— Грррр! — взревело мое горло.
— Человолк!
Вторая стрела едва не пригвоздила к дереву, за которое удалось отскочить. Ноги помчали меня назад, виляя между естественными преградами. Еще одна стрела почти достала на излете, содрав кожу на ягодице. Куда мне тягаться с таким в меткости, я со своим гнуком против него — как с рогаткой против снайперской винтовки.
Подхватив сложенную одежду, я еще долго не останавливался, и лишь на подходе к лагерю тело вернуло себе человеческий облик.
Ученицы блаженствовали. Омовение сменилось играми. Забравшись одна на другую, царевны пихались, пока все вражеские пары не опрокинутся, локти сталкивались, фасады вминались, пальцы захватывали и дергаличужие всклокоченные волосы. Визг, плеск, брызги, хохот. Верхние изо всех сил старались удержать равновесие, нижние крепко держали их за бедра, но сами едва стояли на ногах. Толчок — и гогочущая конструкция летела вниз. Вздымалась пенная завеса, каскады ледяных брызг накрывали соседей, которые визжали и бросались мстить обидчицам.
Знавший о море и теплых пляжах я не понимал местной любви подолгу булькаться в невыносимом холоде.
На страже стояла Антонина. Заметивший меня взор равнодушно уехал в сторону, поза вовсе не изменилась: разместившись на небольшой возвышенности, царевна примяла бугорок могучим седалищем, одной рукой она опиралась на траву сзади, а в другой держала перекинутый поперек живота обнаженный клинок.
— Где Варвара? — спросил я.
Поправив под шлемом мокрые пряди, Антонина указала подбородком назад, на бурлившую весельем лужу.
— Позови, — попросил я.
— Я дозорная. Тебе надо, ты и зови. — Она высокомерно отвернулась.
Вредина. Понимала же, почему обращаюсь. Пришлось сунуться в пределы видимости.
— Варвара!
Среди девчонок случился маленький переполох. Они посыпались в воду, которой было по пояс, оставляя снаружи одни головы. Одна пара просто развернулась ко мне. Верхняя в паре, чуть не до пояса закрытая длиннющими волосами Александра, испуганно прикрылась еще и руками, ее ноги изо всех сил пинали в бока нижнюю. В нижней узналась ничуть не смутившаяся Варвара.
— Что?
Ей надоело терпеть пинки, она подняла за бедра и сбросила взвизгнувшую златовласку. Вопли и махание рук закончились большим бульком. Варвара бесцеремонно уставилась на меня, возвышаясь над пейзажем как продавец над арбузным полем, причем арбузы были сердитые и недовольные.
— Маленькая, но срочная проблема. Выйди.
Отойдя, я через несколько шагов присел на землю спиной к возобновившемуся празднику жизни.
— Что за проблема? — осведомилась расположившаяся рядом Варвара.
Мокрые плечи покрывала наспех накинутая рубаха, голые ноги девушка вытянула вперед, шевеля пальцами, почти синими от холода. Бедра и некогда гладкие икры топорщились гусиной кожей.
— Не переохладитесь, а то заболеете.
— Об этом хотел поговорить так срочно? — Варвара резко поднялась, окатив морозным воздухом. — Не маленькие, сами разберемся.
— Сюда двигаются пятеро на телеге. Четыре крестьянина и бойник. — Я потянул девушку за промокший подол рубахи, усаживая обратно. — С гнуком.
Варварино лицо, белое от холода, стало серым:
— Как это понимать?
Я предположил:
— В этих местах царит безвластие. Рыкцари ушли, цариссы еще не воцарились. А урожай собирать надо. — Мой палец указал вверх, на свисающие оранжевые солнышки. — Идут за апельсинами, прямо сюда, по просеке.
— Что будем делать?
— Уходить.
— Из этого рая?! После стольких дней мучений?!
— Что предлагаешь?
Варвара сузила глаза, превратив их в плюющиеся свинцом смертельные амбразуры:
— Нападать. Их всего пятеро, нас шестнадцать, у тебя тоже гнук.
— Я их стрелку не чета, не сможем даже подойти. Половину уложит еще по дороге.
— Как же подошел ты? И откуда знаешь о его меткости?
Наклонившись на один бок, я потер рукой сочившуюся кровью ягодицу:
— Метров с девяноста. Мне такое не по зубам даже во сне. Еще в плечо с сорока, причем он стрелял интуитивно, не видя меня, а только предполагая. И чуть не расщепил дерево, за которым я прятался.
— Круть, — обмерла Варвара, отдавая врагу дань почтения. К пупырышкам холода прибавились пупырчики испуга.
— Надо уходить. Распорядишься?
— Нет. — Варвара поднялась и обернулась к озеру: — Девочки! Нужно повторить утренний подвиг.
Там упала тишина.
— Собирайтесь, выдвинемся навстречу. Враг недалеко.
— Почему надо как утром? — не выдержал кто-то.
— Давайте сразимся! — донесся еще один возглас, наивный и звонкий.
— Там пятеро. Один с гнуком, настоящий мастер, — громко сообщила Варвара. — Остальные — крестьяне. Их жизни не стоят того, чтоб пострадала хоть одна наша.
— Не лучше разойтись миром?
— Нельзя обнаруживать себя, пока идет преследование. Каждая из нас — ценная добыча. Их стрелок — возможный рыкцарь, отставший от отряда или временно вернувшийся домой. Где один, там многие.
Она повернулась ко мне:
— Они же не сунутся к человолкам, правда?
