— Дождалась, пока пройдут, — продолжила Майя, встав рядом и сонно потягиваясь. — Потом разместила флаги. Уже в темноте. Чтоб утром сразу увидели. Легла в стороне, на всякий случай.
— Молодец.
Возвращаться к Кристине и Антонине по темноте нет смысла, часа через три рассвет. Майя думала о том же.
— Ложись. — Она показала на свою лежанку. — Как ты говорил: один индеец под одеялом замерзает, два индейца под одеялом не замерзают.
Я становлюсь просто кладезем необычных слов для нового мира. Надо это прекращать, добром не кончится.
— Опасно, — сказал я, пробежавшись взором по спальному месту царевны.
Майя обиженно сжалась:
— Но я же спала?
— А если бы волки?
Мне продемонстрировали обнаженный меч.
— Несерьезно, — возразил я, сделав несколько практически бесшумных шагов вокруг. — Я подошел легко, другие тоже смогут.
«Что же делать?» — читалось в блестящих глазах спутницы.
— Собери ветки и листья лежанки, когда скажу — подашь. — Я оттолкнулся ногами, руки ухватились за широкую ветвь, и подтянувшееся тело взлетело в самую середину дерева с флагами.
Теперь надо вспомнить, с чего начинал Юлиан, когда плел гнездо. Дерево оказалось подходящим. Надломив толстые ветви, я стал переплетать их с мелкими, и, с мольбой, чтоб все получилось, через некоторое время осторожно опробовал дырчатое сооружение собой. Держит!
Затем Майя передавала лиственные охапки, я совершил несколько ходок вверх-вниз.
— Хватит. Лезь сюда.
Остальное мы досыпали, сорвав над собой. Гнездо вышло корявым, но жизнеспособным.
— Теперь ложись, — пригласил я.
Места для двоих хватило впритирочку. Мы обнялись, грея друг друга. По-другому никак. С удовольствием поворочавшись, Майя хихикнула:
— Два индейца?
Плотно сбитая, мелкая, она утонула в гнезде, опутанная мной как паутиной.
— Дались тебе эти индейцы, — нахмурился я.
Ночная напарница растеряла былой сон. Теперь она не только не боялась, а получала наслаждение от раскачивания ложа в многих метрах над землей. Наивная маленькая дурочка. Я бы не доверял ни скрипучей небесной конструкции, ни непонятно откуда взявшемуся соседу, с которым царевна оказалась в столь тесной компании. Но это я. Она была другой. Доверие к моей особе и всему, что делаю, почему-то зашкаливало.
— Вы с Томой помолвлены? — донесся тихий вопрос из района подмышки.
Рот уже открылся сказать «да», но мозг коротнуло.
— Ты о церемонии? — осведомился я как можно спокойнее, словно зная, о чем говорю.
Догадки уже появились. Невестор — жених. Варвара заявляла о моей нелегитимности в этом звании. Значит, необходимо соблюсти некий ритуал. Осталось узнать какой и не выдать себя незнанием.
— Ну да. — Майя завозилась в моих руках. — Ты официальный невестор или только объявленный?
— Я… это…
— Вы же познакомились только в горах?
Выходит, большой церемонии с родственниками и свидетелями у нас быть не могло. Сейчас меня выведут на чистую воду. И я решился:
— С какого момента человек становится официальным невестором?
— С официальной помолвки, — пожала плечами Майя.
Была не была:
— Как она проходит?
Царевна не заметила ничего странного в моем любопытстве. Она хотела помочь, это чувство вытеснило подозрительность. Да и как подозревать того, кто тебя постоянно спасает?
— В храме, после выяснения всех деталей, мотивов и родословных. В крайнем случае, в башне, но обязательно в присутствии сестриссы.
— Скоро это произойдет, — как бы успокоил я, закрывая тему. — Выйдем к людям, встречусь с Томой и тогда…
Майя резко повернулась ко мне:
— Пока ты лишь объявленный, никакие права на тебя не распространяются. Можешь меня поцеловать!
Засиявшие глазки закрылись, губки выпятились.
Мой палец нажал на них, возвращая в исходное положение.
— Я поцелую только любимую.
— Ты так любишь Тому? — искренне удивилась девочка.
Не стоило объяснять, что это два разных человека.
— Очень, — кивнул я, — как сестру!
Майя устремила в небо, бывшее где-то сверху, над темной кроной, чувственный сентиментальный взор.
— Как здорово, — сказала она. — А нам говорят, что выбирать нужно умом.
— Если выбирать, то умом, — согласился я. — А сердце — оно не спрашивает.
Так и заснули. Точнее, выключились. Еще точнее — первым отключился я, оставив приятную соседку в подвешенном состоянии во всех смыслах.
Первое, что пришло в голову, когда очнулся: снова в стае. Не было драки с восхотевшим Томы вожаком, не было ухода, и Смотрик на всю жизнь остался Смотриком. Как не было и тонущего посреди Урала теплохода «Чапаев» с командой из пятнадцати штук царевен…
Странно было обнаружить чужие волосы, щекочущие голую грудь, и сопящий вздернутый носик на своем плече. Я закрыл глаза, вспомнил все и вновь открыл. Потому что первое пришедшее в голову, когда очнулся: снова в стае. Не было драки с восхотевшим Томы вожаком, не было ухода, и Смотрик на всю жизнь остался Смотриком. Как не было и тонущего посреди Урала теплохода «Чапаев» с командой из пятнадцати штук царевен…
Я еще раз моргнул и окончательно проснулся. Уже рассвело. Сигналы должны быть видны.
