Срывающимся голосом, перекрывая шум начинающейся метели, прочесть двенадцатое стандартное заклинание противодействия.
И на этом спасение можно было бы считать почти завершенным, если бы я не услышала приближающиеся шаги с той стороны, куда указывал Юрао. Пришлось, не прекращая зачитывать заклинание, дернуть узелок на правой руке, надеясь, что сейчас Эллохар придет на помощь чуть быстрее.
– Кто ты такая?! – хриплый, искаженный – голос.
Вой метели! Снежинки, ударяющие в лицо с каждым порывом ветра, из-за паники ощущение полнейшей нереальности происходящего, а я вглядываюсь в темную фигуру над нами и – слышу:
– Адахея норвеэммосоэ…
С ходу определяю – проклятие «Неутолимый голод», шестой уровень, отсроченного действия, заставляет живых пожирать мясо. Любое. Страшная вещь, лишающая разума, чувств, оставляющая лишь ужасающий голод и желание рвать зубами плоть. Запрещено к использованию.
Чуть прикрыв глаза, начинаю шептать заклинание противодействия… и едва не сбиваюсь, услышав фразу, которая в проклятие «Неутолимый голод» совершенно не входит:
– Анахема адаэнесе эт дактум даэнас секеэ ородусмун фиерри!
Я могла ошибаться, но интуиция уверяла в обратном – это была она! Та самая формула! Тот самый катализатор! И я его услышала! И четко определила энергетические потоки, вкладываемые в каждый звук! Я ее услышала! Тесме будет в восторге!
К Бездне! Нужно действовать!
Завершаю заклинание противодействия, и почти сразу, пока голос напавшего на Юрао еще звучит в голове, мысленно проговариваю: «Анахема адаэнесе эт дактум даэнас секеэ ородусмун фиерри… Анахема адаэнесе эт дактум даэнас секеэ ородусмун фиерри… Анахема адаэнесе эт дактум даэнас секеэ ородусмун фиерри…». Запом-нила!
А фигура в темном, не осознав, что ее проклятие уничтожено, чуть наклонилась ко мне и прошипела:
– Приятного аппетита, деточка!
И тут до меня доходит страшное – эта мразь прокляла меня «Неутолимым голодом», чтобы я сожрала Юрао?!
Я была возмущена до глубины души, и проклятие острого поноса сорвалось с языка само:
– Тэека акахаа махэхэере! – заорала я, перекрывая вой взбесившейся метели, а потом как за язык кто-то дернул, и я произнесла ту самую формулу-катализатор, вплетая энергию в соответствии со схемой кристаллов, которую сегодня перерисовывала уже дважды: – Анахема адаэнесе эт дактум даэнас секеэ ородусмун фиерри!
Вспыхнуло синее пламя! Ярко, неистово, отрезая меня от скорчившейся темной фигуры… И осознавая, что это задействован переход, я обняла Юрао так крепко, как только могла… Провалились мы вместе!
– Адептка Риате, у вас совесть есть? – насмешливо поинтересовался ехидный усталый голос Эллохара.
Совесть? Наверное, есть, но она меня сейчас не волновала. Приподнявшись над Юрао, я обхватила его лицо руками, вглядываясь в посеревшие черты лица. Особенное внимание уделила губам – они не почернели! Значит, есть шанс… Или нет?! Я прикоснулась к его бледному рту пальцами, тут же поняла, что на мне перчатки, а значит, определить, холоднее они остальной части лица или нет, я не смогу. Освобождать руки не стала – дотронулась губами до щеки, затем до его губ… Холоднее!
– Риате, это уже наглость, – шутливых ноток в голосе магистра больше не присутствовало.
О Бездна! Что же мне делать?
– Риате! – рявкнул магистр.
– Да заткнитесь вы! – Я чуть не плакала. – Он умирает! Проклятие уже начало действовать! А я не знаю, что делать! – Нет, все же заплакала, и слезы упали на сереющее лицо дроу. – Юр… – позвала я. – Юрао, ну что же ты!
Слезы текли не переставая, а я… я вспоминала все заклятия противодействия, которые переписала из книги Тесме. И как озарение – четвертое из них очень напоминало то самое прочитанное мною двенадцатое, но в нем имелись изменения в седьмом и четвертом энергетическом потоках.
– Все будет хорошо, – заверила я партнера и, вновь обняв его лицо ладонями, начала стремительно шептать слова и формулы, вплетая если не силы, то душу точно.
Эллохар снова остановился надо мной, и я услышала тихое:
– Дэя, в себя приди!
Махнула ему рукой, чтобы отстал, и продолжила. И едва не сбилась, и с трудом сквозь слезы разглядела, как уходит с лица партнера эта серая бледность, как открываются золотые удивленные глаза, а потом Юрао хрипло завопил:
– Дэя, беги… он сзади… он… – и осекся, осознав, что никого уже нет.
Накрыв его рот рукой, решительно договорила заклинание противодействия и поняла, что сама уже не встану – слабость убийственная. Я выложилась вся, без остатка.
– Дэя! – Юрао сел, изумленно глядя на меня. – Дэя, что произошло?
А я вытерла слезы, жалко улыбнулась ему и попыталась пошутить:
– По его замыслу я тебя сожрать должна была.
– Это как? – не понял дроу.
– Проклятие «Неутолимый голод», – слабеющим голосом ответила я, – и плюс этот самый катализатор, чтобы проклятие отсроченного действия вступило в силу немедленно… Изощренный способ убрать одного не в меру любопытного дроу, да?