— Правда, — признал я. — Пока не явится сила, способная нас выгнать, а их защитить, они сюда не придут.
— Вперед! — скомандовала Варвара, подбирая свои штаны и впрыгивая в них.
— А я? — Сидевшая на крутом бережке Кристина беспокойно крутила головой. Щеки пылали румянцем. Ее штанины были задраны до уровня шорт, пострадавшая нога с чувством морозилась на дне. Опуститься царевне пришлось прямо на влажную песчаную кромку, подоткнув под себя полы рубахи. Образовавшиеся грязные разводы не смущали; остальное, что выше и ниже, тоже красотой не блистало, выделяясь лишь степенью мокрости.
— Идти сможешь? — поинтересовалась Варвара.
— Сейчас попробую… — Кристина наступила несколько раз. Затем радостно потопталась. — Еще ноет, но, кажется, могу.
Я двинулся сквозь лес показывать дорогу. По мере одевания ученицы нагоняли меня, в просеку вошли уже полным отрядом. Перед пригорком, за которым пологий спуск, я остановился.
— Здесь.
Все как-то сразу потупили лица.
— Может, без Чапы справимся? — выразила общую мысль Антонина.
Я сказал:
— Сам бы с превеликим удовольствием устранился, но у человолков вожак всегда самец.
— Одно слово — звери, — сквозь зубы выплюнула Антонина.
— Если крестьяне сталкивались со стаей, они заметят несоответствие. — Меня чужие мнения не волновали, волновало наше будущее. — Все главные бойцы стаи — самцы.
Варвара перехватила слово:
— На этот раз враг будет близко. Глядя в упор, он должен принять нас за стаю и испугаться, а для этого должен поверить. Чапа, — ее лицо обратилось ко мне, — что сделать для правдоподобности?
Царевны застыли, на мне сосредоточилось их пугающее внимание.
— Кхм, — прокашлялся я. — Когда вы спускались с горы, издалека наблюдатель видел только отсутствие одежды и четвероногость, главные признаки человолков.
— А что еще? — недовольно вбросила Антонина.
— Чшш! — шикнули на нее.
— Ну-ка, рыкните, — попросил я.
Посыпалось:
— Рряв!
— Тяв!
— Гав!
— Ррр! — просто прорычала Амалия.
— Вот. — Я указал на нее. — Лучше просто рычите без всяких гавков. Не ртом, а из глубины, из самой груди, будто горло полощете. Ну-ка, все вместе!
— РРРР!
— Не фонтан, но сойдет. Рычать на противника — это первое. Второе: взгляд. Не опускать ни в коем случае. Кто отвел глаза, тот боится и заранее проиграл. Стая, которая боится, не противник. Третье.
Я перевел дух. Девочки ждали.
— Третье: поза и походка. Это главное. Любой отличит человека, ставшего на четвереньки, от настоящего человолка.
— Ну-ка, изобразили стаю, — включилась Варвара.
Ученицы опустились на карачки. Представшее глазам резало без ножа. Я вежливо попросил:
— Не возражаете, если поправлю.
— Для того и собрались, — кивнула Варвара, тоже приняв положение низкого старта. — Давай, знаток. Что не так?
— Все!
В таких позах только поясницу тренировать или челом бить перед вельможами. Не бойцовая стойка, а поклон или упражнение «достаньте руками пол». Царевен словно на веревке развесили, только прищепок не хватало. Перегнутые спины грозили сломаться, волосы свалились, обнажив загривки и перемешавшись с травой, налившиеся кровью лица видели только муравьев между ладонями. Лишь некоторые додумались не гнуть спину. У этих смекалистых торчали кверху округлые задики, глаза исподлобья пытались увидеть хоть что-то выше моих ступней, а никак. Потому что шея к такому не приспособлена.
— Вам даже стоять неудобно. А бегать или драться? Центр тяжести должен располагаться как можно ниже. Толкните друг друга.
Полянка, запруженная согбенными до земли созданиями, колыхнулась. Кандидатки в человолки поочередно толкнулись, и каждая завалилась на бок. Потирая бока, все вновь встали на четыре точки, стараясь найти наилучшее положение. На их пыжившиеся усилия нельзя было смотреть без слез.
— Что это? — Я подошел к Александре.
Теперь она сидела пятой точкой на сведенных пяточках, опираясь на разведенные носки ступней. Прямые руки внизу касались друг друга сдвинутыми ладошками.
— Милое создание. Няшка, ми-ми-ми. Хочется погладить по головке и угостить вкусненьким. Человолки так не сидят! — выговорил я.
Александра испуганно пригнулась как отруганная собака, но за что ругают, так и не поняла.
Я встал у коряво изогнувшейся Клары:
— А это?
Типичнейшая ошибка, и никаких выводов из моего первого замечания не сделано. Царевна покраснела.
— Мне так удобно, — выдавилось сквозь надувшиеся губки. — По-другому не могу.
Снова сведенные ступни и ладони. Еще и колени. Прямо опущенные руки. Почти прямые ноги. Спина изображает трамплин, который заканчивается свесившейся головой. Удобно пукнуть в лицо врагу, но не драться с ним.
— Не пойдет, — просто сказал я, переходя к Майе.
У этой получше. Задние ноги чуть расставлены, а передние, увы, снова вместе. Снова трамплин, не позволяющий поднять лицо. Я нажал ей на поясницу, немного опуская, отчего спина выгнулась горбиком.