Рука осторожно высвободилась из-под спящей. Ее мягкие губы проплямкали что-то, мохнатые бровки подрагивали, закрытые веки что-то передавали кому-то во сне азбукой Морзе, периодически резко сжимаясь. Я сел вертикально, механически поправив на соседке рубаху. Пусть досматривает сон, а я погляжу, как там на горе. Идут ли. Или…
Нет, даже не думать об этом.
С дерева не видно, мешают соседние. Пришлось слезть. Я вышел не опушку. Яркие лучи подымавшегося солнца прекрасно все высвечивали и подчеркивали. Приходилось даже морщиться. Я вгляделся… и в следующий миг обнаружил себя несущимся к сигнальному дереву. Оно качнулось под взлетающим мной, растревожив Майю.
— Рыкцари?! — Она позеленела.
— Хуже. — Пробравшись по ветвям, я сорвал флаги и кинул девочке. — Одевайся!
Висячая конструкция трещала под ней, грозя развалиться. Майю трясло. Ноги не попадали в штанины. Когда попали, царевна попыталась встать, чтоб натянуть дальше, и провалилась ступней в дыру. Она до крови закусила губу, в глазах стояли слезы.
Пришлось помогать. Жестко обхватив одной рукой — другая держалась за ствол — я приподнял девчонку, позволив быстро закончить начатое. Но как ни старалась, она успела одеть только штаны, рубаха на ней осталась моя.
— Не успеваем. Ложись. И ни звука!
Мое тело упало сверху и прижало ее, стараясь занять как можно меньше места. Нас не должны увидеть, иначе — смерть. Страшная смерть.
Вместе со мной Майя наблюдала сквозь щели гнезда, как в лес втягивалась стая человолков.
— Тсс!
Я перекрыл ладонью ее губы, когда рот непроизвольно отворился, а расширившиеся от ужаса глаза хотели выплеснуться эмоцией. Мои локти и колени сжали напрягшееся тельце почти до хруста. Она даже не заметила.
Голые четвероногие создания направлялись прямо к нам. Минуту назад с опушки я увидел их не меньше десятка, несшихся под уклон с добычей под животом. Они спускались из леска, где ночевали ученицы. Мозг отказывался принимать, что могла тащить с собой стая.
От нас с девочкой несло, как от бомжей — одним лишь потно-сальным амбре можно травить крыс, не говоря о других составляющих многодневного отсутствия воды. Если нас не увидят, то учуют. Нужно готовиться в обороне, которая отсроченная смерть. Нападать самим — безумие. Кто-кто, а я знаю человолков в бою.
Дешево не продадимся. И девчонку живой им не отдам. Она заслуживает легкой смерти. Человеческой.
Мы с Майей посмотрели друг на друга. Ее била крупная дрожь. Моя рука нащупала и вставила в ее ладонь рукоять меча.
— Если меня… — начал я.
Она отрицательно затрясла головой.
Не хотела умирать.
Тем более, не хотела умирать так жутко.
Страх и ужас. Последние чувства. Нехорошо. Пусть на том свете, если он есть, она вспомнит последний миг жизни не только как самый худший.
— А знаешь… — И я впился жестким поцелуем в дрогнувшие и тут же расслабившиеся губы.
Царевна все поняла и ответила. Поплыл окружающий мир, свернувшись в трубочку. С одной стороны трубочку подожгли, со второй намочили. Сквозь трубочку плюнули косточкой, попали в мозг. В ушах зазвенело. Глаза закрылись в страхе смерти и желании жизни. Щеки в ладонях превратились в жидкий огонь.
Влажный сочный рот оказался безумно вкусным. И невероятно сладким.
— Кажется, там кто-то есть, — раздалось внизу громко и отчетливо.
— Где?
— Вон. Двое. Они целуются!
— Кто?! — голос Варвары. — Я видела рубашку и штаны. Здесь должна быть только кто-то из девочек.
— Но их двое!
— Смотрите, вон уголок гнука торчит!
— А-ааа!!! — в тот же миг разнеслось по лесу.
Подхватывая одежду, которую принесли, ученицы прыснули во все стороны.
Оторвавшись друг от друга, мы с Майей обалдело глядели вниз. Там мелькали спины, ноги, пятки. На секунду установилась тишина.
— Слезайте, голубки, — раздался чуть сбоку голос Варвары, с интересом разглядывавшей наше логово.
— У вас есть голуби? — удивленно шепнул я случайной сообщнице.
— Кто это?
— Забудь, — мотнулась моя голова. — Это из разряда нерезиновых индейцев.
Майя спустилась первой. Я подхватил забытую ей рубаху и тоже быстро соскочил вниз, прыгая с ветки на ветку.
Ничего не стеснявшаяся Варвара одевалась прямо под деревом, нас оглядело ее насмешливо скривившееся лицо:
— Хороши. Майя в Чапиной рубашке. Одна только юбка на Чапе, за которым так любопытно наблюдать, когда он слазит с высокого дерева. Вы почему в таком виде?
Покрасневшая до кончиков волос Майя открыла рот, я перебил:
— А вы почему в таком виде?
Начальственный тон подействовал. Девушка вспомнила о временно установленной субординации.
— Вечером с запада на восток прошло трое рыкцарей, — сообщила Варвара. — Утром они возвращались с востока по склону горы той дорогой, которой вчера пришли мы. Еще несколько разбойников показались в этот момент на западе, тоже высоко, путь оставался только вниз. Тут мы увидели ваш сигнал. Я подумала: они ищут девочек, а человолков боятся. Почему не пустить пыль в глаза?