вечно краснеющая. Я упростил ей выбор: кивнул три раза и замер. Ее ресницы испуганно хлопнули, и она ответила тем же. Мои руки раскрылись. Клара робко подняла свои. По шагу навстречу, конфузливое соприкосновение, и мы неожиданно жарко обнялись, прижавшись щеками. Кларе пришлось встать на цыпочки. Ее щека была сухой и раскаленной, как песок на пляже.
— Видишь, я не кусаюсь, — шепнули мои губы в близкое ушко, решив то ли подбодрить, то ли успокоить, то ли пошутить.
— Не факт. — Кларино лицо осталось серьезным. — Это слова, а словам верить нельзя.
— Правильно, — согласился я и легонько цапнул зубами за мочку.
Опешившая царевна отпрянула.
— Переход!
Секунда — и передо мной новое лицо. Ученица по имени Феофания испуганно взморгнула, ротик открылся. Чуточку низенькая, плотно сбитая, она лучилась жизнелюбием и бездонным доверием к миру. Близко посаженные глаза на широком лице создавали иллюзию полноты, но она сразу терялась при опускании взгляда ниже: коренастое тельце и желало бы растолстеть, да кто ж ему даст. Голод и нагрузки уничтожили былые запасы. Осталась только отрыгнутая обстоятельствами жизнерадостность.
Царевна нервно откинула лезущую в глаза темную прядь. Никогда не сталкивавшаяся со мной столь близко, Феофания не знала, что делать. Кажется, она меня боялась. С дружелюбной улыбкой я медленно махнул головой, потом еще… и еще. Не меняя ни выражения лица, ни застывшего в ступоре взгляда, ни даже положения раздвинутых бубликом малиновых губок, она почти бездумно поддержала мой выбор. Затем — шаг, словно на эшафот. Руки и тела переплелись на несколько горячих мгновений. Слишком горячих. С той же силой, что страшилась, теперь она вознеслась над собственным страхом. Отрываться не хотелось ни ей, ни мне. Но пришлось.