Не хочу верить науке. Я хочу верить себе и своим чувствам. К тому же наука очень часто (хочется сказать: слишком часто) меняет свои взгляды и утверждает обратное — снова заставляя себе верить. Ведь — наука! Но согласно научной же статистике ее непогрешимое святейшество наука ошибается гораздо чаще, чем редко подводящая меня интуиции.
Ощущения говорили: ты влип, приятель. Никакой окситацин ни при чем. Я влюбился. Я любил Зарину. Сердце не верило в ее гибель. Здесь, окруженный сонмом красотулечек, за знакомство с которыми когда-то без раздумий отдал бы левую руку, я тосковал. По несбывшемуся.
Пока мысли гуляли, руки заканчивали сооружать сушилку: чистили от мелких веток длинные жерди, составляли треноги, на них прокидывались поперечины.
Царевны выставили часовых. Игра в камень-нож-лопух определила очередность заступления на охрану в каждой пятерке. Остальные ринулись к озеру стираться.
— Воды наберите во все шлемы, пока достаточно чистая! — крикнул я вдогонку и краем глаза глянул на озеро: зайдя в воду, ученицы постягивали штаны и приступили к стирке. Свисавшие до середины бедер рубашки поплыли полами по воде, доходившей до пояса.
Про меня все забыли. Правильно. Зачем командир, когда все хорошо. Я подошел к дежурившей на отшибе уныло глядевшей во тьму Антонине.
— Иди со всеми, я здесь вместо тебя посмотрю.
— С чего это? — ощетинилась она.
— Не хочу мешать.
Объяснение, что дело не в ней лично, успокоило дозорную, последовал благодарный кивок, и Антонина растворилась в ночи.
Светло было только у костра. Туда периодически подбегали царевны, лица суетливо крутились в поисках меня, вздернутые руки быстро накидывали постиранную вещь на обращенные к костру жерди, и босые ноги вновь уносили владелиц во тьму.
Шлеп, шлеп, — едва слышно. В мою сторону. Взнузданный мозг взревел сигнальной сиреной, пальцы схватились за гнук…
Отбой. Звук пришел со спины, от озера. Из темноты проявилась Варвара, в одной рубашке, вторую вещь, уже постиранную, держа в руках.
— Так и подумала, что ты здесь.
— Поздравляю, гигант мысли.
Антонина в ее пятерке, обязана была доложить. Интересно, чего Варвара приперлась, и чем мне это грозит.
Не девка, а загляденье: высокая, крутобедрая, всюду налита тугой плотью. Под четкими крыльями бровей сверкают умом и чувствами чуть притопленые глаза — то ли серо-зеленые, то ли серо-голубые. Сейчас, во тьме, просто глубокие и блестящие. Крупноватый нос незаметен благодаря притягивающим внимание ямочкам на щеках и большому рту. За многообещающими губами вспыхивают бликами оттертые мелом зубы. Варвара отлично знала о своей привлекательности, но не знала, что не все клюют на холодную классическую красоту. Кроме ума и страстности в глазах хотелось видеть еще кое-что. Душу. Конкретнее: красивую душу. Красоту души. Иными словами, красота должна быть в основном внутри, а не снаружи. Но каждый судит обо всех по себе, оттого и все проблемы в мире.
— Я не принесла дров.
Она повесила штаны на сук и замерла, скрестив руки.
— Ну, не принесла, и что? — не понял я. — Ах, да…
Даже сам забыл о стимуле, озвученном, чтобы подвигнуть веселую компанию на общественно-полезные работы. Зря ей вспомнилось.
— Сама напросилась. Вставай к дереву.
Варвара еще не поняла, что меня злить опасно. Красиво вышагивая, ее длинные ноги прошествовали передо мной в указанное место, руки уперлись в ствол, а позвоночник изящно прогнулся. Спинка наклонилась, глаза томно прикрылись. Девушка опустила голову и замерла, выпукло выгнувшись в мою сторону. На лице расцвела предвкушающая улыбка.
— Накажи меня, воин, — проворковал манящий голос, обволакивающий, как паутина. — Докажи, что ты истинный командир.
Как фекалиями с чужого балкона. Уводит у подруги невестора? В любом случае — думает, что все парни одним миром мазаны. Фигушки.
Я отломил длинную тонкую ветвь. Хруст встревожил девушку:
— Ты чего удумал?
— Буду наказывать. Как обещал.
— С ума сошел?! — Варвара отпрянула и попыталась сбежать.
— Стоять!
Я успел перехватить отбивавшуюся сильную руку, которой все же далеко до моей.
— Отстань, дурак! — Варвара дергалась, извивалась змеей, но это не помогало. — Я не то имела в виду! Совсем крышей поехал?
— Обещал всыпать — всыплю, — объявил я, заламывая сопротивлявшуюся конечность назад.
Чуть не плачущий противник был повержен на колени.
Бессознательно я привел Варвару в одну из поз, у человолков выражавших покорность. В стае любая давно признала бы себя неправой и отправилась по своим делам. Но здесь не стая, здесь нужно победить не только физически.
— Совсем ни ума, ни фантазии?! — почти рыдала скрючившаяся девушка, силой уткнутая лицом в землю.
— Зато с совестью нормально, — парировал я, прижимая сверху коленом.
Готовый вырваться новый довод замер на девичьих губах — едва не высказанного, она проглотила его обратно. Тактика резко сменилась.