Юрао посерел снова.
Устало улыбнувшись, я вытерла оставшиеся слезы и осмотрела помещение, в которое нас приволок магистр Эллохар, продолжающий стоять рядом. Он-то стоял рядом, а вот чуть дальше располагался стол, за которым обнаружились четыре неизвестных магистра в придворной одежде, семь гоблинов, также в одежде, подчеркивающей их высокий статус, и уже знакомый мне наследник империи гоблинов!
И до меня дошло, почему медлил Эллохар, – дворцовые стены гасят магию, магистр не сразу ощутил мой вызов…
– А-а-а, – стараюсь не смотреть на магистра Смерти, который, вот точно знаю, сейчас ехидно улыбается, – почему вы… сами не явились?
– В панталончиках? – ехидно поинтересовался Эллохар.
Я покраснела.
– Настолько понравилось? – продолжали потешаться надо мной.
Молча протянула руку, Эллохар помог встать. Шатало меня ощутимо.
– Лорды, – разбирательства с присутствующими магистр Искусства Смерти решил взять на себя, – прошу прощения, но адепты… Эх, сами понимаете, все мы когда-то были адептами. Прошу нас извинить, я доставлю молодежь в школу и мгновенно вернусь.
И тут заговорил наследник гоблинской империи:
– Лорд Эллохар, а разве вот эта адепточка она из… ваших?
Магистр Смерти повернулся ко мне, насмешливо вздернул бровь и полюбопытствовал:
– Риате, мы обзавелись международными знакомствами, да? – и издевательски протянул: – А ты далеко пойдешь…
Поднялся с пола и Юрао, встал, аккуратно оттеснил меня от лорда Эллохара и так, словно невзначай, сказал:
– Ну, мы ушли, да?
– Нет, вы останетесь, – продолжал издеваться магистр.
– Да, знаете ли, нам штаны протирать некогда, дел невпроворот, – не отстал от него Юрао.
– Ага, сдохнуть там повторно – достойное занятие, офицер Найтес, – съязвил Эллохар.
– А то! Мы, Ночные стражи, знаем толк в героической смерти, – ничуть не смутился мой партнер.
Вспыхнуло синее пламя.
Когда оно угасло, мы оказались в странном круглом помещении под облаками, и директор школы Искусства Смерти вернулся к прерванному разговору:
– Это я заметил, что толк в героической смерти вы знаете, Найтес. Красиво у вас получилось – смерть в объятиях возлюбленной… сплошная романтика, – несмотря на улыбку, взгляд у лорда Эллохара какой-то неприятный встал, страшный и пустой.
– «Возлюбленной»?! – издеваясь, протянул Юрао. – Нет, магистр, притащить любимую женщину на место преступления – на это только вы, поклонники Смерти, способны, а мы с партнером расследование вели.
– Да неужели? – директор Школы Искусства Смерти обошел дроу и, пристально глядя на меня, задал вопрос: – С первого раза ты не понимаешь, да, Риате?!
Сказать по правде, лорда Эллохара я боялась. Очень. Потому что, несмотря на улыбки, подчеркнуто веселый нрав и любовь к ехидству, в нем было что-то не просто страшное, как в лорде Тьере, а по-настоящему жуткое! И судя по взгляду, директор Школы Искусства Смерти, что-то крайне жуткое сейчас собирался сделать со мной.
Сглотнув, я попыталась заговорить:
– Понимаете…
– Понимаю, – оборвал меня магистр. – Не визжи только, пожалуйста.
Последнее, что я запомнила, это как Юрао бросился ко мне, но на его пути, откуда ни возьмись, возникли два адепта Смерти и… дроу не успел ничего сделать.
Зато успела перепуганная я, в ужасе глядя на светящуюся ладонь, которую лорд Эллохар протянул к моей голове.
– Тэека акахаа аэт гмесеа! – выпалила на одном дыхании.
И длань магистра угасла, а сам он округлившимися глазами взбешенно посмотрел на меня и только выдохнул:
– Ну, Риате!
– Простите, пожалуйста, – простонала я, глядя на белеющего лорда, только что одаренного мною острым приступом ревматизма.
– Ну, Риате! – прошипел он.
И стоило пошевелиться, как заскрипели все суставы магистра.
– Простите, – мне так стыдно было. – Я же испугалась… а вы руку ко мне тяните, а она светится…
– Да? – взревел лорд Эллохар.
– Да, – пролепетала я. – Вы страшный… А еще эта «Рука Смерти»…
– Зззараза! – прошипел директор, пытаясь разогнуться.
– Ну простите! – голос срывался.
– Ага, ты меня еще целовать начни, – с глухим стоном произнес застывший все в том же положении, в смысле – с протянутой рукой лорд Эллохар, – а мне потом Тьер апокалипсис устроит… Бездна, как же это снимается?! Лет двадцать не сталкивался… Какое же там заклинание противодействия то?!
И тут подошел один из адептов, вампир, что-то прошептал магистру. Я не слышала что, но директор школы Искусства Смерти почти сразу повторил, выпрямился, выдохнул с облегчением, а затем мрачно взглянул на вампира, облаченного в черную форму адепта, и хмуро произнес:
– Так, значит, лекцию леди Авнис по орудиям пыток ты сорвал, да?
Вампир явно пожалел о своей доброте. А под взглядом магистра и вовсе отступил и… за меня спрятался.
И тут произошло то, чего вообще никто не ждал.