— Чапа, прости, — взмолилась Варвара. — Черт попутал.
Всегда у них так: то черт, то кто-то другой такой же виноват. Только не сами. Ангелы во плоти.
— Решай, — объявил я. — Одна плеть сейчас или пять потом, при народе, если сбежишь.
— Ты серьезно?!
По лицу увидела, что да. Ее мышцы медленно расслабились, и смирившаяся красотка сдутым мешком осела на землю. Даже жалко такую прелесть — розгами. А что делать, не я инициатор. Прежде, чем что-то делать, думать надо, варианты просчитывать. Просчитывать, а не просчитываться.
— Вставай, как сказал. — Прут в моих руках со свистом рассек воздух.
Казалось, даже окружающий сумрак беспокойно завибрировал. Гладенькие бедра обратились в мрамор, тревога струилась из каждой жилки каждой безупречно поданной взору подробности, чувственной и соблазнительной, хоть сейчас готовой лечь прекрасными обводами на холст мастера, если таковой найдется.
Шмыгая носом, отпущенная мной Варвара поднялась и вновь приняла указанную позу у дерева — покорно и по-настоящему испуганно.
— Чапа, прости. Хотела, как лучше, мне в голову не могло прийти, что кому-то не понравится.
Кому-то. Ну-ну.
— Другим нравилось? — Я для удобства встал сбоку.
— Ты же мужчина, должен понять, — плаксиво юлила девушка. — Я же не только для себя…
— Ударю один раз, но сильно, чтоб запомнилось.
— Уже запомнилось!
Варвара окончательно поняла, что экзекуции не избежать. Взор померк.
— Пожалуйста, — просящие интонации в голосе из истерических превратились в деловые, — сделай, чтоб рана не сильно выделялась. Перед девочками стыдно будет.
Ага, меня ей не стыдно.
Но что-то в душе надломилось. Не такой я зверь, как хочу казаться. В последний момент отбросив прут, открытая пятерня влепила с размаху, вызвав звон в ушах и вязкие волны.
— Свободна. — Я отвернулся, опускаясь на землю.
Удивленно оглянувшись, Варвара вдруг примостилась рядом, ее рука потерла отбитое место.
— Почему ты такой злой?
— Ты знала, что в конце игры оба круга сольются в общую кучу?
Девушка спокойно кивнула:
— В конце всегда все виснут на всех, мама рассказывала.
— Чтобы не было сбоев, такой команде желательно быть полностью однополой, — предположил я. — Или равномерно двуполой. С одним мной ты просчиталась.
— Поставленного результата я добилась. Поставленного, а не заявленного. Скажешь, тебе не понравилось?
Я не просто покраснел. Побагровел.
— Как бы сказать…
Варвара тихо усмехнулась:
— Скажи как есть.
— Ну… — замялся я, — некоторый момент удовольствия во всем этом имелся.
Собеседница ехидно хихикнула:
— Ладно, назовем это некоторым моментом. Главное, что имелся.
Какое-то время я слушал тишину. Вряд ли на нас нападут в условиях, когда из-под любого куста может выскочить отряд царберов, но охрана должна быть просто потому, что должна быть. Иначе хаос. А я, не стоит забывать, сейчас часовой.
От Варвары искрило невысказанными мыслями, которые она не осмеливалась озвучить. Меня это устраивало. Не туда мыслит, куда надо, ой, не туда.
— Почему встала со мной, а не во внутренний круг? — спросил я притихшую соседку, почему-то не спешившую возвращаться к остальным.
— Знала, что можешь отчебучить что-то роняющее мой авторитет.
Ишь ты. Так бы и сделал. Предусмотрительная.
— Можно вопрос? — полюбопытствовал я, не поднимая лица.
— Нескромный?
— Очень.
Ее глаза странно загорелись:
— С радостью.
— Чего ты в меня вцепилась?
— Это и есть вопрос? — Недовольно вытянутые губки скривились. — Неужели не понятно?
— Прикинь, нет.
Она выдавила, словно выплюнула:
— Нравишься.
— Всем остальным — тоже?
— Конечно.
— Всем сразу — один я, вот такой невероятный и замечательный? Вздор. Вам все равно — кто. Под руку попался я. Вцепились, как…
Я прикусил язык на не успевшем вылететь слове «крабы». Мозг в авральном режиме проштудировал информацию обо всем, что может вцепиться в этом мире. Итог многообразьем не радовал.
— …волки.
— Это не так. — Варвара, осторожно коснулась меня плечом. — В школе были прекрасные молодые войники, но им далеко до тебя.
Вспомнились Савва и Елистрат, к которым ходил с Варварой в бытность царевной Василисой. Тогда Варваре нравился Савва. Или он нравился потому, что Елистрат был занят Аглаей?
— Понимаю, почему могу понравиться Кристине или, скажем, Майе, — сказал я, не убирая плеча, о которое, как бы извиняясь, терлась девушка. — Но ты несколько старше меня, для тебя я должен выглядеть малолеткой.
— В мужья берут с любой разницей, — покосилась на меня Варвара.
Отметив, что плечо не убрал, она аккуратно придвинулась всем боком.
— Это что, предложение? — удивился я.
— Некоторый момент предложения в этом имелся, — с плутовским прищуром процитировала она недавнего меня.
— Ничего, что я невестор Томы?
Ее взор сказал: «Какие мелочи».